Досье "Суперзвезд":
Полное имя - Жозе Антонио Домингес Бандерас
Дата и место рождения - 10 августа 1960 года, Малага, Испания
Родители - отец полицейский, мать учительница
Мечта детства - стать профессиональным футболистом
Первая роль в кино - "Лабиринт страсти", 1982
Семейное положение - женат на актрисе Мелани Гриффит
Дети - родная дочь Эстелла и двое усыновленных детей Мелани от предыдущего брака
ЗАЛОЖИВ руки за голову, Хосе Антонио лежал на крыше своего дома и смотрел в небо. Звезды отвечали ему безразличием своих холодных белых глаз. Они с братом Франциско частенько выносили матрасы на улицу, так как за день воздух в их квартирке на последнем четвертом этаже становился таким горячим, что мальчишки всю ночь ворочались без сна и вставали утром с опухшими лицами. Сейчас Франци лежал рядом с Антонио, переводя взгляд с его загипсованной ноги и огорченного лица на звезды. "Да не хнычь ты, - повторял Франциско, - сдался тебе этот футбол... Может, оно и к лучшему, что ты сломал ногу. Таким, как Марадона, тебе все равно не стать. А мой брат должен быть настоящей звездой! Вот представь: поедешь ты в Голливуд, будешь ездить на длинном белом лимузине, знакомиться с самыми крутыми телками и носить атласные пиджаки".
АНТОНИО молчал, продолжая вглядываться в мерцающие небесные призраки, думая о том, что сейчас, со сломанной ногой, он как никогда далек от покорения Соединенных Штатов, лимузинов и шикарных женщин. Единственное, в чем Антонио был уверен на все сто, это в том, что такого потрясающего неба, как над его родным портовым городом Малагой, что спрятан в самой южной испанской провинции, нет больше нигде.
В отличие от своего брата Франциско был настроен более чем решительно. Видя, как Антонио неуклюже ковыляет по двору их дома, стуча по мостовой гипсовым сапогом, ему становилось обидно за брата, чья мечта стать известным футболистом разбилась так рано и так окончательно. Приговор врачей был суров и обжалованию не подлежал: Хосе Антонио должен навсегда забыть о спорте, иначе он потеряет ногу. Между тем четырнадцатилетнему парню было абсолютно некуда девать свою бурлящую подростковую энергию; днями напролет он пялился в телевизор, смущал одноклассниц с тугими косами и скромно опущенными глазами, которые самоотверженно помогали ему делать домашнее задание, и срывал злость на постерах с некогда любимыми вратарями и защитниками.
Тогда-то Франциско, всерьез обеспокоенный состоянием брата, и придумал Хосе Антонио достойное занятие: записал его в драматический класс, посулив мировую славу и самых смелых девчонок, которые, по проверенным данным, обитали именно в стенах театральной школы. С малых лет Антонио и Франциско связывало нечто большее, чем обыкновенная братская приязнь. Со стороны могло показаться, что Франци, худенький мальчик с торчавшими из-под майки острыми лопатками и настороженными карими глазами, чувствовал себя ответственным за непоседливого и драчливого старшего брата. "Запомни, мальчик мой, ближе, чем брат, у тебя нет на этом свете никого. Только Бог, но у него и без тебя достаточно забот, - любила повторять мать, Анна Галлего Бандера, работавшая учительницей и в связи с этим рано потерявшая зрение. - Скоро мы с отцом умрем, и кто тогда позаботится о Хосе Антонио?" Простая и добрая женщина, Анна всегда мечтала иметь много детей - чтобы ее отпрыски не поместились в самый длинный автомобиль, как любили говорить в Малаге, - так как сама была младшей из шестнадцати детей, выросших в бедной испанской семье.
После появления на свет Франциско-Хавьера стало ясно, что женщина вряд ли перенесет еще одни роды. От большого автомобиля, нагруженного горластыми черноглазыми детишками, пришлось отказаться также и из-за сравнительно небольшого достатка семьи: муж Анны - Хосе Домингас - работал полицейским и был несказанно горд тем, что зарабатывает хоть и скромные деньги, зато честным путем.
Соседка
>ПОНАЧАЛУ без особого энтузиазма, но со временем все больше проникаясь идеей собственного актерства, Хосе Антонио начал посещать Школу драматических искусств Малаги. Девчонки там и вправду были побойчее, чем в школе. Но подружек по театральному классу Антонио охмурял исключительно ради поднятия собственной самооценки: его настоящая любовь жила в соседнем подъезде, и, несмотря на то что девушка была старше Бандераса на пару лет, она даже не смела встретиться глазами с пылким соседом. После полугода ухаживаний, бессонных ночей и красноречивых признаний Антонио был допущен к телу. То ли от чрезмерного волнения, то ли от нехватки практических навыков парень так и не смог взять то, к чему так мучительно стремился на протяжении шести месяцев. Оскорбленный в лучших чувствах, юноша оставил возлюбленную, не сочтя нужным даже объясниться, и с утроенной энергией взялся за покорение театральных подмостков.
Возвращаясь с очередной не слишком удачной репетиции (ругали Антонио в основном за то, что он принимался импровизировать, не удосужившись накануне выучить текст), он залезал вместе с Франциско на крышу, запрокидывал лицо к звездам и тяжело вздыхал. Тогда Франци, пустив в ход все имеющееся в наличии красноречие, пытался образумить старшего брата: "Братишка, я верю в тебя. Я видел тебя на сцене - и это потрясающе! Не обращай внимания на слова этих дураков. Дуракам ничего не остается, как завидовать тебе. А у тебя ведь самый настоящий талант! Ты не бойся - я с тобой. И вместе мы добьемся всего, чего захотим".
Спустя пятнадцать лет, когда Антонио вернется в Малагу, признанный Голливудом, одетый в лучший дизайнерский костюм и покоривший сердце самой неприступной из женщин, он вспомнит тот разговор на крыше. "Братишка, если бы не ты, я до сих пор был бы глупым босяком. Я бы не имел то, что имею, не жил той жизнью, что живу сейчас. Что мне сделать, чтобы отблагодарить тебя?" - расчувствовавшись, спросит он тогда. "Мне ничего не нужно. У меня все есть, - ответит Франциско, никогда не уезжавший дальше родной Малаги и продолжавший жить в их маленькой квартирке на четвертом этаже. - Просто пообещай мне, что ты скажешь те самые слова, что я тогда сказал тебе, когда человек, которого ты будешь любить больше жизни, опустит руки и начнет искать помощи у звезд. Просто пообещай мне".
Антонио на "отлично" закончит Школу драматических искусств и, наскоро собрав свою собственную театральную труппу, отправится колесить со спектаклями по гостеприимным городам Испании.
Везунчик
ПРАКТИЧЕСКИ в каждом месте гастролей юноша оставлял разбитое девичье сердце, потому как устоять перед его бурным темпераментом и глубокими глазами, отчего-то всегда казавшимися немного грустными, не было решительно никакой возможности. В своей труппе Бандерас получил прозвище Везунчик, так как на спор мог напроситься на ночлег к любой красотке Испании. Но дело было не только в одном лишь благоприятном расположении звезд - юноше нравилось добиваться недоступного, ничто так не заводило его, как полная безнадежность ситуации, которую следовало переломить, чего бы это ни стоило. Так было со сценой, долгое время не хотевшей принимать его, так было и со всеми ледяными королевами, которые начинали таять, стоило лишь Антонио взглянуть на них своими бесстрастными ястребиными глазами. Следующим шагом к звездам стал Мадрид, куда Антонио за неделю до своего двадцатилетия отправился со ста двадцатью долларами в кармане и твердой решимостью во что бы то ни стало покорить столицу.
Феноменальная способность Антонио легко сходиться с людьми обеспечила юноше полный рабочий день и неплохую зарплату то официанта, то портье, то осветителя и дала возможность участвовать в экспериментальных театральных постановках бесплатно, исключительно ради искусства. Верность Мельпомене сослужила Бандерасу добрую службу - вскоре его приняли в труппу Национального театра, где за шесть лет он добился главных ролей и личного расположения супруги директора.
Вообще, годы, проведенные в Мадриде, стали для Антонио одним большим эротическим приключением. Испания после долгих лет диктатуры генерала Франко наслаждалась духом свободы. Все девушки как одна начали увлеченно пропагандировать свободную любовь и равноправие с сильным полом, что заметно сказывалось на той самозабвенной легкости, с которой они бросались навстречу новым амурным похождениям. Это как нельзя лучше подходило всеядному Бандерасу. Никто не хотел серьезных отношений, не ждал клятв и обещаний, и лишь одна из подруг Антонио - начинающая актриса Ана Леса - провожала его долгим задумчивым взглядом и тактично отказывалась от свиданий. Именно она спустя несколько месяцев и стала женой Антонио.
"Господи, неужели мне придется целоваться с мужчиной?! - возмущался Антонио, меряя широкими шагами крохотную гостиную своей мадридской квартиры. - Дикость какая-то! Чтобы я и с мужчиной... Причем именно в губы! Педро настаивает, говорит - без этого никак". Ана с маской терпеливого спокойствия на лице гладила взволнованного мужа по руке: "А ты представь, что это я... И все получится". "Бог мой, а если у него усы?!" - никак не мог угомониться Антонио, которому меньше чем через неделю предстояло сняться у Педро Альмодовара в "Законе желания". Для Бандераса это была уже вторая работа с испанским режиссером, эстетическим хулиганом, как прозвали его в Мадриде. Первая картина режиссера "Лабиринт страсти" также не отличалась особой сдержанностью: Альмодовар видел Бандераса исключительно в ролях то исламского террориста-гея, то похитителя порнозвезды или маньяка. "Он либо сумасшедший, либо гений", - подумал Антонио после первой встречи с Педро. Приблизительно такого же мнения остался и Альмодовар о Бандерасе, которому настоятельно порекомендовал сменить вычурный псевдоним Антонио Абаскаль на фамилию семьи с прибавленной к ней на конце буквой "с" и обзавестись хорошим парикмахером. Так или иначе Альмодовар стал для Бандераса чем-то вроде ангела-хранителя.
Тень Бандераса