Несколько лет назад моя подруга Ирина уехала на ПМЖ в Израиль. Долго не могла выбрать, в какой институт ей пойти учиться. И в итоге решила - пройти "курс молодого бойца" в израильских вооруженных силах. Это вроде нашей армейской учебки, только для солдат в юбке, так сказать, отправная точка в дальнейшем карьерном росте. Армейская школа жизни считается элитным учреждением, и попасть туда непросто, тем более что служба для женщин по контракту длится два года (для мужчин - три). После окончания учебки некоторые женщины-военнослужащие остаются в действующей армии, правда, в качестве инструкторов. В израильской армии женщинам запрещено служить на передовых в пехотных частях, танковых, артиллерийских, разведывательных и инженерных подразделениях. Но Ирина совсем не предполагала, что ей так понравится выполнять роль военной, что она останется в тренировочном лагере в качестве инструктора в танковом подразделении, где и служит уже третий год. Вот так и я - не захотела отставать от подруги, да и потом, интересно все-таки, насколько я смогу вынести все тяготы армейской жизни, - оказалась в железнодорожных войсках нашей армии.
ТАК прозвали меня солдаты роты охраны железнодорожных войск в первый день после прибытия. На время трехдневной краткосрочной службы мне выделили койкоместо в комнате, называющейся "релаксация" (психологическая разгрузка). Находилась она в ротной казарме. Выдали новенькую форму. И научили крупными стежками пришивать "подшиву" - белую полоску-воротничок, которую нужно было менять каждый вечер на чистую. Так началась моя армейская жизнь.
Бег с препятствиями
"Рота, па-а-адъем!" - в шесть утра прокричал зычным голосом дневальный прямо над моим ухом. Я с трудом открыла глаза, заставила себя натянуть треники с кроссовками и уже через пять минут плелась в хвосте роты. За десять минут нужно было преодолеть расстояние в три километра, но самостоятельно удалось осилить только полтора. Поначалу хотелось честно догнать убежавших сослуживцев, но тщетно. Пытаясь выровнять участившееся дыхание, я вдруг почувствовала, как меня подхватили сильные мужские руки. Спасителем оказался мой же командир.
После такой энергичной физзарядки на утренний осмотр я опоздала. Не смогла застегнуть форму, провозившись с ней больше отведенных 45 секунд. Командир роты, чеканя каждое слово, произнес на весь плац: "Рядовая Карачева (я почувствовала, как краска заливает мое лицо), выйти из строя. Два шага вперед". Старательно вытягивая носочек, как учили, я вышла вперед и козырнула командиру почему-то не правой, как полагается, а левой рукой. И тут же услышала страшные для каждого новобранца слова: "Объявляю вам двухчасовой наряд на работу (раньше он назывался "наряд вне очереди"). Дневальный, выдать бойцу зубную щетку и... опасное лезвие", - приказал командир. Я думала, что старые дедовские способы уже вышли из употребления. Пришлось идти, извините, драить сортир. Правда, дневальный все же смилостивился надо мной - выдал швабру с тряпкой, перчатки и принес ведро теплой воды с порошком. "Дедовщину", как ни искала, я не обнаружила. Никаких "сушеных крокодилов", ни отжимания до потери пульса, ни стирания чужого белья по ночам. Вместо этого существует негласное правило для всех вновь прибывших: они должны слушаться старослужащих. Такие взаимоотношения ребята прозвали "уставщиной". И если кто-то из новобранцев не пришил чистую "подшиву" или пришил неправильно, виноваты все. И целый день вся рота из-за одного неумехи вынуждена будет отпарывать и пришивать заново свои "подшивы", пока первогодок не научится делать это в совершенстве. А уж если у "салаги" сапоги окажутся не начищенными до зеркального блеска, то пощады не будет. Его заставят чистить не только свои, но и запасные сапоги всей роты. Через эти испытания проходили все новички, так что "деды" относятся к ним без обид, с пониманием, тем не менее спуску не дают.
Натерев до блеска кафельный пол и выбросив мусор, я собиралась немного передохнуть. И тут в комнате командира зазвонил телефон. Он долго слушал, плотно прижав трубку к уху, и после короткого "Есть!" велел всем построиться.
На войну
"Товарищи солдаты, - сказал он глухим голосом. - На территорию части проникли два бандита. Они напали на караульное помещение. Один боец ранен. Нужна наша помощь". "Вот, наконец-то началось", - мелькнуло в голове, однако додумать до конца мысль про погони, засады и перестрелки я не успела: на меня нацепили бронежилет весом 28 кг, каску, противогаз, штык-нож, два запасных "магазина" с "боевыми" патронами и автомат. Командир поставил нам задачу - в течение получаса разоружить "бандитов". В случае огневого отпора стрелять на поражение. Отряд разделился на три небольшие группы, и мы побежали. Бежать было тяжело, еще тяжелее - падать и подниматься. Бесшумно подкрасться к лазутчикам не удалось. Завязалась перестрелка. Тут я оторвалась - за несколько минут истратила весь боекомплект. Но неожиданно все стихло. "Война" закончилась - двое плененных "бандитов" стояли с поднятыми руками. На обратном пути в качестве трофеев мы собирали в каски отстрелянные гильзы для дальнейшей их переплавки.
В казарме все разоружились, умылись, построились. Бойцы предоставили мне место в самом центре строя. На что командир сразу же отреагировал: "Рядовая, вы у нас самая высокая в роте?" Под дружный мужской хохот строем и с песней мы отправились на обед. В столовой я так и не смогла себя заставить проглотить слипшиеся макароны по-флотски без единого кусочка мяса. Но ребята рассказывали, что в праздники их кормят сосисками. На четверых выдается шесть штук. Получается, каждому по полторы сосиски. Почему не по две на человека, непонятно. Видимо, из экономии средств. Говорят, что из-за такого "роскошного" стола между солдатами даже случались драки. Поэтому в такие дни в столовую запускают по четыре солдата с каждой роты, и, пока они не съедят свою порцию сосисок, вторую партию к столу не пускают.
В самоволку