В CЕЛО приехали, когда уже начало смеркаться. Зойку сюда раньше зимой не привозили, и она с любопытством оглядывала своими разноцветными глазами знакомые места, высоко занесенные снегом, - неужели его может быть так много? "Горькая ты моя безотцовщина", - уже с крыльца заголосила бабушка, тоже совсем непривычная - в тяжелом тулупе и больших валенках. Она долго выла, припав к плечу дочери: "Ох, короткое досталось тебе счастье!" Пока выгружали вещи, вокруг начал собираться деревенский люд. Кто-то сочувственно вздыхал, кто-то прятал злорадную ухмылку. "Добро пожаловать обратно в нашу дыру", - со злым хохотком выкрикнула из толпы приземистая широколицая баба. На нее зашикали.
После ужина, уткнувшись в безразмерную тугую подушку, Зойка слышала, как бабушка выпытывала у матери: "Надь, сознайся, ведь выставила тебя из дома свекруха?"
- Да нет. Сама уехала.
Зойке тут же вспомнился резкий, срывающийся голос другой бабки, отцовой матери: "В одной квартире нам больше не ужиться. Терпели тебя, красотка, только из-за сына. А теперь все - убирайся!" Это было брошено в лицо Надежде сразу после похорон мужа. Зойке тогда на минуту показалось, что она вдруг разучилась дышать.
Алик
ЧЕРЕЗ день Зойка, собрав портфель, пошла в местную школу. Ребята откровенно ее разглядывали, а девчонки даже потихоньку щупали платье новенькой. По их острому интересу было ясно, что возвращение бывшей первой красавицы в село на все лады обсуждается в каждом доме. Раньше из деревенской детворы с Зойкой никто не знался. Она приезжала с родителями летом на пару недель. Всегда в нарядных светлых платьицах, ажурных носочках - как маленькая принцесса. Отец в ней души не чаял. Каждый день сажал дочку на раму велосипеда, и они уезжали то за земляникой, то на дальнее чистое озеро. Чумазая ребятня глядела на Зойку как на недоступную небожительницу. А сейчас судьба грубо спихнула ее на землю, и она вдруг оказалась совсем обыкновенной девчонкой. И, словно мстя за бывшее благоговение, они обрушили на Зойку град злых насмешек. Ее беспомощность только распаляла детскую жестокость: "Гляньте, да она тоща, чисто Кощей. Ноги-то - будто ходули. А глаза-то, ой, умру, честное слово, разного цвета". На улице травля продолжилась. В Зойку полетели крепко слепленные снежки, причем каждый норовил попасть в лицо.
И вдруг - чья-то сильная ответная атака: "Бомби их!" - весело крикнул Зойке мальчишка, ловко запуская серию очередных "снарядов". "Тикаем! Это рыжий", - обидчики бросились врассыпную. Паренек был и правда темно-рыжий, конопатый. Держался нарочито-грубовато, но большой рот легко разъезжался в добрую, симпатичную улыбку: "Ты та самая городская, что ли? Знаю, мамка говорила. Меня Алексеем звать. Аликом, в общем. А пацанов больше не бойся. Ты теперь под моим покровительством". Последняя фраза - видимо, из какой-то любимой книжки - ему явно нравилась, и он даже зарделся, произнося ее.
Оказалось, что им интересно вместе. Оба много читали. Алька, хоть и сорванец, каких мало, успел уже проглотить добрую половину совсем нескудной сельской библиотеки. Оба бредили путешествиями, могли говорить о них часами. Часто вдвоем бегали к железнодорожной станции, садились на свое постоянное место на пригорке и подолгу смотрели, как мимо проносятся поезда. Они упоенно мечтали, что, когда вырастут, уедут отсюда вместе на такой же большой грохочущей машине.
Смерть под поездом
- ЗОЙ, ты сегодня красивее, чем вчера!
- И что в том плохого?
- Ходишь среди парней, как магнит среди гвоздей. Отец меня уж подкалывает: "Смотри, улетит и твоя птичка". Знаешь, он ведь когда-то сватался к твоей матери.
Алика не радовало собственное поступление в институт. Зойка-то остается в селе. И вообще она в последнее время как-то отдалилась от него, а ведь раньше у них все было вместе. Появилось новое увлечение: бегает на репетиции спектаклей в клуб. И еще эта будто ковшами вливающаяся в нее красота. Глаза ярко зазеленели и почти не отличаются по цвету. Походка, манеры - откуда все взялось? А он... не под стать он ей теперь. Это легко читается во всех взглядах, обращенных к ним, когда они идут рядом. Все правильно. Потому и его предложение пожениться вызвало у нее приступ смеха.
Перед отъездом Алика они договорились встретиться ровно в шесть на своем обычном месте недалеко от станции. Но Зойка не пришла. Неожиданно нагрянуло областное культначальство, волею судьбы проезжавшее мимо и наслышанное об удачной постановке "Снегурочки" Островского в сельском клубе, а в особенности об исполнительнице главной роли. Начальство срочно желало во всем убедиться само. Когда шел спектакль, разразился сильнейший ливень с грозой, бушевавший больше часа. Зойка нервничала, проклиная дурацкое стечение обстоятельств. И вот наконец она произносит страстный заключительный монолог:
- О царь! Спроси меня сто раз - сто раз отвечу, что я люблю его...
Дверь клуба резко распахнулась. Плача, вбежала девчонка-соседка: "Алик погиб. Поездом его..." Сцена, зрители, девчонка - все закачалось и медленно поплыло у Зойки перед глазами.
Привидение
КАЖДЫЙ вечер, как стемнеет, Зоя приходила к Алику. В это время на кладбище уже было пустынно, и никто не мешал ей ни разговаривать с ним, ни плакать. Теперь она не стыдилась признаться ему в любви. Ее терзали чувство вины и вопрос - как такое могло случиться? Она без конца вспоминала и проживала все события заново, мучительно цепляясь за моменты, в которые все можно было изменить, не допустить того, что произошло.
Расследование определенного ответа не дало. По предположению, Алик не удержался на скользкой от сильного ливня насыпи, скатился вниз, и его затянуло под колеса несущегося со всей скоростью поезда.
По селу полз настойчивый шепоток о Зойкиных странностях: все забросила, ничего не видит, не слышит, ночами пропадает на кладбище. Надо, мол, девку срочно выручать, пока окончательно не свихнулась. Встряхнуть как-то, пугнуть даже для ее же пользы. "Спасатели" нашлись быстро. Операцию тщательно разработали, роли распределили.
Было уже совсем темно, когда Зоя неожиданно позади себя услышала знакомую мелодию. Ее любил наигрывать на гитаре Алик. Она оглянулась. В двух десятках метров от нее появилось длинное, узкое привидение с тускло горящими глазами. К белому колышащемуся одеянию был прикреплен шарф Алика - тот самый, который она сама связала и подарила ему на день рождения. "Уходи, уходи", - монотонно раздавалось в тишине.
Наутро Зойки в селе уже не было. Она уехала. Навсегда.
Сын
ВСЕ ее последующие годы доверху заполнили учеба и работа. Однако обещанное лекарство - время помогало плохо. Как-то раз Зоя призналась матери, иногда приезжающей ее навестить: "Алик до сих пор не отпускает меня, мама. Постоянно со мной. Скажи, а может, это я его не отпускаю?"
Шла десятая зима ее жизни в городе. Выдалась она суровая и затяжная. Когда наконец по-настоящему пригрело солнце, казалось, весь уставший от холодов люд высыпал на улицу. Зое тоже совсем не хотелось идти домой. Гуляя, она забрела в незнакомый район. Проходя мимо трехэтажного серого здания, услышала детские голоса: "Рыжий, сюда пасуй". На спортивной площадке дети играли в футбол. Рыжий мальчишка не отдал мяч и через секунду уверенно направил его в самодельные ворота без сетки. В волнении Зойка прилипла к забору, но вскоре ушла: мальчишка быстро заметил, что за ним наблюдают. С тех пор Зоя заворачивала сюда каждый день после работы и, прячась за деревьями, искала глазами рыжую коротко стриженную голову.
В тот раз она пришла позже обычного. Площадка пустовала. Зоя собралась уже было уходить, когда увидела, что рыжий мальчик стоит в самом конце забора и, уткнувшись конопатым лицом в металлические прутья, смотрит на нее. "А я думал, вы сегодня уже не придете", - сказал он ей как старой знакомой. Зоя смутилась и, не зная, что ответить, спросила: "Как тебя зовут?"
- По-разному. Кто Санькой, кто Шуркой. А бабушка Аликом кликала.
- Можно я теперь тоже буду называть тебя Аликом? - вырвалось у Зои.
Мальчишка ничуть не удивился. Радостно улыбнулся и кивнул.
Надежда, только что вернувшаяся от дочери из города, и мать Алика вместе пришли на его могилу.
- Как там Зойка? Неужель все одна?
- Привет тебе передавала. Новости у нее, а какие - ни за что не угадаешь.
- Ну так и не томи тогда.
- Мальчонку она из детдома взяла. Не поверишь - в точности твой Алик в детстве. Знаешь, Клавдия, я боялась, что дочку счастливой уже никогда не увижу.
- А родители того парнишки не объявятся?
- Погибли оба разом в автокатастрофе. Давно уже. Растила его бабка. А потом сильно болеть стала - помирать собралась. Перед самой смертью бабка ему сказала, то ли жалеючи, то ли правда что чувствовала: "Не бойся. Я хоть и помру, но за тобой придет одна тетя, очень красивая и добрая. Только ты ее обязательно жди". И он ждал. А как Зою увидел, сразу понял - это она.
- А можно мне на него посмотреть? - отвернувшись, тихо попросила Клавдия. - Я не побеспокою. Только гляну и сразу уйду.
- Вместе и поедем. Зоя только рада будет. Какой ветер поднялся! Глянь, и солнце уже садится. Мои сейчас книжку перед сном читают.
- Сказки небось всякие?
- Да нет, все больше о разных путешественниках.
Несмотря на непогоду, женщины долго еще сидели на кладбище, задумавшись каждая о своем, и смотрели, как посаженная Зоей березка гнется от сильного ветра и обнимает тонкими ветками могильный камень.