"КЭТРИН, дорогая, мы приехали за тобой", - произнесла Пэт, переступая порог палаты и поправляя накинутый на плечи белый халат. Девочка, сидевшая на краю узкой больничной кровати, никак не прореагировала на слова матери, продолжая смотреть прямо перед собой. Ворот ее рубашки был расстегнут, а на груди алел свежий послеоперационный шрам. Пэт села рядом с дочерью, обняла ее за худенькие плечи, но девочка даже не шелохнулась. "Родная, врач сказал, что через пару месяцев, когда опухоль спадет, он сделает так, что шрама совсем не будет видно. Не волнуйся, уже скоро ты о нем забудешь", - сказала Пэт, застегивая пуговицы на рубашке девочки, чтобы поскорее скрыть уродливый рубец. "Нет, мама, я не хочу о нем забывать, - ответила пятилетняя Кэтрин. - Я буду смотреть на этот шрам и думать о том, что когда-то я могла умереть".
КОГДА пятилетнюю Кэтрин отвезли в больницу с воспалением трахеи, вся семья сбилась с ног, разыскивая редкие лекарства и консультируясь у докторов. Врачи сразу сказали родителям, что их дочь чудом осталась жива, ведь, повремени они еще хоть день, операция могла бы уже не понадобиться.
Кэтрин Зета-Джонс, несмотря на слабое здоровье, росла подвижным и любознательным ребенком. В детстве ее любимым занятием было устраивать домашние спектакли, поэтому, когда четырехлетняя девочка заявила, что хочет заниматься в театральной труппе при местной католической церкви, родители не стали противиться ее желанию.
Отец Кэтрин - Дэй Джонс не мог нарадоваться на своего ребенка. Из троих детей, росших в семье Джонс (помимо Кэтрин у Пэт и Дэя было еще два сына), Кэт была самой талантливой и в то же время самой непослушной. Учителя в школе регулярно оставляли на полях ее дневника обращение к родителям, которым надлежало срочно явиться в школу. Особенно преподавателей раздражала улыбка Кэтрин, не сходившая с ее лица, даже когда девочку отчитывали за небрежно сделанное домашнее задание. "Мама, я же не виновата, что у меня такое лицо, - оправдывалась Кэтрин, - папа говорит, что я улыбаюсь даже во сне".
Совсем одна