СТРЕЛКИ часов показывали без четверти восемь - уже больше часа Деми сидела, глядя на свое отражение, молча и практически без движения. Только рука с коротко остриженными ногтями время от времени прикуривала очередную сигарету и подливала в стакан виски. Из глубины темного зеркала на нее смотрела располневшая темноволосая женщина с пустым взглядом и усталым изломом тонких губ. В комнате горели все светильники и люстра, и отражение безжалостно выдавало отяжелевшие бедра и плечи, налившуюся грудь, окаменевшие скулы и беспорядочные космы волос. Одну руку Деми положила на живот, внутри которого билось крохотное сердечко ее сына, другой взяла прикуренную сигарету и полупустой стакан. Последний обжигающий глоток пришелся на момент, когда в дверь позвонили. "Дорогой, ты, как всегда, вовремя", - с нежностью подумала она. Часы показывали ровно восемь. Деми затушила окурок, улыбнулась своему отражению одними губами, от которых пахло неразбавленным виски, и направилась к дверям встречать гостя.
"КОМУ-ТО по нраву запах дорогого французского парфюма, а мне так больше нравится, как пахнет Black Label", - говорила четырнадцатилетняя Димитрия, с вызовом глядя на своих ошарашенных подружек, и привычным движением открывала дверцы бара, за которыми стройными рядами стояли родительские бутылки. "Долью немного воды, поставлю обратно, и никто ничего не заметит", - продолжала она, разливая по стаканам спиртное. Соседские девчонки и одноклассницы с восхищением и завистью смотрели на Деми, вытягивающую очередную сигарету из отцовской пачки, в то время как Димитрия знала наверняка, какой грандиозный скандал ей устроят сегодня вечером родители.
Вирджиния и Дэнни Гуайнс воспитывали свою взбалмошную дочь исключительно посредством кулаков и только в двух случаях: когда их вызывали в школу и за воровство, в том числе и спиртного из бара, что случалось достаточно часто.
Дэнни Гуайнс, рекламный агент с не сложившейся карьерой и по совместительству глава семьи, частенько поднимал руку на свою жену, свидетелем чего становились дети - Димитрия и ее младший брат Морган. Для Деми не было ничего удивительного в том, что временами доставалось и ей. Семейство кочевало в поисках заработка от одного края Соединенных Штатов к другому, повсюду терпело неудачу, и к тому моменту, как девочке исполнилось шестнадцать, Гуайнсы сменили около тридцати домов. У Деми практически не было друзей, но это ее ничуть не смущало: Димитрии приходилось менять школу по нескольку раз в течение учебного года, в результате чего она сделала вывод, что друзья ей попросту не нужны.
Девочка росла молчаливой и самостоятельной, что не могло не радовать Вирджинию и Дэнни, временами проявлявших свою любовь весьма необычным способом - все теми же подзатыльниками. Невзирая на грубость и неистребимый запах перегара, исходящий от отца, Деми знала, что тот ее любит, поэтому принимала побои с пониманием.
В тот вечер родители, как обычно, выясняли отношения на кухне. Звон посуды перемежался криками и ругательствами: нынче конфликт разгорелся из-за того, что Деми, не проявлявшую ни малейшей тяги к обучению, отказались брать в местную школу. Девочка хотела было выйти на кухню, чтобы налить себе молока и получить заслуженную оплеуху (единственную гарантию того, что Вирджиния и Дэнни наконец-то успокоятся), но остановилась в дверях, услышав конец фразы, произнесенной отцом: "Не нагуляй ты от того чертова летчика дочурку, мы давно уже жили бы как нормальные люди, и мне бы не пришлось выслушивать от старых перечниц из попечительского совета, какой я дрянной отец! Будь Деми моей дочерью, она бы не росла такой тупицей!"
Новость о том, что Дэнни не приходился Димитрии родным отцом, повергла девочку в шок. Она сползла по стенке на пол и, стараясь унять рыдания, никак не могла поверить в услышанное. Самое ужасное было даже не в том, что она восемнадцать лет прожила под одной крышей с в общем-то чужим человеком... Проблема заключалась в том, что Деми действительно любила его.
Неделю они не разговаривали. Димитрия заперлась у себя в комнате и выходила из нее только рано утром или поздно вечером, чтобы сделать себе бутерброд с арахисовым маслом и налить стакан сока. Через десять дней в доме Гуайнсов раздался телефонный звонок, и бесстрастный голос врача "скорой помощи" сообщил, что Дэнни покончил жизнь самоубийством: его тело было найдено несколько часов назад в запертой машине, в салон которой мужчина подвел выхлопные газы. Вирджиния Гуайнс с еще невысохшим от слез лицом, наскоро упаковав чемоданы, отправилась вместе с детьми в Лос-Анджелес, где жила ее родная сестра.
Деми практически ничего не ела и пыталась заполнить внезапно образовавшуюся пустоту внутри себя алкоголем и кокаином. Когда ее, восемнадцатилетнюю девочку с костлявыми руками и темными кругами под глазами (врожденное косоглазие удалось ликвидировать лишь благодаря пластической операции), увидели на пороге модельного агентства, ни у кого не возникло сомнений, что она пришла не по адресу.
Деми снималась в сериалах, позировала обнаженной для модных журналов, посещала кастинги и концерты, постоянно находясь в окружении богемных красавчиков и моделей, для которых лучшим другом был все тот же кокаин. Человеческое общение здесь заменялось химией, любовь - той же химией, только чуть большей дозой.
На одной из вечеринок Деми увидела Фредди Мура - популярного в то время рок-музыканта, мужчину с чисто британской внешностью и неистребимой тягой к саморазрушению. Они обменялись ничего не выражающими взглядами, выпили, обмакнули ноздри в порошок и поехали к нему в гостиничный номер. Решение пожениться пришло где-то между пятой порцией виски и третьим косяком.
На протяжении трех лет они были вместе, привязанные друг к другу общей страстью к наркотикам и алкоголю. В повседневной жизни Деми, ставшая по паспорту Мур, и Фредди старались не обращать внимания на многочисленные несовершенства семейной жизни, скрашивая их совместными попойками и бесконечными вечеринками. После трех лет замужества Деми Мур стала больше походить на собственную тень, призрака с замершими зрачками, нежели на перспективную молодую барышню, главную героиню сериала "Больница". Нездоровая худоба, впалые глаза, резкие движения рук - такой ее увидел впервые режиссер Джоэл Шумахер, решивший позвать Мур на роль в своем сериале "St. Elmo's Fire". Деми предстояло играть наркоманку, и одним из главных условий, которое поставил Шумахер, было то, что сама актриса должна во что бы то ни стало завязать с наркотиками. Деми, уставшая жить в мире иллюзий, была готова к такому повороту событий - не готов оказался лишь муж Фредди.
Пока девушка проходила курс реабилитации в клинике, ее супруг развлекался по полной программе с девушками-фанатками, о чем не преминул сообщить Деми, как только та вышла из больницы. Супруги со скандалами и прилюдными выяснениями отношений разошлись, и Мур полностью включилась в работу над фильмом. На съемочной площадке, давшей старт многим голливудским звездам, актриса познакомилась с Эмилио Эстевисом. Юноша мечтал стать режиссером, и Деми старалась не мешать осуществлению его амбициозных желаний. Она даже научилась готовить паэлью и ждать любимого после долгого съемочного дня в компании с телевизором (алкоголь не покупался в дом категорически - Эмилио опасался новых срывов). Правда, блеска в потухших глазах Деми это отнюдь не прибавило. Два года Эстевис силился доказать киногурманам, что он может и должен снимать кино. Результатом его титанических усилий стало начало съемок фильма "Stakeout", к которым он привлек Деми. И Брюса Уиллиса...
Губы вкуса виски
"ПОЙДЕШЬ вечером куда-нибудь выпить со мной? - Мужчина изучал очертания фигуры Деми, с которой познакомился мгновение назад, с неприкрытым удовольствием. - Или женщине режиссера не пристало пить с простыми актеришками?" "Пойду", - коротко ответила Мур, несмотря на то, что уже больше года не брала и капли в рот и что вечером ее, "женщину режиссера" действительно ожидал большой скандал. Впрочем, так оно непременно и случилось бы, если бы девушка после посещения бара действительно оказалась дома... Ни в эту, ни в последующие ночи она не вернулась к Эмилио, сходившему с ума от ревности и обиды. Как ни в чем не бывало Деми приходила с утра на съемочную площадку, вставала в кадр рядом с Брюсом, из объятий которого выскользнула меньше минуты назад, и отрабатывала дубль за дублем.
Тем временем обстановка на съемочной площадке день ото дня накалялась - раздражение Эстевиса усиливалось тем, что девушка регулярно приходила на съемки "не в себе" и постоянно искала глазами Уиллиса, у которого был точно такой же потерянный и одновременно счастливый вид.
Как-то раз Эмилио не выдержал и после долгой разъяснительной беседы с Деми ударил девушку наотмашь по лицу. Деми смолчала, стерпела и отправилась в гримерную поправить испорченный кровью макияж. Тем же вечером Брюс взял напрокат кадиллак, посадил любимую рядом с собой и, стараясь не смотреть в лицо Деми, на котором цвели явные следы побоев, покатил в сторону Лас-Вегаса. Там они и обвенчались, наскоро обменявшись кольцами и поцеловавшись горькими от выпитого виски губами. Придя на следующий день на съемочную площадку, Брюс, не раздумывая, направился к Эмилио и сбил его с ног ловким ударом. "Никто не смеет бить мою жену", - произнес он, взял Деми за руку и удалился.
Анализы показали, что срок беременности совсем небольшой и есть вероятность того, что ребенок родится здоровым, если молодая мать "завяжет" с выпивкой и наркотиками и ляжет на обследование в клинику. В тот вечер они сидели в гостиной их нового дома в Беверли-Хиллз и долго молчали. "Если малыш родится больным, я убью тебя. А потом и себя заодно", - начал Брюс. Деми взглянула на трогательную, слегка смущенную улыбку мужа, осветившую его щетинистое сосредоточенное лицо, и ответила: "Дорогой, это я тебя собственноручно прирежу, если у моего сыночка будет что-то не так". Они еще немного помолчали. "Наркоман чертов!" - смеясь, произнесла Деми. "Старая алкоголичка!" - ответил ей Брюс, они обнялись, а на следующее утро отправились в закрытую наркологическую клинику.
Как и прежде, они были вместе. Только теперь Деми и Брюс, держась за руки, ходили на процедуры, гуляли по тенистому больничному парку и обсуждали имя их будущего ребенка. Несмотря на многочисленные опасения со стороны родителей и врачей, родилась девочка - розовенькая, здоровенькая, голубоглазая, улыбавшаяся в точности, как и ее мать. "Единственное, чего мне теперь действительно не хватает, - это сына", - сказал Брюс, забирая Деми из роддома.
Четыре женщины Брюса УИЛЛИСА