В МАЛЕНЬКОМ украинском городке Сумы Ольгу Неню называют "негритянской мамой". Всего детей у Ольги 27 - четверо родных и 23 приемных. Из них трое украинских кровей, остальные - чернокожие. Плюс одна внучка, три внука и три зятя.
Мулатки-шоколадки
УСЫНОВЛЯТЬ детей Неня начала четверть века назад, когда ей исполнилось только 25. К тому времени, несмотря на молодые годы, Ольга уже успела нарожать своих. Однажды она увидела репортаж из детского дома - показали маленького мальчика, родившегося без одной руки. Ольга прорыдала всю ночь. Утром, собрав всех домочадцев на семейный совет, заявила, что работать на заводе больше не желает, поскольку считает, что призвание ее как Нени быть мамой (Неня в переводе на русский и значит "мама"). Пытавшемуся возражать мужу было сказано: "Если в нашем доме есть место для троих, то почему не найти его для четвертого и пятого?" Место нашлось и для четвертого (того самого мальчика без руки), и для пятого, и для шестого. Так и пошло.
- Однажды в детском доме я увидела темную курчавую головку и огромные печальные глаза. В них не было надежды когда-нибудь встретить своих будущих папу и маму. Ведь у нас темнокожих ребятишек берут очень редко. Они рождаются после того, как их мамы поучатся в местных институтах, где есть обмен иностранными студентами. Поучатся, родят малыша и бросят в роддоме: даже в Москве на белую маму с темнокожим ребенком смотрят как на ненормальную, а в провинции и подавно такой "экзотике" жить не дадут, "заклюют".
Я подумала: а почему бы не брать к себе таких ребят? Ведь этим детям в детдоме живется гораздо хуже, чем остальным. Там их называют неграми, а я их зову "мулатки-шоколадки".
Муж Володя моей радости не разделял. Он всегда был трезвомыслящим человеком, поэтому и ушел от меня, как только я привела в дом темненького ребенка. Я на него зла за это не держу. Видела, что ему со мной плохо, он нервничал, сердился, говорил: "Зачем ты их берешь?" А я плохого мужу не хотела...
Сама же занялась поисками брошенных мулаток-шоколадок. Два года назад, когда детей уже стал полон дом, решила, что больше никого не возьму. Но вот весной позвонили из детского дома, попросили приехать. Приехала, смотрю, сидят два родных брата - носы курносые, волосы курчавые, кожа темная, глаза огромные, грустные. Ну точно мои дети. И судьба у них такая же, как у всех, - "брошенная". Отец ушел из семьи, мать сильно переживала и однажды тоже исчезла. Оставила ребят одних в деревенском доме. Соседи и сдали их в приют. До меня они уже побывали в нескольких семьях, и везде от них отказались. Люди, усыновлявшие их, думали, что это так здорово - завести в доме экзотику. Но потом разочаровывались. Директор детдома уже отчаялась найти им родителей, но кто-то ей рассказал обо мне.
Не так давно объявилась мать этих мальчиков. Как-то звонит женщина, спрашивает: "Как там мальчишки живут?" Представилась другом семьи. Но я по интонации, по вопросам поняла, что звонила мать этих мальчишек. Подруги за чужих детей так не переживают. Я ее не осуждаю, как не сужу и других матерей, которые оставляют малышей. Ведь разные бывают в жизни ситуации. И детям своим я никогда не говорю: "Ваши мамы от вас отказались, значит, они плохие".
Если бы мне удалось хотя бы для одного из моих ребятишек найти настоящих родителей и они бы приняли участие в их судьбе, я была бы счастлива. Но у большинства детей неясности с отцами: матери, видимо, не хотели разглашать, от кого они рожали, поэтому не оставляли детям никаких ниточек для поиска.
У мулата Кирилла в деле написано, что папа - высокий, красивый гражданин США, и все. Мама же родила его под чужой фамилией: украла у одной женщины паспорт и предъявила его в роддоме. У Сильвии и папа, и мама - граждане Египта. Мать училась в России, забеременела, родила, дочь оставила в роддоме, а сама уехала на родину. Я обращалась в посольство Украины в Египте с просьбой найти ее, но никакого ответа не получила.
Встретиться со своим ребенком пытался только один папа, да и тот из заключения. Я не стала отвечать. У детей и так было трудное детство. Как-то раз женщина хотела удочерить одну из моих "шоколадок". Сказала: "Сколько скажете, столько за нее и заплачу. Если вы отдадите мне эту девочку, ваша семья ни в чем не будет нуждаться". Я не отдала. Слишком подозрительным мне показалось ее предложение. Хотя деньги нашей огромной семье всегда были нужны.
Наш Кобзон
ЧЕЛОВЕК, у которого есть один ребенок, знает, как сложно его поставить на ноги, и может представить, как тяжело мне. Ведь у меня их столько! Мне бывает очень обидно, когда я не могу купить своему ребенку ту игрушку, которую он хочет. То, что денег нет, детей совсем не интересует, ведь они дети. Они не раздетые, не голодные: на своем огороде мы выращиваем достаточно припасов, у нас есть козы, овцы, куры, да и дети у меня неприхотливые - любят как бананы, так и сало. Но дорогих игрушек и фирменной одежды у них, конечно, нет. Государство нам не помогает, сколько я ни обращалась. Помогают мне и посторонние, и мои старшие, уже работающие дети.
Дом, в котором живет наше семейство, подарила английская благотворительная организация. Ее руководитель был в свое время летчиком и участвовал во вьетнамской войне. Он переживал из-за того, что многих детей оставил без крова, поэтому и создал организацию, помогающую расселять неимущие многодетные семьи.
В прошлом году нам тоже "выпал суперприз": меня выбрали гордостью Украины. И во время торжественной церемонии вручили дополнительную награду - чек от Иосифа Кобзона. Как мне сказали, это был его душевный порыв. Для нас это была большая сумма. Но она очень быстро кончилась. Я купила детям сладостей, игрушек, одежду. Теперь, когда они видят по телевизору Иосифа Давыдовича, говорят: "Это наш Кобзон".
Как помогают мне не все, так и понимают меня немногие. В городе считают, что я ненормальная, что мои дети когда-нибудь в Сумах выведут новое племя, которое заселит весь город. Свою глупость и злость люди вымещают на моих ребятах. Какое-то время те пытались терпеть. Они привыкли к дразнилкам, к тому, что учителя их обзывали не меньше одноклассников. Но я решила прекратить эти издевательства. Ходила жаловаться, писала начальству. Меня успокаивали, говорили: "Вы же знаете, Ольга Михайловна, в школе остались не самые лучшие кадры".
Сейчас нас уже не трогают. Все-таки меня за мой характер зауважали. Да и есть за что, мне кажется, уважать. Я ведь уже тридцать лет вожу своих малышей в детский садик, тридцать лет живу без выходных. Даже моя мама, жалея меня, плакала, просила: "Не бери ты больше". И радовалась вместе со мной, когда к бабушке приходили в гости новые внучата. Многие внучата уже подросли, уже приводят к маме и бабушке женихов и невест. Говорят: "Мама, давай сделаем свадьбу". А куда же я денусь? Ведь я их мама.