Слава Москвичев, психолог приюта "Дорога к дому", знакомил меня с детьми. У кого-то пьяные родители продали квартиру, а дети оказались на улице. Кто-то просто не в состоянии прокормить ребенка из-за временной нетрудоспособности или в силу еще каких-то причин.
Жизнь в приюте одинакова для всех. И только мечта у каждого ребенка остается своя.
- Хочу всегда заниматься с психологом Славой, - говорит маленькая Раечка.
- Хочу, чтобы папа пришел из тюрьмы и забрал меня, - признается другой мальчик.
- Хочу, чтобы мама заработала денег и снова взяла меня к себе жить, - говорит десятилетняя Оля.
- Хочу, чтобы кто-нибудь взял меня к себе в семью, - тихо и робко произносит худенький мальчик с не по-детски сдержанным выражением лица. История его жизни особенно потрясла меня и стала темой отдельного рассказа.
ПЕРВЫЙ РАЗ в жизни Валерик позавидовал птицам. Кто-то выбросил на обочину дороги краюху хлеба, и на пиршество тут же слетелись воробьи с воронами. Хлебные крошки веером разлетались по снегу. Воробьи пытались урвать свою долю, а вороны с грозным криком отгоняли их куда подальше. Нет, это только сначала он позавидовал птицам, когда подумал, как хорошо, что у птиц есть хлеб... А потом вороны и воробьи стали ему неприятны. В каждом воробушке он узнавал беспомощного себя, а в каждой вороне видел пьяных маминых гостей. Собственно, это из-за них, из-за маминых гостей, ему пришлось уйти из дома. Все пьют, пьют, бутылок полно, а есть совсем нечего. У него уже желудок сдавило от голода, а гости себе веселятся...
- Ладно, мама, я пошел, - сказал Валерик и стал медленно натягивать свои расхлябанные ботинки. Он еще надеялся, что мама все-таки остановит его, все-таки скажет: "Куда ж ты, сынка, не поемши, да и холодно ведь. Посиди дома. Сейчас я сварю что-нибудь, а гостей прогоню, и комнату проветрим..."
Он всегда ждал этих слов, когда собирался уходить из дома, но мама их никогда не произносила. Она вообще не любила говорить теплые слова, и поэтому все слова, которые она говорила, были похожи на ледяные колючки, от которых Валерику хотелось съежиться, превратиться в крохотный мячик и выкатиться за дверную щель.
В этот раз он решил, что уходит навсегда. Вороны и воробьи все еще радовались хлебной краюхе и противно кричали. Нет, эти зимние птицы ему определенно не нравились. Вот ласточки - другое дело. Жаль, что зимой нет ласточек... Когда он был совсем маленьким, то показывал маме на опустевшие осенние провода и горестно спрашивал:
- Мама, а когда ласточки снова сюда прилетят? А почему они от нас улетели?
Но мама не отвечала на его вопросы, потому что всегда была занята своими мыслями. Наверное, мама просто не любила птиц. Или они вообще были ей безразличны.
Валерик еще раз посмотрел на перемешанные со снегом хлебные крошки. Потрепал дворовую Жульку. Все-таки он уходил из своего двора навсегда, и хоть с кем-то хотелось попрощаться.
- Счастливо тебе, Жулька, - сказал он лизнувшей ладонь дворняге. - Я теперь, как и ты, на улице буду жить. Не хочешь со мной? Не хочешь. Замерзла, ждешь, когда покормит кто-нибудь. Но у меня ничего нет. Надо зарабатывать...
Как зарабатывать, Валерик пока не знал. Пока он просто шел, не разбирая дороги, а рядом, примеряясь к его шагам, шел снег. Снег напоминал собой сладкую вату, которую мама покупала ему, когда он был совсем маленьким. Такую оранжево-сладкую, розово-сладкую, сладко-голубую...
- Можно представить себе, что снег сахарный, - сказал Валерик распушившемуся на дворовой скамейке коту. Но кот не стал слушать незнакомого, неухоженного мальчишку и совсем не собирался питаться снегом. Кот важно подошел к мусорным бакам и, как циркач, стал прогуливаться по ржавому краю обледеневшего контейнера.
- Брысь! - прогнал кота какой-то мужик в дырявом балахоне, - тебе стеклотару не собирать...
И нырнув с головой в контейнер, мужик стал вылавливать добычу. Валерик отвернулся и пошел в сторону вокзала. Зарабатывать на хлеб таким способом ему не хотелось. Он шел, а вокруг стояли чужие дома. Они смотрели на бездомного мальчишку холодно, тупо и даже с некоторым осуждением. Зачем, мол, от мамки ушел?
На вокзале едва притулился за креслом и стал погружаться в зябкий сон из розовых снежинок, как подошел милиционер:
-Ты что здесь делаешь, мальчик? - Маму жду, - неожиданно соврал Валерик. - Ну ладно, - подозрительно посмотрел на него милиционер, - что ж тебя мама на пол усадила?
Валерик не знал, что ответить, но тут, к счастью, милиционера кто-то отвлек, и он быстренько выскользнул из зала ожидания. Ждать ему в этом зале все равно было нечего. Разве что очень хотелось спать... Но ветер, дерущийся пригоршнями снега в лицо, быстро прогнал сон. Пришлось ходить до утра, заглядывая то в один, то в другой подъезд. Но в подъездах тоже было холодно. Утром, проходя мимо торговых киосков, он увидел торчащую из снега пустую бутылку, положил в карман, потом нашел выброшенный кем-то пакет и еще полдня собирал бутылки.
Бутылок было уже много, и они звенели в пакете своими зелеными раздувшимися боками, словно гордились тем, что больше не валяются где попало и что скоро у них начнется новая наполненная жизнь. И Валерик уже представлял себе, как сейчас купит мягкую душистую булочку с маком или с изюмом, а может быть, с глазурью... Или нет, лучше батон, потому что одной вкусной булочкой никак не наешься. Но для батона надо собрать еще хотя бы три бутылки.
Валерик пошел поближе к платформе, куда приезжают пригородные поезда и где в ожидании электричек кучкуются мужики, наслаждаясь "Жигулевским". Пакет был тяжелым и оттягивал руку. Валерик поставил его рядом с киоском, а сам побежал за только что поставленной у табло бутылкой. Каково же было его отчаяние, когда он увидел свой пакет в руках крепкого, рослого парня, укутанного в рваный засаленный шарф. Парень посмотрел на щупленького хозяина пакета так грозно, что Валерику пришлось повернуться и уйти.
Мечта о булочке или батоне исчезла, как мираж, ароматно щекотавший ноздри и урчащий желудок. У электричек начался перерыв. Целых два часа они не должны были никуда торопиться, не должны были стучать колесами по рельсам и развозить пассажиров с унылыми лицами. Они смотрели на маленького тощего мальчишку, только что обворованного, голодного и озябшего, с некоторым даже состраданием и как бы приглашали зайти погреться, поспать часок-другой. Валерик не стал упрямиться, вошел в приоткрытую вагонную дверь, забрался на сиденье, положил голову на горку отщелканных семечек и неожиданно для себя уснул.
Ему снилась миражная комната, чистая, уютная, с цветами на подоконнике, с воздушными крыльями занавесок и мама, совсем трезвая, в мягком домашнем халате с запахом фиалок. "Мама, - хотел сказать ей Валерик, - дай булочку..." Но вместо мамы кто-то ответил вдруг грубым голосом: "Иди отсюда, чего развалился! И так сиденьев не хватает..."
Он открыл глаза. Электричка наполнялась шумом давящихся пассажиров. Какой-то мужик с красным лицом, как у Деда Мороза, и в самом деле пытался спихнуть его с сиденья: "Ишь, развалился, как на курорте. Такой малой, а уже наклюкался..."
Валерик втянул голову в плечи и пристыженно побрел к выходу. "Собирать бутылки - тоже трудная работа", - подумал он и снова пошел по заснеженным улицам. Снег был мокрым и липким. Снег был похож на мокрую вату. И ноги тоже казались ватными и подгибались сами по себе. "Ты нас не кормишь, и мы не можем идти", - пружинисто ворчали ноги. Стало совсем темно. В голове все кружилось: зимние крысы перебегали от киоска к киоску, зимние собаки, зимние глаза людей... Он не помнил, как забрел в какой-то подъезд, упал на какой-то лестничной площадке, подкатился поближе к батарее и, словно в смерть, погрузился в горячий голодный сон.
Проснувшись, он подумал, что все еще продолжает спать, потому что снова привиделась миражная комната. Но занавеска на окне почему-то вздувалась, как настоящая... И какой-то красный цветок распустился среди зимы и смотрел на гостя своими настоящими живыми лепестками в нежно-желтых прожилках. И так уютно тикали часы... Он ущипнул себя за нос, за ухо, но миражная комната не исчезала. Рука продолжала скользить по настенному ковру, по накрахмаленной наволочке. Все было уютно, спокойно, сквозь занавеску было видно, как мелькали редкие розовеющие на солнце снежинки, а в верхнем углу окна искрилось занесенное снегом ласточкино гнездо.
Потом в комнату вошла женщина с очень доброй улыбкой.
- Ну что, мальчик, - спросила она ласково, - обогрелся? Выспался? Давай завтракать. А то я ночью иду, а ты, как кутенок какой, в подъезде спишь. Взяла вот тебя и отнесла к себе домой.
- Это теперь мой дом? - недоумевающе и еще не веря в свое счастье, спросил Валерик.
- Если у тебя нет дома, то будет твой.
Дальше все было похоже на сказку. Незнакомая тетя кормила его, заботилась, приносила что-нибудь из новой одежды. Постепенно душа Валерика оттаивала, и он рассказал тете про свою жизнь с мамой.
- А хочешь, я стану твоей мамой? - спросила она как-то, обняв его и крепко прижав к себе, как это делают настоящие, любящие матери, и мечтательно добавила: - А потом, когда прилетят ласточки, мы поедем с тобой к морю...
Сказка казалась счастливой и бесконечной, но через неделю за ним пришла мама. Мама накричала на приютившую его добрую тетю, сказав, что пока ее еще не лишили материнства и у нее на сына все права.
Когда она уводила Валерика, ему казалось, что дом, где оставалась такая хорошая тетя, построен из розовых снежинок. Да, тогда он был еще маленьким и не запомнил ни того дома, ни той улицы, ни даже имени приютившей его женщины.
Дальше жизнь была по-старому одинаковой. Мама пила, он убегал из дома. Ночевал на вокзалах, собирал бутылки, покупал хлеб. Ни с кем не знакомился, ни у кого ничего не просил. Со временем его маму все-таки лишили материнства, а самого Валерика поселили в детский приют. Самым печальным для него было то, что он так и не нашел ту тетю, которая однажды ночью перенесла его с лестничной площадки к себе домой, уложила в чистую постель и хотела даже поехать с ним на море, когда прилетят ласточки... Иногда, засыпая, он видел, как оттаивает ласточкино гнездо и как они с новой мамой вместе купаются в море. Как на самом деле выглядело море, Валерик не знал... И еще он не знал, как на самом деле выглядит тот дом, построенный из розовых снежинок...
- ВАЛЕРА - хороший, интересный ребенок, но у него проблемы адаптации в детском коллективе, - говорит воспитательница приюта Наталья Светликова. - До сих пор проблемы, хотя он здесь очень давно. Представить его будущее в интернате очень сложно, и мы работаем над тем, чтобы устроить Валеру в другую семью.
Эту историю я рассказала с единственной целью - чтобы та женщина, которая однажды принесла к себе сонного мальчика с лестничной площадки и хотела его усыновить, узнала, что Валера всегда помнил о ней и, если она найдется, с радостью назовет ее своей мамой.
Телефон приюта (095) 128-47-69.