АРБАТ уже давно стал не просто одной из улиц столицы, но ее достопримечательностью, неотъемлемой частью. Жизнь его на редкость бурна и энергична. В ней найдется место всем, но для фанатов группы "Кино" и творчества Виктора ЦОЯ Арбат стал чуть ли не вторым домом.
ДВА раза в год - 28 июня, в день рождения, и 15 августа, в день смерти Виктора, - сюда, в "переулок Цоя" (на карте - "Кривоарбатский"), съезжаются толпы "киноманов" со всей страны. И тогда стена, сверху донизу расписанная посланиями кумиру и получившая в народе его имя, утопает в цветах, а переулок наводняется фанатичной молодежью не самого адекватного поведения.
Среди пришедших почтить память Цоя существует традиция: надломить сигарету и положить ее к портрету кумира: "Покури с нами, Витя".
Затем с половины первого (час, когда случилась трагическая авария) и до самого вечера Арбат вибрирует песнями "Кино".
В Питере, на Богословском кладбище у могилы Виктора, происходит примерно то же самое. Несмотря на попытки милиции объяснить подросткам, что на кладбище похоронена масса других людей, сюда приезжает все больше и больше фанатов.
Герой жив!
НЕСМОТРЯ ни на что, эти ребята наотрез отказываются признавать, что Цой ушел от нас одиннадцать лет назад:
- Цой жив в каждом из нас!
Каждый из "киноманов" находит свой путь к творчеству Цоя. Тут есть и простые "тусовщики", слушающие "Кино" "за компанию", и люди, для которых Цой - бог, а все, что с ним связано, свято.
- "Киноманом" стать нельзя, - говорит фанат с двухлетним стажем Саша, сидящий на асфальте, облокотясь о "святую стену". - Им можно только родиться. Родиться с частичкой души Цоя внутри. И эту частичку уже ничем и никогда не выбьешь.
Феномен популярности
ПОЧЕМУ же именно Цой, мрачный корейский парень, стал одновременно чуть ли не символом восьмидесятых и вневременным кумиром наших подростков? Люди, близко знавшие Цоя, рассказывают о нем как о вполне заурядном и даже закомплексованном человеке. Один из основателей группы "Кино" Алексей Рыбин говорил, что Цой всегда сомневался в качестве своих текстов, часто срывался и вообще был очень деспотичным лидером. А старейший друг Цоя, глава тогдашних питерских панков Андрей "Свин" Панов просто называл Виктора "шизоидом": "Ну представьте себе - человеку оставили на месяц сто рублей, он пошел, купил за девяносто семь гитару, а на остаток набрал беляшей по шестнадцать копеек, сожрал их от жадности сразу. Траванулся, еле откачали... И вообще, только такой м...к, как Витька, мог въ...ться в спокойно стоящий автобус на совершенно пустом шоссе..."
Но в массовом сознании Цой отпечатался абсолютно по-другому. Герой-одиночка, бросающий вызов миру, как в фильме "Игла". Его образ кинематографичен, сродни немногословным героям вестернов. Его музыка проста, даже примитивна - маниакальный низкочастотный ритм. Посредственный гитарист "Кино" Каспарян, очень слабый ударник Гурьянов воспринимаются как некий звуковой фон. Основа - басисты мирового класса - Тихомиров и Титов. Ритмическая пульсация сочных звуков бас-гитары, пробуждающая темные, почти первобытные инстинкты. "Сильные", "героические" тексты Цоя на бумаге распадаются на несколько довольно банальных "боевых" клише, работающих в конечном счете на создание образа загадочного "астрального воина": "Как, шатаясь, бойцы о траву вытирали мечи...", "Весь мир идет на меня войной...", "Пожелай мне удачи в бою...", Трубадур эпической банальности. Собственно говоря, сочетание специфического образа, простой, но "цепляющей" музыки и героической патетики поздних текстов Цоя сформировали в сознании слушателя масштабную мифологическую фигуру, не потерявшую актуальность в наши дни.
КИНОнизация
Сергей СОЛОВЬЕВ, кинорежиссер:
- У ЛЮБОГО талантливого человека есть "звезда во лбу", но Витина "звезда" - это было что-то невообразимое. Я не могу сказать, что знал Цоя хорошо. Но я знал его с той стороны, с которой его мало кто знает. Феномен Витиной популярности - это то, что не объясняется. В этом смысле Витя, без сомнения, входит в плеяду Высоцкого. Они очень похожи. Цой был просто чокнут на кино. У него страшно загорались глаза даже при виде киномеханики. Он феноменально сыграл Базарова в студийной постановке "Отцов и детей", о которой, наверное, никто и не знает. Он уже тогда был в своем образе: смоляные взъерошенные волосы, черное пальто. А после "Ассы" кто-то спросил меня: "И где ты взял этого комсомольца XXI века?" Видно, что-то в нем было и от Павки Корчагина...
Юрий АЙЗЕНШПИС, продюсер:
- ВИКТОР ЦОЙ по-прежнему популярен, и в этой популярности есть какая-то загадка. Да, песни его честные, актуальные и тогда и сейчас, но мне кажется, что это не главное. Он был обаятельным, скромным и бесконечно человечным. Обладал умением притягивать к себе людей, но притягивал выборочно, многие им были недовольны. Когда я с ним встречался, у меня возникало впечатление, что я иду к какому-то мифическому герою. Я буквально физически ощущал ореол звездности, величия. И это при том, что я - много повидавший, опытный человек, общавшийся со звездами мирового масштаба... А уж когда Витя выходил на сцену, он казался просто недосягаемым, заоблачным. Ни в ком больше я не видел такой силы и такой энергии.
Андрей БУРЛАКА, музыкальный критик, Санкт-Петербург:
- "КАНОНИЗАЦИЯ" Цоя, а значит, лакировка его образа, подгонка биографии "Кино" под некие надуманные стандарты, корректировка ее в угоду тем или иным фигурам или идеям началась еще в том трагическом августе, а возможно, даже раньше - когда наш рудиментарный и оттого совсем полудикий шоу-бизнес впервые ощутил волнующий запах больших денег, в которые обещала вылиться вселенская тоска сотен тысяч подростков по Настоящему Герою - не пионеру-стукачу или строителю очередного БАМа, а такому же, как он сам в своих сокровенных мечтах.
Цой не был ни мрачным рыцарем без страха и упрека (как герой "Иглы" Моро), ни трибуном перестройки (каким его подчас изображали журналисты), но он писал песни, которые были массовыми в прямом понимании этого слова.
В нем не было энциклопедичности БГ или литературности лидера "Зоопарка" Майка Науменко, он не стоял на котурнах, как Кинчев, и не проповедовал, как Шевчук, и, вероятно, именно поэтому его аудитория стала самой широкой.
Откуда-то всплыла смехотворная идейка, будто бы группу чуть ли не придумал Юрий Айзеншпис, - помилуйте, за те последние полгода, что он занимался делами "Кино", она не сделала ни одной записи, не издавала альбомов, а только безостановочно колесила по стране, делая кассу директору и жадным антрепренерам, которым было все равно - что "Кино", что "Ласковый май", покупали бы билеты.
Смастеренные сегодняшними продюсерами-звездорубами артисты сбиваются в стаи и перепевают песни "Кино", дабы оправдать свою никчемность; из жизни Цоя лепят пасторальную сказочку о самородке, засиявшем только в "ловких и натруженных руках" мастеров имиджмейкинга, и даже его смерть норовят приписать то ли международным заговорщикам, то ли маленьким зеленым человечкам...
Настоящая история "Кино" покуда не написана, а возможно, и не будет написана никогда - поскольку будет противоречить легенде, а это никому не нужно.