МЫ ЗНАЕМ, что в тюрьмах приводят в исполнение смертные приговоры. Но кто расстреливает преступников, это всегда тайна. Человек, выполняющий роль палача, живет под другой фамилией, семья не должна знать, чем же он в действительности занимается. Таково негласное правило. Нам представилась редчайшая возможность поговорить с таким человеком.
МЕЧТАЛ СТАТЬ ШОФЕРОМ
МАКСИМ Николаевич Бойко работает палачом вот уже 20 лет.
- За семь десятилетий у нас было столько палачей, что волосы встают дыбом, когда думаешь о массовых убийствах невинных людей во времена сталинских репрессий. Я тоже принадлежу к этой непопулярной когорте. Хотя мне приходилось лишь исполнять свой долг.
Более двух десятков лет я привожу в исполнение смертные приговоры. За этот немалый для каждого смертного человека срок пришлось испытать столько горечи, что ее хватило бы с лихвой на несколько десятков людей. Это ведь только кажется, что всего трудов-то - нажать на спусковой крючок. Поверьте, что это намного сложнее. Забирая жизнь человека, данную ему Богом, ты как бы сознательно нарушаешь его заповедь "не убий". Поэтому частенько заказываю по убиенным мной преступникам панихиду, ставлю свечи. Пусть моя и их души успокоятся. Мне так легче.
С детства мечтал стать шофером, но жизнь как-то сама собой повернулась, и я оказался в системе МВД.
Исполнителем смертных приговоров стал по чистой случайности. Я знал, что в нашей тюрьме расстреливают, но кто исполняет приговоры, не знал. Так вот однажды вызвал меня начальник тюрьмы. На его столе я увидел свое личное дело. Понял, что меня ждут какие-то кадровые перемены. Проговорили около часа. Только под конец нашей беседы Василий Дмитриевич Дроздов предложил мне стать стрелком. Оказалось, что капитан, который выполнял роль палача, 3 дня назад умер. Для меня это предложение было полной неожиданностью. Через час я сообщил полковнику, что согласен. Мне вручили оружие, несколько обойм патронов и маску. Полковник на радостях накатил мне стакан водки и сказал, что через десять минут нужно быть готовым к исполнению новых обязанностей. Намного позже я узнал, что ему пришлось довольно долго искать кандидата на должность стрелка.
МОЗГИ РАСТЕКЛИСЬ ПО СТЕНЕ
И ВОТ я в коридоре молчания. Стою, дожидаюсь смертника. Вынул из кобуры "Макаров", осмотрел, дослал патрон в патронник, поставил на предохранитель. Наконец-то появились участники акции: впереди - осужденный, за ним - конвоир, прокурор, начальник тюрьмы и тюремный врач. Приговоренного к смерти подвели к торцевой стене, поставили на колени. Он был в шоке. Не плакал, не метался, не молил о пощаде. Никаких признаков борьбы за жизнь. Зачитали приговор. Все отошли. Наступила моя очередь. Дали команду стрелять. Я подошел. Рука дрожала. По спине тек холодный пот. В глазах плыли черные пятна. Меня мутило. Взял себя в руки. Прицелился. Выстрелил в темя. На стену брызнули мозги и кровь. Входное отверстие было небольшим, а вот выходное... Позже у меня такое случалось крайне редко.
Застрелить человека с первого раза - большое искусство. Пришлось даже курс анатомии повторить. А вот в первый раз, как говорится, вышел блин комом. Преступник как-то неестественно выгнулся и упал. Прошло столько лет, а я до сих пор помню немой вопрос в его глазах. Мне стало не по себе. Врач раскрыл свой чемоданчик, достал валидол, дал мне и сказал: "Ничего, привыкнешь!" Затем комиссия освидетельствовала труп, констатировала смерть и, подписав протокол, удалилась. А я еще долго смотрел на безжизненное тело. Затем, когда солдаты уносили мертвеца и замывали испачканные стены, мне показалось, что меня кто-то окликнул. Говорят, так бывает... Даже фронтовики долго помнят своего первого убитого врага.
После этого я почти сутки никак не мог уснуть: все размышлял над тем, что я как бы невольно сам стал убийцей. Родители не могли понять, что со мной происходит. Они думали, что у меня нервное расстройство из-за размолвок с женой. Позже, когда у меня появился профессионализм, я узнал, что перед приведением приговора в исполнение нужно обязательно знакомиться с уголовным делом осужденного. Это придает оттенок возмездия и не так сильно травмирует душу.
СМЕРТНИК БРОСИЛСЯ НА ПРОКУРОРА
ЗА ДОЛГИЕ годы всякое бывало. Попадались и агрессивные, и тихие осужденные. Однажды пришлось мне стрелять Корейца. Преступник авторитетный. На его счету было 13 трупов. Его даже конвоиры боялись. Когда он смотрел на человека, то казалось, что своими узкими азиатскими глазками он прожигает человека насквозь. Ознакомившись со злодеяниями Корейца, я во время казни испытал желание как можно быстрее пустить ему пулю в голову. Однако не тут-то было. Кореец напрочь отказывался становиться на колени. Он нагло смотрел мне в лицо и ухмылялся. Я произвел выстрел, но он даже не упал. Пуля попала ему в голову, а он продолжал стоять. И вдруг сорвался с места и кинулся на стоявшего неподалеку прокурора. Пришлось сделать еще три выстрела. Умирал Кореец минут двадцать. Весь окровавленный, ползал по бетонному полу и хрипел.
Довелось мне отправлять на тот свет и бывшего директора Елисеевского магазина. Хорошо помню, как он после зачтения приговора громко так сказал: "Вы еще не раз пожалеете об этом, потому что я жертва интриг и не более того". Похоже, он говорил правду. Дружба с тогдашними сильными мира сего не пошла ему на пользу. При первой же возможности они подвели его под расстрельную статью. Впервые у меня зародилась жалость к этому симпатичному человеку. Но, увы, в той ситуации мне ничего не оставалось делать. Я лишь постарался убить его с первого выстрела,чтоб не мучился.
Были случаи, когда приговоренные к смертной казни оказывались в предынфарктном состоянии. Приходилось помещать их в лагерную больницу и лечить до полного выздоровления, поскольку больных казнить нельзя.
По процедуре мне не разрешалось вступать в разговоры со смертниками. Но, чего греха таить, такое все же случалось. Помню, стрелял я одного маньяка. Привели его в коридор, поставили на колени, а он мне говорит: "Передай, браток, дочке моей, что отец ее был пограничником и погиб героически. Пусть она гордится мной, а не прячется от людей от стыда и горя". Был у меня отпуск. Нашел я его дочку. Она в детдоме в то время была. Десятый класс заканчивала. Познакомился я с ней, рассказал об отце с героическими подробностями. Воспряла девочка. Сегодня она знает всю правду, а вот в то время для нее было очень важно, чтобы папа был нормальный. Мы и сейчас с ней переписываемся. Она ко мне с семейством в отпуск ездит, а дети дедушкой зовут. Все я ей рассказал. Одно утаил, что это я ее отца-душегуба собственноручно застрелил. Все никак правды сказать не осмеливаюсь. А может быть, так и лучше. Для нее и для меня.
БОГ СКАЖЕТ МНЕ СПАСИБО
ВО ВСЕМ МИРЕ, в том числе и у нас, идет большая полемика по поводу отмены смертной казни. И, может быть, правы те, кто говорит: один человек не вправе отнимать жизнь у другого. Согласия по этому вопросу в обществе нет. И пока моя профессия сродни ассенизаторской. Я землю от нечистот спасаю. Так уж повелось, что определенная часть людей попадает под влияние сатаны и гадит всем остальным, убивая, насилуя, унижая человеческое достоинство. Задача палачей - очистить от них землю. Мне часто задают вопрос: верю ли я в Бога? Верю! И говорю это искренне. Только вера во Всевышнего не привела меня в сумасшедший дом. Через некоторое время я предстану перед Богом и уверен, что он скажет мне спасибо за умерщвление подонков, которые мешали жить остальным людям. Скажу честно, что у меня хорошее здоровье и я прекрасно сплю. И никаких угрызений совести. Я выполняю нужную миссию и этим горжусь.