12 декабря 1921 года в семье врача городской больницы в Феодосии родился второй ребенок. Роды были на редкость быстрые и легкие. Мать сразу же потянулась к новорожденному со счастливой улыбкой:
- Это ведь мальчик, да?
- Нет, милая, это славная голубоглазая девчушка.
- Нет-нет, не может быть! - закричала женщина. - Это должен быть сын. Я так молилась о нем, иначе не оставила бы ребенка...
Слезы ручьем лились из ее глаз. Девочку унесли.
"Дай я тебе помогу, мамочка!"
МАМА была очень верующая. Отец работал в медсанчасти Коммунистического университета имени Свердлова, который готовил красную профессуру, и мы жили в семейном общежитии при университете. Начальником медсанчасти был родной брат Ленина Дмитрий. Они с отцом дружили, и Дмитрий Ильич часто приходил к нам в гости. Однажды, помню, он подошел к иконам - представляете, иконы в стенах Коммунистического университета! - и сказал маме: "Нина Николаевна, на таких, как вы, мир держится..."
В четыре года я выучилась читать, а в школу поступила в шесть. Учеба давалась легко, так что я могла много времени отдавать спорту, музыке, танцам. Больше всего, однако, я любила читать, и всегда просила дарить мне только книги...
Иногда мама брала меня с собой в Страстной монастырь, который располагался на месте сегодняшнего кинотеатра "Пушкинский". Там было удивительное распятие: деревянная скульптура распятого Христа в натуральный человеческий рост. До ноготочков на ногах как живой! Я шустрая была: бегаю по монастырю, а как только к этому распятию примкну - все, устроюсь у Его ножек и ноготочки перебираю.
Однажды мы с мамой ждали сестру, которая пошла на исповедь, и вдруг увидели, что она возвращается вся в слезах: ей отказали в причастии. Оказывается, она не должна была перед этим не только есть, но и чай пить. При виде слез дочери расстроилась и мама, и, пытаясь ее успокоить, хотела уговорить священника сделать для ребенка исключение. Я, совсем кроха, увидев эту сцену, выпалила: "Что же вы расстраиваетесь! Нужно радоваться, что ее спасли от греха". Монахини, услышав это, умилились, сказав, что устами ребенка говорит Сам Господь.
Мама всегда больше любила старшую сестру. Я ведь должна была родиться мальчиком, только на этом условии она решилась родить второго ребенка. А я ее подвела. Поэтому, наверное, и была обделена материнской любовью.
Помню, мне было лет девять, когда я увидела ее из окна возвращающейся с покупками. Мамино усталое грустное лицо вызвало у меня такую жгучую жалость, что я бросилась ей навстречу, чуть не плача: "Дай я тебе помогу, мамочка!" Но, как пощечина, прозвучало: "Что тебе нужно, оставь меня, пожалуйста, уйди!.."
Родина в опасности
К ОКОНЧАНИЮ школы я успела получить диплом медсестры, выполнила нормативы второго разряда по стрельбе и лыжам, прыгала с парашютом, занималась конным спортом, прекрасно знала немецкий и испанский языки. Такая насыщенная жизнь заменяла мне домашний уют. Домой я приходила только спать. Успешно окончив школу, поступила в Московский авиационный институт. Когда началась война, я была на третьем курсе и не сомневалась, как и все тогда, что фашисты будут разгромлены буквально за несколько месяцев.
Однако к началу октября положение на фронтах стало критическим, сводки становились все безнадежнее. Бои шли уже на ближних подступах к Москве. И когда был брошен клич: "Все на защиту Москвы!", я, не раздумывая, записалась в ряды ополчения.
Сборный пункт нашей дивизии, она называлась Третья московская коммунистическая, располагался в школе недалеко от метро "Аэропорт". Командир, мельком взглянув на мое направление, где было написано "медсестра", сказал: "Медсестер у нас хватает, так что будешь разведчицей". Привел меня в комнату: на полу матрасы, а на них - семь девчонок моего возраста, и он говорит: "Ну вот, Наташа, это теперь твоя семья. И запомни раз и навсегда: у нас такой закон - в разведке друга не бросают. Сам погибни, но друга спаси".
Я запомнила это на всю жизнь.
Боевое крещение
В НОЧЬ с 5 на 6 декабря нас подняли по тревоге. "Немцы готовят прорыв на Волоколамском направлении, - сообщил командир. - Получен приказ провести разведку. Командиром группы назначаю Сапфирского, с ним пойдут шесть человек. Добровольцы есть?" Взвод, все 33 человека, сделали шаг вперед. Подойдя ко мне, командир, чуть улыбнувшись, сказал: "Ну, ты-то уж вне конкуренции"... И, назвав еще пятерых, поторопил: "Быстро одевайтесь, машина ждет!"
Привезли нас к берегу замерзшей реки. Двое ребят получили задание перейти реку и скрытно провести наблюдение в зоне полотна железной дороги. Остальные остались ждать. Вдруг слышим, стрельба... А через несколько минут появился Саша, один из ушедших в разведку: в крови, без шапки, с искаженным от боли лицом. Он рассказал, что Юра, второй разведчик, тяжело ранен и ему пришлось оставить товарища в укрытии, так как сам, раненный, все равно бы его не дотащил. Я как эти слова услышала, сразу вспомнила: "Сам погибай, а товарища выручай!" И раз - бушлат с себя содрала, штаны ватные. И бегом - по следам, которые они оставили... Нашла Юру, связала наши ремни. "Ты, - говорю, - только руками мне помогай, отталкивайся..." Примерно до половины реки я его волокла. А потом наши увидели, что мы ползем, кинулись навстречу, вытащили нас уже на последнем издыхании. И тут я взяла и расплакалась. Ну как девчонка...
Награда Рокоссовского
КОМАНДУЮЩИМ 16-й армией был Константин Константинович Рокоссовский.
Наши штабные палатки стояли в лесу, и я, привыкшая рано вставать, встретилась однажды с командующим, который тоже любил ранние прогулки. Я остановилась, не зная, как быть дальше. А он подошел, поздоровался, не ожидая от растерявшейся девчушки уставного приветствия, и сказал, что скоро мне придется выполнить серьезное задание. И действительно, вскоре мне было приказано отправиться в занятую немцами деревню Игнатьево. Там, на краю села, была изба, где жила семья связанного с партизанами крестьянина. Наш разведчик, посланный к нему на предыдущей неделе, не вернулся, и теперь предстояло "продублировать" его задание.
Подойдя к кромке леса, я увидела нужную мне избу. Теперь надо было разглядеть условный знак: прислоненные к сараю грабли, зубьями внутрь - все в порядке, зубья наружу - опасность.
Приглядевшись, я увидела, что грабли находятся в "безопасном" положении, и уже собралась выходить из укрытия, как вдруг молодая женщина быстро подошла к граблям и повернула их зубьями наружу: опасность! Я замерла в смятении. Но тут произошло уже совершенно необъяснимое. Из избы вышел пожилой человек, по описаниям - хозяин, и вернул грабли в положение "безопасно". Я совсем растерялась: чему верить? Решение родилось внезапно: предупреждение об опасности не могло исходить от предателя. Ожидаемого посланника явно хотели предупредить, спасти от чего-то непонятного, но страшного. Надо уходить, и немедленно...
Возвращалась тем не менее в ужасном состоянии: что меня ждет за невыполнение задания? Только к концу дня добралась до своих. И вдруг навстречу мне с радостными криками выскочили мои сослуживцы. Они рассказали, что я разминулась с партизанской девочкой, которую с большим риском прислали к нам, чтобы предупредить о предательстве хозяина избы. Это по его вине схватили немцы нашего разведчика. Та же участь была уготована и мне...
Рокоссовский вызвал меня к себе, вышел навстречу, протянул руки, в которых утонули мои ладошки, и сказал: "А вы, оказывается, еще и умница! Чем же вас наградить?"
Осмелев, я выпалила:
- Разрешите до конца войны служить с вами!
Он рассмеялся:
- Почему же только до конца войны, можно и дальше...
Господь хранил