Имя генерала армии Андрея Васильевича Хрулева (1892 - 1962) хорошо помнят ветераны Великой Отечественной войны. С июля 1941 г. он занимал пост заместителя народного комиссара обороны и начальника Тыла Красной Армии, а в 1942 - 1943 гг. одновременно и пост народного комиссара путей сообщения.
Предлагаем вниманию читателей отрывок из неопубликованных мемуаров А. В. Хрулева, написанных им в 1958 - 1959 гг.
ОКТЯБРЬ 1941 г. мне вспоминается как месяц, самый насыщенный военными событиями за все годы войны. К этому времени немецкие войска, сломав нашу оборону, всей мощью своих дивизий глубоко прорвались на территорию Украины, Белоруссии, Прибалтики, подошли к Ленинграду и Москве.
В течение двух и более месяцев войска, отходившие от западной границы, не имели ни одного директивного указания, в котором бы указывалось, где их следующие оборонительные рубежи, на которых они должны закрепиться. Можно с уверенностью сказать, что если бы заранее были укреплены рубежи на реках Припять, Березина, Западная Двина вплоть до Днепра, то никогда бы немцы не проникли на нашу территорию столь глубоко.
К сожалению, ничего этого сделано не было. В эти первые недели и месяцы войны войска получали одни общие указания: "Бить врага, стараться задержать его, не допускать обхода наших войск". Отсутствие ясных и конкретных приказов командованию фронтов и армий свидетельствовало о параличе, в котором находилась Ставка в это время. Управление войсками было потеряно.
К 16 октября сложилось исключительно тяжелое положение, так как немцы подошли в некоторых местах к Москве на расстояние 50 км. Утром 16 октября мне позвонил начальник Генштаба маршал Б. М. Шапошников и передал приказ Сталина всем органам тыла немедленно эвакуироваться в Куйбышев. Ставка должна была согласно тому же приказу переехать в Арзамас. Для вывоза Ставки мне было приказано срочно подготовить специальный поезд.
Позднее в этот же день у меня состоялся разговор со Сталиным, который подтвердил это распоряжение. Я доложил ему, что не считаю возможным немедленно отправиться в Куйбышев, ибо нам необходимо решить вопрос о запасах имущества, которое находится в Москве для обеспечения всей действующей армии, и что мы не можем уехать до тех пор, пока не эвакуируем все наличное здесь имущество или не развезем его по фронтам. Я предложил Сталину эвакуировать в Куйбышев ряд управлений тыла, но от каждого управления оставить в Москве крупную оперативную группу.
Я сказал, что обстановка требует также, чтобы я остался в Москве и отсюда продолжал заниматься вопросами тылового обеспечения. Сталин согласился с этим, но сказал, что вопрос о выезде из Москвы мы еще обсудим.
16 октября началась эвакуация управлений Генштаба, военных академий, а также посольств, наркоматов и других гражданских учреждений. Эвакуировались по железной дороге в сторону Горького, речным и автомобильным транспортом. У причалов Московского речного вокзала стояли загруженные и брошенные баржи с различным имуществом, подъездные железнодорожные пути были забиты гружеными составами. Пустых вагонов катастрофически не хватало.
События 16 октября очень плохо характеризовали некоторых наших руководителей, и особенно секретаря МК КПСС А. С. Щербакова. Узнав какими-то путями, что у нас на главном складе интендантства хранится 500 тыс. пар обуви и много другого имущества, он предложил мне приказать раздать это имущество населению. Я высказал на это Щербакову категорический протест. Сдаваться на милость немецких войск мы не собираемся. Следовательно, мы должны дорожить нашими ресурсами.
Однако 17 октября по дороге в Наркомат путей сообщения я увидел людей, тащивших в больших количествах ушанки, перчатки, другие теплые вещи. Оказалось, вещи эти раздают производственные артели, работающие на армию, по распоряжению МК партии.
Я тут же позвонил Щербакову и выразил свое большое неудовольствие этими действиями, на что последовал ответ, что это делается правильно, "а вы, видимо, хотите отдать эти вещи немцам". Весь этот разговор мною был передан заместителю Председателя СНК А. И. Микояну, и раздача вещей была прекращена.
В эти тяжелые дни Берия, Маленков и Каганович наперебой уговаривали Сталина покинуть Москву. Тем самым каждый из них хотел показать, что самая главная для них ценность - это его жизнь. Меньше всего интересовала судьба самой Москвы. Некоторое время Сталин, по-видимому, подумывал об отъезде.
Зная состояние дел, было нетрудно прийти к выводу, что если он, Верховный главнокомандующий, покинет Москву, то ее, без всякого сомнения, сдадут фашистам. Такой шаг был бы равносилен предательству. Поэтому в конце концов он остался.
...Прошло всего несколько дней, и в настроении защитников Москвы наступил решительный перелом. Шоссейные дороги и другие проезды были загорожены "ежами" и минированы. Москвичи поднялись на защиту своего города.
Публикация В. А. ХРУЛЕВОЙ
Подготовил М. ДМИТРИЕВ