"Не думала, что после 60 лет, в свои 70 и 75 я испытаю в жизни столько счастья, а иногда столько горя, столько разных эмоций, сколько и в молодые-то годы не часто выпадает в жизни человека... Но все это произошло на сцене".
Мы беседуем с народной артисткой СССР Верой Кузьминичной ВАСИЛЬЕВОЙ в ее гримерной в Театре сатиры.
"Что, старушка, больно? Надо жить!"
- ЧАСТО актеры играют одни роли, а мечтают о других. И чем старше человек становится, тем меньше шансов получить именно свою роль. Но мне повезло. Героиня спектакля "Ждать?!", премьера которого состоялась совсем недавно, близка мне не только по возрасту, но и по состоянию души. Немолодая актриса Элизабет, не представляющая своей жизни без театра, перестает играть из-за травмы. Шансов вернуться на сцену нет, но она говорит себе: "Что старушка, больно? Надо жить!" - и всеми силами пытается сбежать от одиночества, забвения и бездействия... Для актера периоды застоя, зоны творческого молчания - самая большая трагедия, которую нельзя восполнить другой деятельностью. Вот почему в театре так много трагических судеб, загубленных жизней. Он прекрасен, но временами и жесток. Я это знаю по себе, роль моя честно выстрадана. Ситуация, описанная в пьесе В. Аслановой, приходит в жизнь не только актера, но и любого человека, который занимается любимым делом, а потом вдруг оказывается за бортом.
- Но в вашей жизни реальность оказалась более милостивой.
- Да... Элизабет не может больше играть, а я играю. Да еще с замечательными коллегами - народным артистом Олегом Вавиловым и молодым актером Антоном Кукушкиным. В моем возрасте очень легко показаться смешной, играя влюбленную женщину, не желающую расставаться с прежними ролями, со сценой... с мечтами. Поэтому важно чувствовать грань между естественностью и фарсом. В этом смысле велика заслуга режиссера-постановщика Юрия Васильева, который строго и одновременно очень чутко корректировал мою игру на репетициях. С другой стороны, отдавая дань моему жизненному опыту, режиссер разрешил мне в финале спектакля импровизировать. Я выхожу к зрителям и говорю о чувствах, которые меня переполняют в данный момент, о том, как рада снова стоять на сцене и видеть их благодарные лица.
Шаляпин в шляпе
- ВЕРА Кузьминична, а помните, как вы самый первый раз оказались в театре?
- Это было очень давно. Я родилась в рабочей семье, далекой от искусства. Первый раз попала в Театр Станиславского и Немировича-Данченко на оперный спектакль "Царская невеста". Как это было не похоже на мою жизнь в московской коммуналке с ржавым умывальником, с мышами, клопами, запахом кислой капусты. Придя домой, я села под стол, подняла, как в шатре, скатерть и запела нечто, похожее на оперу. С тех пор почти каждый день я наряжалась в какие-то диковинные самодельные костюмы... В двенадцать лет я уже готовила обед для всей семьи. Когда чистила картошку - пела арии. Во дворе меня даже прозвали "Шаляпин". О том, что был такой певец, я не знала и думала, что дразнят меня из-за шляпы, с которой я не расставалась.
В школе училась неплохо. Но настоящая жизнь сосредоточилась на книгах, на театре, на несбыточных, странных мечтах. Я пропадала в театральной библиотеке, перечитала все журналы, знала всех актеров и антрепренеров того времени по именам и фамилиям, разыскивала старые газетные рецензии и театральные фельетоны... С моей подругой - будущим театроведом Катей Розовской - мы не пропускали ни одного спектакля с участием Тарасовой, Андровской, Еланской, Марецкой и других кумиров тех лет.
"Да ладно. Плевать. Выживем!"
В 1941 ГОДУ, когда мне исполнилось 15 лет, грянула война. Немецкие войска продвигались молниеносно, это было непонятно и страшно - ведь мы привыкли думать, что наша держава непобедима. Начались первые бомбежки. Тревоги объявлялись часто. Этот ужасный, тошнотворно-отвратительный вой сирен! Я дежурила вместе с другими на крыше нашего семиэтажного дома, гасила зажигательные бомбы в ящиках с песком и не испытывала страха до тех пор, пока меня не отбросило ударной волной от близко разорвавшегося снаряда. Ночью было особенно тяжко - мы шли в бомбоубежище и там ложились спать на носилках, на дощатых нарах.
Война разбросала нашу семью. Мама с двухгодовалым братишкой была эвакуирована в башкирскую деревню, а я вместе с сестрой и отцом осталась в Москве. Учебу не бросила, но перешла в школу рабочей молодежи и, чтобы получать карточки на питание, устроилась к отцу на завод во фрезеровочный цех.
Война принесла много страданий, но, несмотря на это, люди были дружными и отзывчивыми, потом, в мирное время, я уже не встречала такого всеобъемлющего тепла. И еще запомнились наши сильные женщины, которые, не обращая внимания на лишения и невзгоды, говорили: "Да ладно. Плевать. Выживем!" Детские воспоминания помогли мне потом создавать сильные характеры на сцене.
"Где нашли вот эту прелесть?"