ПО ОФИЦИАЛЬНОЙ версии, ровно 50 лет назад, 1 марта 1953 года, на даче в Волынском у Иосифа Сталина случился апоплексический удар, от которого он умер спустя 4 дня. Однако "АиФ" удалось узнать новые данные о тех мартовских событиях от человека из сталинского окружения (см. "АиФ" N 49, 2002 г. "Хозяин Кремля" умер раньше своей смерти"). Согласно рассказу Геннадия КОЛОМЕНЦЕВА, который до последних дней жизни вождя работал на его даче, Сталина нашли уже мертвым, а в течение четырех дней, описанных в многочисленных мемуарах и исторических документах, на самом деле умирал его двойник, подготовленный Берией.
СЕГОДНЯ появились новые свидетельства - в частности, воспоминания Павла ЕГОРОВА, одного из охранников Сталина. Однако у историков до сих пор нет единой версии, как развивались события на Ближней даче Иосифа Виссарионовича и кто же все-таки умер в ту ночь - он сам или его двойник.
- Я хорошо осознаю, что рассказанное мною перевернет общепринятые представления о той ночи, - говорит Павел ЕГОРОВ. - Но, чтобы не было ничего тайного, что бы не сделалось явным, я расскажу все, как было.
Ночная тревога
1 МАРТА 1953 г. я заступил в полдень на пост N 6 на даче в Волынском. Охранники на постах вне дома менялись каждые два часа, так что я дежурил с 12.00 до 14.00, с 16.00 до 18.00 и так далее. К чему такие подробности? Да к тому, что про эту ночь, про каждый ее час исследователями всего мира написаны целые книги. Я же готов рассказать о времени с нуля до двух ночи, потому что именно эти часы остались в моей памяти навсегда.
Мой пост N 6 находился как раз у окон той самой Большой столовой, где, как принято считать, и закончилась жизнь Сталина. Окна расположены достаточно высоко над землей, но так, что с поста более или менее можно отслеживать происходящее в комнате, поскольку окна в ней никогда не зашторивались и обычно горел свет. Вот это обстоятельство как раз и пригодилось в ту трагическую мартовскую ночь.
Где-то между часом и двумя пополуночи приходит ко мне 1-й замначальника "выездной охраны" товарищ Старостин и спрашивает:
- Как там? Случайно не видно движения в Большой столовой?
- Да нет.
- Как только увидишь товарища Сталина, сразу сообщи мне!
- Хорошо, - говорю, а сам глаз от окон не отрываю. Свет горит вовсю, а никого нет. Нет и нет. Через некоторое время, минут, может, через 20, опять Старостин идет. Я ему снова доложил, что ничего не видел, а он и говорит:
- Не знаю, что и делать... Обычно в это время мы ему чай с лимоном подаем, а сейчас что-то не зовет... Пойти самому - можно нарушить отдых. Неудобно будет... Короче, если что, ты мне звони.
Больше он не приходил. Утром 2 марта я сменился. Отдежурил еще сутки с 3-го на 4-е, приезжаю домой, а там, бог ты мой, сообщение по радио: в ночь с 1 на 2 марта у товарища Сталина был удар, тяжелое состояние, врачи предпринимают все возможное...
Кажется, как такое могло быть? У меня, можно сказать, под боком все происходило, а я узнал о происшедшем только через два дня, да и то из сообщений газет и радио... А все очень просто. У нас там такой неписаный закон был: если что в твое дежурство на твоем посту произошло, ты лучше никому, кроме непосредственного начальника, не рассказывай! Целее будешь. И не интересуйся, что у других было. Меньше знаешь - лучше спишь...
Похороны
САМ я первый раз попал в сталинский дом только 5 марта 1953 г. Нас, "выездную охрану", поставили в почетный караул у тела только что (?) умершего вождя. Потом пришел черный катафалк. В него загрузили покойного. Мы сели в машины и повезли его на вскрытие и бальзамирование в специнститут. Руководил нами начальник "выездной охраны" товарищ Хрусталев.
В институте мы, кажется, на носилках подняли тело на второй этаж. Немножко там постояли, посмотрели на того, ради кого готовы были жертвовать своими жизнями. Вышли медики, закатали рукава и... забрали у нас нашего Хозяина. А мы, разбитые, не смахивая слез, спустились вниз в вестибюль. Там стояли лавочки. Мы сели и почти молча стали ждать. Хрусталев остался наверху. Но через какое-то время спустился и он. Зашел разговор о Сталине. И тогда Хрусталев вдруг рассказал нам историю, как Сталин еще пацаном пытался уцепиться рукой за проезжавшую пролетку, но упал, повредил руку, и после этого она у него стала плохо развиваться. Еще помню, рассказал Хрусталев, что в последнее время Сталин стал запирать двери, что у него нарастала какая-то боязнь.
- Особенно, - говорил Хрусталев, - я переживал, когда он заходил в баню и закрывался. Его возраст, его здоровье и наглухо закрытая баня. Мало ли что могло там случиться...
Неожиданно сверху снесли зубной мост Сталина. Кажется, он был золотой. И Хрусталев, как самый главный, принял его на хранение. Через какое-то время нас отвезли в Колонный зал Дома союзов, куда положили тело вождя для прощания. Нас оттуда никуда не отпускали до самого конца похорон.
Черные дни
ПОСЛЕ того как 9 марта Сталина положили в Мавзолей, нас всех собрали на Ближней даче. Организовали поминальный стол. Собрались, повздыхали, поплакали. Из начальства, по-моему, не было одного Хрусталева. Мне кажется, после того как вместе сопровождали тело покойного на вскрытие, я Хрусталева больше не видел. И на похоронах не помню, чтобы я его видел...
Вскорости после этого вызвали нас всех на Лубянку за новыми назначениями. Начальство уже все за нас решило. Меня "бросили" в УВД по Брянской области старшим оперуполномоченным.
- Ну какой я старший оперуполномоченный? Я же, кроме постов да выездов со Сталиным, ничего не видел и ничего не умею. Нет, - говорю, - ни в какой Брянск я не поеду. Если не нужен - увольняйте!
- Уволим, - отвечают, - но все равно из Москвы тебе придется уехать...
Попал в итоге не в Брянск, а в Минск, потому что нам, бывшим охранникам вождя, путь в такие города, как Киев и Ленинград, был заказан. К концу 53-го г., когда на Берии поставили точку, нас начали возвращать в Москву.