Продолжение. Начало в номерах 9 и 10
"Ты не бездарен, ты - дурак!"
ВСЕ беды в жизни происходят от зависти. Был у меня такой друг - Кеша Смоктуновский... Я его первый раз увидела в Махачкале, где он играл в местном театре. И тут же загорелась идеей перевезти его в Москву. Я же понимала, какой это актер. А Ленька меня еще отговаривал: "На черта он тебе сдался? Чего ты с ним возишься?"
Но если я решила, я сделаю это во что бы то ни стало. Приехала в Москву и стала хвостом ходить за Гиацинтовой, рассказывая ей, какого великолепного актера нашла. "Если возьмете его, можете смело полтеатра выкинуть", - говорила я ей. Наконец Гиацинтова согласилась: "Пусть приезжает". Кеша тут же все бросил и приехал.
А где жить? Мы сами с Ленькой снимали даже не комнату, а угол проходной. И Кеша поселился у нас. Когда он пришел на показ в Ленком, я ему подыгрывала. Но места для него не оказалось. Тогда я стала водить его по всем московским театрам. Он, конечно, никаких шедевров особых тогда не выдавал. Помню, Хлестакова показывал, еще какую-то роль из дерьмовой советской пьесы. Обедать я его водила по своим подругам. Все, разумеется, думали, что мы с ним любовники. Иначе чего, мол, я с ним вожусь.
А он меня никогда как мужчина не волновал. Во-первых, я блондинов вообще не выношу. А во-вторых, он так похож на моего брата... Мне всегда было непонятно, что в Леньке находили бабы, чего они на него, это дерьмо блондинистое, так лезут.
Сам Смоктуновский понимал, что намного выше многих других актеров. Но был настолько в себе не уверен... Каждый раз, получая приглашение в кино, говорил мне: "Вот сейчас я провалюсь". Как-то прибегает: "Меня вызывает в Ленинград Товстоногов. Рим, как думаешь, зачем?" Ну откуда я могла знать? Кеша съездил, поговорил с Георгием Александровичем. Приходит ко мне: "Он мне предлагает "Идиота". Вот сейчас все и откроется, сейчас все и поймут, что я ноль. Я Мышкина никогда не сыграю. Потому что бездарен".
Как я с ним мучилась! "Ты не бездарен, - говорила, - а просто дурак". Поехал Кеша в Ленинград, начал репетировать. А там вся труппа на дыбы встала: зачем, мол, москвича было приглашать, у нас что, своих актеров нет? И вдруг у Кеши пошла роль! Когда уже шли спектакли, он звонил мне: "Ты, корова, когда-нибудь приедешь? Я на каждый спектакль по два билета покупаю, все надеюсь, что ты приедешь". Поехала я. Какая это была высота! У меня от восторга аж зубы зудели, такое потрясение было.
За кулисами после спектакля стояла толпа. Смоктуновский увидел меня, крикнул "Римма!", и все расступились. А я подошла к нему, уткнулась в плечо и заплакала. Но поскольку у нас никто и ничем никогда не дорожил, Смоктуновскому только что в задницу палки не вставляли.
Как-то я оказалась в компании народных-пренародных артистов, которые начали обсуждать игру Смоктуновского в "Царе Федоре Иоанновиче", что шел в Малом театре. "Какой он актер, - рассуждал один из гостей. - У него только пена изо рта идет". Я не выдержала: "Не знаю, что и откуда у него идет. Но только он там, - и показала наверх, - а мы с вами здесь", - и указала в пол.
У Кеши не всегда были удачи. На одном из спектаклей ему крикнули из зала: "Громче!" А он отвернулся от публики и стал говорить еще тише. Через что ему приходилось проходить! Он ведь почти с ума сходил. Суламифь, жена его, однажды поймала его раздетым, когда он вышел из дома и побежал к трамваю.
Но я на него сильно обиделась. Он как-то выступал перед публикой и на вопрос, кто его открыл как актера, взял и ответил: "Софья Владимировна Гиацинтова". Мама моя, когда об этом узнала, не могла поверить. А я его встретила и спросила: "У тебя что, нимб с головы бы упал, если бы ты про меня сказал?"
Я ведь тогда была никем. Не играла ничего, не снималась. Но никогда не звонила Кеше и ни о чем его не просила. Хоть он очень много снимался и был довольно обеспеченным человеком. Мне же от него ничего было не надо. А ему ничего не стоило замолвить за меня словечко перед каким-нибудь режиссером. Он только один раз пришел к маме моей и оставил ей тысячу рублей. Но я об этом узнала годы спустя, иначе бы убила его.
Но я Смоктуновского не осуждаю. Он такой, какой есть. Был. Когда мы с ним потом встречались, он сразу сжимался. Вину чувствовал, что ли? Мы снимались с ним в "Последней дороге" - он Геккерна играл, а я графиню Нессельроде. У нас даже сцена общая была. Он опять весь зажался. "Чего ты?" - спрашиваю. "Ну ты ведь сейчас на меня всех собак начнешь вешать", - отвечает. "А ты считаешь, что я не права? Ты - свинья! Я же для тебя столько сделала". Но я понимала, что все бесполезно.
Как-то столкнулись с ним в Доме кино. Он тут же в буфет побежал, купил шесть бутербродов с икрой и принес их мне. "Римма, ешь!" Я не взяла. Что я, нищая, что ли? Сама не могу купить? Да если и не могу, от него не взяла бы.
Потом когда он книгу написал, то подарил мне ее с надписью: "Сестра моя, если бы не ты, я не знаю, кем бы я стал"...
"Мама сбежала от моего отца"