НА МИНУВШЕЙ неделе президент Владимир Путин принял у себя главных редакторов российских газет, включая "Аргументы и факты". На этой встрече произошла маленькая сенсация: впервые в Кремль были приглашены представители леворадикальной прессы - редактор "Советской России" Валентин Чикин и редактор газеты "Завтра" Александр ПРОХАНОВ. Мы попросили последнего поделиться своими впечатлениями.
ВСЕ предыдущие годы мы были исчадием ада для Кремля и либерально-демократической публики. Мы не жалели своих противников и не стеснялись в выражениях. Никакого контакта с властью, естественно, быть не могло. Я даже удивляюсь, почему Ельцин пощадил нас и не закрыл окончательно.
Но вот пришел новый президент, и из его уст стали звучать непривычные для Кремля слова. Слова из нашего патриотического лексикона, такие, как Родина, держава, сильное государство, армия. Весь тот набор, благодаря которому мы были объявлены "фашистами" и "милитаристами". И у нас с Чикиным возникла идея попробовать выйти на контакт с Кремлем. Мы написали Путину открытое письмо, в котором предлагали разрушить десятилетнюю блокаду. Мы не ожидали, что мгновенно получим ответ. Нам было обещано, что встреча состоится вскоре после возвращения президента с Окинавы, и она состоялась.
Путин чуть-чуть опоздал и был заметно смущен этим. Он ужасно извинялся, прижимал руку к сердцу и вообще выглядел, как провинившийся молодой человек. Это было очень трогательно. В ожидании президента мы успели дважды выпить кофе и съесть почти все кремлевские пирожки, похожие на белых жареных мышек. Президент, видимо изголодавшись, тоже не удержался и сразу набросился на один из оставшихся пирожков. Я обратил внимание, что это был пирожок без сладкой начинки. Как спортсмен, Путин, вероятно, выдерживает диету.
Мы сразу договорились не разглашать содержание наших разговоров, ибо они были абсолютно непротокольными. Могу лишь сказать, что эти разговоры касались всех животрепещущих проблем, внутренних и внешних. Президент был предельно откровенен, много импровизировал и не особенно стеснялся в выражениях. Он произвел на меня впечатление очень азартного, увлеченного, целеустремленного, словно летящий дротик, человека. Мне понравился его ум - гибкий, быстрый, живой, с жадностью реагирующий на любую тему. Он совершенно свободно двигался от проблемы животноводства к проблеме терроризма и военной реформы, говорил о геостратегии и политологии, об этике и национальной философии. От всего этого мы отвыкли при Ельцине. Да и Горбачев, при всей его говорливости, тоже не блистал интеллектом.
Путин - интеллектуал, и мне как писателю было интересно следить за его лексикой, умением владеть словом. Он достаточно виртуозно это делает. Может мгновенно переходить от высоколобой политологической терминологии к каким-то "агентурным" словосочетаниям, близким ему по прошлой работе, а потом к просторечиям, которые украшают его речь и упрощают атмосферу беседы.
Я шел на эту встречу с некоторым предубеждением, но в ходе беседы оно рассеялось. Я увидел перед собой молодого хозяина страны, исполненного энтузиазма, со свежим сознанием. Далеко не со всем, что он говорил, я был согласен, и я позволял себе возражать. Но это не вызывало раздражения: Путин пускается в дискуссию, не подавляя собеседника ни взглядом, ни интонацией. Никакого царского высокомерия - наоборот, он очень артистичен. Более того, он явно использует свою артистичность и играет человека задушевного, откровенного и даже чуть-чуть смущающегося, тушующегося. Но за этой ролью, как мне кажется, всегда присутствует некое недоступное для понимания собеседника ядро. И эффекты, которыми он обладает, помогают ему закрыть это ядро от посторонних глаз и ушей.
После того как мы расстались, я вышел на Ивановскую площадь, сел в автомобиль и не спеша поехал по практически безлюдному Кремлю. Был чудесный вечер. Я ехал мимо Царь-пушки, Царь-колокола... И возникло ощущение, что десять ельцинских лет мой любимый Кремль был для меня чужим, завоеванным - я всегда с тоской смотрел на его башни и купола. И вот в первый раз я почувствовал, что Кремль снова мой, снова родной.