В ПРОШЛОМ номере "АиФ" начал публикацию воспоминаний А. Кузнецова, бывшего телеоператора первого российского президента.
7 декабря 1998 г.
- САША, ты где? - послышался в телефонной трубке голос Якушкина, недавно назначенного, 6-го по счету пресс-секретаря президента.
- На въезде у Боровицких ворот, - ответил я.
Мой голос прозвучал слишком спокойно, даже как-то умиротворенно, с легким оттенком безразличия. Диму мое спокойствие задело.
- Время без десяти минут девять, успеешь к девяти в зал Совета безопасности?
Когда я не знал, что ответить, я вспоминал фильм про Мухтара.
- Я постараюсь.
Якушкин отключился первый. Что-то серьезное - протокольная съемка или долгое выступление Ельцина, а может, Борис Николаевич хочет сделать заявление. Тогда надо взять штатив. Как я ни старался, к началу мероприятия опоздал.
Заговор депутатов
СУРОВАЯ необходимость заставила Ельцина приехать на работу на кадровую чистку. Пока он болел, многочисленное левое крыло Государственной думы воспользовалось недееспособностью президента как предлогом к отстранению его от дел. В кулуарах Думы коммунисты открыто повели агитацию и подготовили предложение по пересмотру Конституции. Хорошо, что Ельцин болен, говорили они, и не может ответить, народ видит его несостоятельность, что взять с больного, надо менять. Глава президентской администрации Юмашев не мог смягчить нападки, к тому же некоторые кремлевские чиновники пошли на контакт с оппозицией без ведома Ельцина, и на поверку оказалось всё против президента. К этому нужно добавить появление в газетах стенограмм телефонных переговоров дочери президента Тани с Борисом Березовским, в которых открывался психологический настрой, царивший в президентской семье.
- Четырнадцать заместителей главы администрации, - глазами буравил он присутствующих, - разбросаны, как пчелки, понимаешь, по сотам, бегают по разным вопросам и не скоординированы. Отсюда мы получаем результат о низком уровне президентской власти. - Ельцин замер, немного подумал и продолжил. - Хотя такого, конечно, нет и быть не может.
Президент заклеймил тех, кто толкал страну на пересмотр Конституции, воспользовавшись его отсутствием. При этих лютых словах Борис Николаевич по привычке громко перетирал охапку карандашей, которые издавали характерный звук, отдаленно похожий на хруст трескающихся костей. Он напомнил всем присутствующим, чего пришлось "нахлебаться с этой Конституцией, когда шестьдесят человек работали над ней несколько месяцев под его руководством", однако тут же поправился и сказал, что если возникнет необходимость пересмотреть какой-то вопрос, то он его выделит и решит.
Забыли, кто в доме хозяин?
Я МЫСЛЕННО поддерживал своего шефа в стремлении получить неограниченные права для себя. Во-первых, я знал Ельцина несколько лет и мог с уверенностью сказать, что он был далек от диктаторства, во-вторых, к этому меня подвел кризис девяносто третьего года. Страшно представить себе, во что вылилась бы ненависть коричневых, приди они к власти. Я видел, как обезумевшие бандиты снимали обмундирование с убитых и раненых молоденьких солдат, у них дрожали руки, они сыпали матом, вынимая из подсумков покалеченных автоматные рожки. В тот момент я подумал, пусть Конституция будет под одного человека, но она против анархии...
Быть может, Борис Николаевич тоже вспомнил этот эпизод, потому как снова прервал свою речь и задумался.
- В результате этих размышлений мною приняты решения. Все силовые министерства подчиняются президенту, в том числе Министерство юстиции и налоговой полиции.
Ельцин сообщил присутствующим об отставке главы администрации Юмашева и, быстро сменив тему, обрушился на директора ФАПСИ Старовойтова. Он обвинил генерала не в чем ином, как в предательстве. Ельцин говорил с раздражением, можно сказать, с ненавистью. Он забыл, что месяц назад собственноручно в своем рабочем кабинете наградил Старовойтова орденом и восторгался его преданностью. Борис Николаевич глазом повел на указ и понизил голос. Волна негодования, минуту назад достигшая своего апогея, стала спадать на нет.
- Все-таки это у нас слабоватое место. Не только с точки зрения технической, криптографической, а и с точки зрения преданности президенту и власти. Назначается другой руководитель, - фамилию другого руководителя Ельцин вспоминал, но так и не вспомнил. - ...Прямо с сегодняшнего дня.
Всем присутствующим стало ясно, что стенограммы телефонных переговоров дочери Тани и Березовского, отпечатанные в газетах, задели Ельцина за живое. Он считал, что Федеральное агентство правительственной связи и информации должно было предотвратить утечку. Президента могла так разозлить только тема моральной и финансовой нечистоплотности членов его семьи, остальные обвинения уже не представляли большой угрозы.
Ельцин снова надолго задумался и безразличным образом перебросил глаза через стол, на меня. Мне показалось, что в глубине президентских глаз мысли понеслись скорым поездом. Очнувшись, он подытожил:
- Семь указов, мощный всплеск власти. Никакой отдушины, твердая дисциплина. Порядок. Реформа, как полагается, как договорились выполнять. То есть создается мощный президентский кулак. - Борис Николаевич вытянул вперед собранный кулак. - Не раздраенный, понимаешь, в разные стороны, а единый. Работайте, - голос Ельцина сорвался на фальцет, и слово "работайте" скрипнуло рессорой. - Только не ссорьтесь. - Его лицо осветилось улыбкой. - Все должны знать, шта... всё под президентом! Есть вопросы?
"Проводы" Юмашева
МОЛЧАЛИ старожилы, после такой уборки в доме ни одна живность не высунулась бы, тем не менее заместитель главы администрации Сысуев осторожно спросил о теперь уже бывшем своем шефе Юмашеве.
- Юмашев переходит советником президента на общественных началах, без зарплаты, и... остается в команде.
Сысуев неспроста спросил о Юмашеве. Именно этот человек имел большое влияние на президента. Он был близок к его младшей дочери, и многие кадровые и экономические вопросы решались с его участием. Должность советника, не отвечающего ни за что, но имеющего все возможные права высших кремлевских чиновников, Валю вполне устраивала, эдакий все проникающий политический "стрингер". Сысуев спросил, и присутствующие узнали мнение президента о Юмашеве, почувствовали интонацию Бориса Николаевича, плотность голоса, это, знаете ли, многого стоит.
Старожилы Кремля высказывали разные версии о собственноручном приговоре Юмашеву. Ответ пришел через несколько дней. Ельцин, вдали от посторонних глаз, прощался или принимал - тут какая-то путаница - Валю в своем кабинете. В его голове созрел жест доброй воли в сторону Юмашева, которого он уволил с должности главы администрации. Ельцин решил официально успокоить Валю в своем кабинете и проводить до приемной. И позже сделал это.
Это был редкий номер в исполнении Бориса Николаевича, он никогда и никого не провожал до приемной. Знак внимания, который он проявил к небрежно одетому Вале, произвел на секретарей неизгладимое впечатление.
- Ну вот, Валентин, можешь спросить у них, - Ельцин безадресно махнул в сторону вытянувшихся секретарей, - я никого так не провожал. Верно? - Онемевшие секретари дружно закивали: "Верно! Верно!" - Это говорит о моем отношении к тебе, а я отношусь к тебе, понимаешь, как к сыну. Ну, всего доброго!" - Ельцин с любопытством оглядел свою приемную и скрылся в кабинете.
...Ну а в конце того исторического совещания президент, не стесняясь уволенных, похвалил Юмашева и объявил ему благодарность. Валя не слышал благодарственных слов Ельцина, на президентской порке его не было.
Продолжение следует.