ОЛЯ УЖЕ и не помнила, откуда у нее взялась эта картинка. Из журнала какого-то вырезала, что ли? Альпийская избушка, деревянные лавки, лыжи в углу, стол и беленая печка, на которой лежит взъерошенная со сна девица с длинными темными волосами. Девица подложила руки под голову и смотрит на парня, который сидит у стола. Его лица не видно, потому что он как раз снимает через голову толстый колючий свитер. Оле казалось, что именно так выглядит счастье.
Оля купила в "Икее" большую рамку и вставила вырезку под стекло. Получилось красиво. Когда было грустно, она любила рассматривать картинку и думать, какой он, этот парень? Молодой или не очень? Робкий влюбленный или наглый мачо? Блондин или темный? Гладко выбритый или с небрежной щетиной?
Ей нравилось выдумывать истории об этих парне с девицей, почему оказались в альпийской избушке, что между ними? Может, они студенты, приехавшие на каникулы в Альпы? Нашли недорогой пансион: завтраки с сытной яичницей и беконом, ужины из сосисок и печеной в камине картошки, удобства - во дворе, жесткая кровать - на печке. Спят они в одежде и грубых носках, тихонько шепчутся в темноте и прижимаются друг к другу. На любовь не остается сил, потому что за день они так накатались на лыжах, так нападались в снег, что не гнутся руки и ноги.
Или он женат - но не на этой, на другой. А эта - молодая любовница, умница и красавица, но безумно влюбленная, а потому изрядно поглупевшая? Он мог бы повезти ее куда-нибудь в Давос или Куршевель, а повез сюда, в дешевый пансион где-то под Инсбруком, потому что ей было все равно, лишь бы провести эту неделю рядом с ним.
Он был высокий: сильные ноги в синих джинсах определенно были длиннющими. Кусок задравшейся майки демонстрировал пресс, какой бывает у мужиков на обложке "Men's Health". Понятно, почему девица так им любуется! А еще Оле казалось, что она похожа на нее. Только волосы у Оли покороче и щеки не такие впалые. И еще нет такого спортсмена-бойфренда, стаскивающего с себя свитер в австрийских избушках.
Оля тяжко вздохнула, перестала пялиться на картинку и включила телевизор. Если сложить все часы, что она пялилась на нее, получится, наверное, целый год. Вместо того чтобы оторвать свою задницу от кресла и хотя бы сходить в кино. Или кафе. Но на это у нее денег нет. И на отпуск в альпийской избушке тоже нет. Есть только на молоко, кефир, морковь (полезно для глаз и фигуры) и проезд - до зарплаты. Ну что у нее за жизнь! Работа - глупая и противная, накоплений - ноль рублей, ноль копеек, семейное положение - никакое.
УТРО встретило россыпью ледяной пыли и забитым под завязку автобусом. Пришлось телепать пешком до самого метро по заскорузлым от снега тротуарам. В стекле дверей, прямо под тем самым местом, гласящим, что они "закрываются", отражался красный и распухший от мороза Олин нос. Она сердито потерла его ладонью, но нос от этого только заблестел.
- Какой у вас румянец, - услышала она над своим заледеневшим ухом и затравленно подняла глаза.
Где-то высоко над ней нависало аккуратное мужское лицо в тоненьких черных очочках. Оно было таким холеным и загорелым, что Оля даже отшатнулась. Чисто выбритые щеки, белоснежный ряд зубов, волосок к волоску подстриженные волосы с проседью, из-под дорогущего шарфа в клетку (прямо сейчас видно, что мягкого и благоухающего дорогим одеколоном) торчит кусочек белоснежного воротничка и сдержанно красного галстука. О-о-о, такие мужчины не должны ездить на метро, им полагается иметь личный BMW с водителем, а может, и охраной!
- Я думал, такой румянец только у детей бывает, - еще раз блеснул безупречным дентином неизвестный.
"Он маньяк. Точно, маньяк, - носились в голове у Оли беспокойные мысли, - с виду они все такие приличные. Сейчас как пристроится к моему девичьему бедру, как начнет тереться!.. Ой!" Ей показалось, что тот и вправду придвинулся поближе, улыбаясь еще устрашающе. "Гипнотизирует, - догадалась девица, - подавляет сознание жертвы... И к чему он про детский румянец заговорил? То ли у самого семеро по лавкам, то ли вообще - педофил".
- Вы сейчас не выходите?! - истерично обратилась Оля к тетке, стоящей справа.
Неизвестный маньяк-педофил как-то особенно деликатно, но раздосадованно крякнул. Наверное, расстраивался, что не смог осуществить свои подлые бесчинства.
Оля вылетела на перрон как ошпаренная. Так, спокойно. Она на свободе, а маньяка унес поезд в направлении станции "Речной вокзал".
- УСОВА, зайдите ко мне! - рявкнул селектор голосом начальства. - Я слышал, как вы гремели дверями и стулом!
Оля зажмурилась от ужаса, но покорно, как крыса за дудочкой, пошла на зов. Начальство - Егор Сергеич - было поборником порядка и дисциплины, а его секретарша то и дело неуклюже разливала кофе, делала опечатки в важных договорах и красила ногти на рабочем месте.
- Вы, Усова, снова позволили себе опоздать! - завело начальство, уже багровое, как будто только что пробежало три километра. - Я предупреждал вас, что вы должны появляться на работе раньше меня?
Оля кивнула, уставившись на малахитовый письменный прибор на столе Егор Сергеича.
- А сколько раз я вас предупреждал?!
- Э-э-э... Кажется, четыре. Или пять, - честно попыталась вспомнить Оля.
- Пятнадцать! - взревело начальство и слегка оторвало свою тушку от кресла. - И что? Да ничего! С утра я обнаружил на вашем рабочем месте три окурка и вскрытую пачку печенья! Ко мне ходят клиенты. Я абсолютно не желаю, чтобы они видели этот бардак... вместо секретарши! Я плачу вам хо... - Егор Сергеевич хотел сказать "хорошие", но опомнился, - достаточные деньги, чтобы вы исполняли свои обязанности!
- Я буду! - горячо заверила Оля, шмыгнув носом.
- Уже нет! Вы уволены! У-во-ле-ны, Усова, с сегодняшнего дня.
Оля замерла, раздумывая, что ей лучше сделать: зарыдать или гордо ответить. Выходило, что ответить.
- Как же вы меня достали, Егор Сергеич, - произнесла она с несокрушимым достоинством, - сочувствую вашей жене. Проработав с вами год, я лучше пойду жарить картошку в "Макдоналдс"!
- ЧТО, наорал? - по ту сторону кабинета ее встретила юристка Светочка в костюме от "Шанель", с гигантской папкой в руках. - Он злобный сегодня, потому что наши партнеры в суд подали. Хотят компанию банкротить.
- Видимо, они на верном пути. Сергеич меня уволил.
- Да ты что?! - всполошилась Светочка, неосмотрительно схватившись ручкой за накрашенный ротик.
- Да фигня, - мужественно заверила ее Оля. Они не дружили, но Светочка ей нравилась: она была вся такая деликатно-тоненькая, как фарфоровая куколка. - Только с деньгами теперь полный аут...
- Слушай! - Светочка возбужденно замахала папкой. - Сейчас не могу говорить: Сергеич ждет. А то и меня выпнет. Ты сейчас куда - домой? Хочешь, я к тебе после работы заеду? Придумаем чего-нибудь...
- А У ТЕБЯ уютно, - Светочка перебирала безделушки на Олином стеллаже. Было совсем темно, но Оля только зажгла свечи - не для романтики, а чтобы юристка не видела ее опухшего заплаканного лица. Все-таки невозможно быть сильной женщиной 24 часа в сутки!
- Ой, кто это? - Светочка схватила картинку про альпийскую избушку и неизвестных любовников и поднесла поближе к свече. - Фотка, что ли? Это ты? С кем?
Оля тихонько улыбнулась. Ну вот, значит, Светочке тоже кажется, что девица на печке похожа на нее!
- Знаешь, что, - снова затрещала юристка, - у тебя на примете другого места нет? Ага, значит, тогда сможешь у нашего соседа дачу посторожить? За деньги!
- Дачу? - удивилась Оля. - Зимой?
Не-е-е, я холода боюсь...
СОЙДЯ с электрички, Оля поняла, что никогда не была за городом зимой. Небо было тяжелым и недовольным, сосны ворчливо шумели, посыпая ее снегом, а тропинка, ведущая от станции к поселку, почти не просматривалась. Но все равно Олю охватило состояние такого беспечного счастья, что она раскинула руки, как крылья, и с дурацкой улыбкой побежала вперед. Она не боялась, что здесь, в лесу, на нее набросятся серые волки или какие-нибудь другие маньяки: ей почему-то было весело.
Оля добежала до поселка и, старательно сверяясь с картой, приступила к поискам нужного коттеджа. Тайно она надеялась, что он будет похож на ту самую избушку в Альпах - ну и пусть, что со спутниковой тарелкой для ТВ, как говорила Света! Но нет: дом был большим, белым, с огромными окнами, холодным и чужим. Оля поковырялась в замках и, оставляя мокрые следы на темной паркетной доске, прошла внутрь. Ух ты! Богато жил Светочкин сосед: внутри целый рыцарский бастион - мореные балки, люстры на цепях, гигантский дубовый стол, камин, медвежья шкура... Конечно, такое сокровище надо охранять! Только справится ли она, Оля?
ЧЕРЕЗ неделю Оля совсем привыкла к жизни в "замке". Собственно, жизнь затворницы она вела и в городе, но совершенно бесплатно, с угрызениями совести. А тут - за 250 баксов в месяц и с чувством глубокого внутреннего удовлетворения. Настоящая принцесса! То есть Золушка: Оля таскала из лесу сухие березовые стволики, видимо сгинувшие во время летних ураганов, залихватски распиливала их обнаруженной бензопилой, топила камин. Отогрела феном водопроводные трубы в подвале, которые не выдержали ноябрьских холодов. Потом обмотала их ватином, неожиданные залежи которого нашла в пристройке-сауне. Еще вытерла всю пыль и вымыла полы. Починила душ, который еле-еле капал: теперь напор был просто загляденье! Настроила спутниковую приставку, но смотреть телевизор не хотелось: у Светочкиного соседа библиотеки не имелось, но через день Оля ходила на станцию за продуктами и новым "прикаминным" чтивом.
В воскресенье ударил такой мороз, что трубы снова замерзли. "Надо будет затопить и камин, и печку в сауне, - догадалась Оля, - вместо воды снег натаскаю. Ведрами. Он здесь чистый, не то что в Москве".
Пока прогревались холодные стены, Оля напялила на себя какую-то хозяйскую куртку поверх своей, затянула шнурочки капюшона и потрусила лесной тропинкой на станцию. Ей всего-то и надо минут двадцать, она уже засекала. Поленья и прогореть не успеют...
УЖЕ на подходе к поселку, нагруженная пакетами и все-таки окоченевшая, Оля разглядела (спасибо морковной диете!) у белого "замка" синюю BMW. Сердце бывшей секретарши ёкнуло. Новенькую голубую "девятку" Светочки она знала отлично. Но это нескромное авто своими отполированными боками указывало Оле на всю призрачность и временность ее существования в чудесном доме.
Оля вздохнула - этого она не делала уже давно. Сейчас хозяин уволит ее за то, что растопила камин и печь, а сама бродит неизвестно где. Почему все ее карьерные начинания заканчиваются одинаково?
Она робко толкнула тяжелую входную дверь, неловко затопталась на пороге и обомлела. За дубовым столом в хорошо протопленной гостиной кто-то длинный и худощавый пытался стащить через голову толстый теплый свитер. Услышав шаги, он ни на секунду не остановился, только весело крикнул сквозь английскую резинку ворота:
- Это пришла Оля, которая смотрит за домом и натопила, как в Африке? Света просила тебя проведать!
- Ага, - глупо ответила Оля, судорожно пытаясь осознать сразу две вещи. Во-первых, хозяин на нее вовсе не сердился, а во-вторых... Во-вторых, все это было так похоже на ту старую картинку из журнала! Разве что печки не было и лыж в углу.
"Сейчас я увижу его лицо", - в ужасе мелькнуло у нее в голове, и Оля зажмурилась.
- Какой у тебя румянец, - услышала она, - во всю щеку. Как у ребенка.
Она распахнула глаза и глупо открыла рот.
- Не узнаешь? - удивился хозяин "замка", поправляя пятерней аккуратную стрижку, - это потому что я без очков.
И он нацепил на нос тоненькую черную оправу.
- Маньяк! - захохотала Оля. - А я-то столько лет думала, кто же там, под свитером?
Дорогие читательницы и читатели! "АиФ. Дочки-матери" продолжает конкурс рассказа. Победители получат ценные призы, а авторы всех опубликованных историй - гонорар 3 500 руб. Текст должен быть неожиданным, увлекательным и, конечно же, брать за живое. Ну и занимать не более 5 стандартных машинописных страниц. Не забудьте оставить свои координаты: точный почтовый адрес, паспортные данные и ИНН (бухгалтерия у нас строгая). Неизвестные Токаревы, Улицкие и Маринины, дерзайте!
Редакция оставляет за собой право не вступать в переговоры и переписку с авторами. Рукописи принимаются только отпечатанными на машинке или компьютере, не рецензируются и не возвращаются.