"У МЕНЯ в доме бывает много известных людей, - рассказывает Михаил Ширвиндт. - Мои дети к ним привыкли и не считают за особенных и выдающихся. Точно так же все было и у меня в детстве"
Пижон Миронов
- Я, КАК любой ребенок, любил, когда к родителям приходили гости: можно было не спать, а сидеть со всеми за столом, и при чужих людях на меня не орали за двойку. В общем, все, как у всех. Младшим в компании отца был Андрей Миронов. Он был ко мне ближе всех по возрасту, и его единственного я называл на "ты". Андрей мне как-то сказал: "Меня сначала даже немножко раздражало, что ты меня называешь на "ты"(а я его за своего держал!), а потом стал этим гордиться. Понял, что значит, я еще молодой". Когда мы познакомились, мне было лет 11-12. И я совершенно не понимал, кто такой Андрей Миронов. Это осознание пришло позже, когда вышла "Бриллиантовая рука", и я даже взял у него автограф, который до сих пор у меня хранится. На открытке-фотографии из серии "Наши любимые актеры", купленной в ларьке за шесть копеек, написано: "Миша, а ведь твой папа тоже неплохой актер. С уважением, Андрей Миронов."
Андрей был патологически чистоплотный человек. Однажды отцовская компания подарила ему на день рождения живого поросенка. Он эту свинью тут же сунул в ванну и мыл ее, мыл... Двое суток она жила в ванне, пока Андрей ее куда-то не пристроил. А сам он мылся круглосуточно. Мы часто ездили вместе на гастроли - родители брали меня с собой. И когда мы где-то ночевали, то меня селили с Андреем в одном номере. Я помню, как мы приехали в какой-то город, и он сразу погнал меня в душ. После этого мы поужинали в гостиничном ресторане, вернулись в номер. Я раздеваюсь и в кровать, а он: "Куда?! Мыться!" Я говорю: "Я сегодня мылся." Я был упрямый, мерзкий и доказал, что имею право на самостоятельное решение. А однажды нас по ночной Риге везла на своей машине какая-то дама. Вдруг машина встала. Дама говорит: "Ой, я не знаю, что делать". Андрей, ничего не понимая в машине, сказал: "Открой капот". Она открыла, он заглянул, долго смотрел, потом произнес: "Какая грязь, ужас. У тебя есть тряпка?" Она дала ему тряпку, и он минут пять все там протирал. Потом сказал: "Попробуем". И машина завелась.
А как-то мы ехали на его "Жигулях" в Ленинград. Я помню, как отец сидел за рулем, а Андрей - рядом и тряпочкой протирал салон, а иногда - папашу, чтобы все было аккуратненько. Вдруг дикий крик: "Стой!" - и резко по тормозам. Он выскакивает из машины. А это муха разбилась о стекло, и там... пятно. Он вытер стекло и сел, успокоенный.
А как он танцевал... Когда ехал в машине по пустому шоссе, танцевал прямо за рулем - рулил в такт музыке. А если его уж совсем распирало - когда пел Синатра или Хампердинк, - он выскакивал из машины и начинал танцевать. Правда, только на пустынной, проселочной дороге, где никого, кроме нас, не было. Андрей был меломаном. У него была сумасшедшая по тем временам стереосистема, он невероятно ценил правильный звук, собирал американский джаз. От него мне передалась фанатичная любовь к Фрэнку Синатре. А еще он был в хорошем смысле пижон. Носил только модную и элегантную одежду. И курил только сигареты "Мальборо". Хотя чего ему это стоило! Я не представляю, как он их добывал. А когда театр приезжал в Ленинград на гастроли, он жил в "Астории", причем в одном и том же номере. Хотя по бюджету и по статусу театру было положено жить в "Октябрьской". Уже тогда Андрей жил так, как считается нормальным жить сейчас. Иначе он не мог.
Пэрень и Здесь