В Доме ребенка я думала поработать месяца два, до школьных каникул, когда можно будет вывезти свою семью из наших болот на "большую землю", к молоку, овощам, фруктам. Мужу объяснила, что работа сменная, смены всего по шесть часов, не так уж надолго я буду оставлять детей одних, а деньги к отпуску нам не помешают. Но были еще тайные цели, не до конца ясные мне самой. Еще школьницей, прочитав "Педагогическую поэму", я задумалась, могут ли дети жить хорошо без папы и мамы, и с тех пор хваталась за все, что могла узнать на эту тему, мечтала сама работать в детском доме. Конечно, Дом ребенка - это совсем другое, он считается медицинским заведением, и дети в нем живут лет до трех-пяти, а потом их увозят в детский дом, в нашем городе его нет. Этого я никогда понять не могла: дети полюбят воспитателей, воспитатели - детей, как же - разлучать?! Зачем?
Два месяца растянулись на полтора года. Все это время я вела дневник, стараясь найти свои ответы на свои же вопросы.
КОГДА я первый раз вошла в группу, дети полдничали.
Маленьких напоили молочком и высадили в манеж. Трое деток побольше доедали печенье за столиком. Один из них посмотрел-посмотрел на меня, выбрался, подошел и протянул полпеченюшки... Это был Тимоша.
- Конечно, у него 3 брата, привык дома делиться,- объяснила няня.- Алик, старший, сам голодный будет сидеть, а братишек накормит.
Первое впечатление, вынесенное из Дома ребенка: такие чудесные ребятишки, так готовы любить, так тянутся к ласке, так благодарно сияют в ответ на слово, улыбку, один только взгляд - как могли сумасшедшие их матери обменять это счастье на гульбу и водку? Неужели им пьяные объятия нужнее, чем детская любовь?
Рабочие будни... Наверное, чтобы работа казалась будничной, она должна поднадоесть. А может, к Дому ребенка такое выражение вообще неприменимо? События - каждый день.
Начала ходить Лиля, делает первые шажки Иришка. Да и Рустам может обойти вокруг кроватки, цепляясь за сетку.
Тимошу вывели в изолятор. Возможно, он просто переел: после голодовки, что устроила ему и братьям бывшая мамаша, никак не мог наесться.
Поступила новенькая девочка Луиза - худенькая, с пупочной грыжей, ходить не может, но зато говорит. Всего одно слово: "Мама!" И вслед за ней все наши дети, словно вспомнив, залопотали на разные голоса: "Мама! Мама! Мама!" - всем подряд.
К грудничкам привезли из больницы Ксеню - дочку юной алкоголички, с которой я знакома. Девочка просто прелестная, только бы больше ничем не напоминала маму!
Из инвалидной группы перевели шестимесячного мальчика - слепого. Теперь я боюсь заходить в их спальню: невыносимо видеть несчастного ребенка и не иметь возможности ему помочь!
ДАЛЬШЕ стало хуже. Пошли болезни. Сначала ветрянка. Первых заболевших пытались выводить из группы, но в изоляторе лежали дети с подозрением на кишечные инфекции. Осталось только помещение без всякого персонала. Конечно, мы бегали к своим больным, когда могли оставить свою группу, но этого так мало! До чего было жалко их - измученных температурой, постоянно то мокрых, то грязных, истосковавшихся... Легче стало, когда ветрянка захватила всю группу и больных перестали выводить. Зато из-за кишечных инфекций отправлены уже не в изолятор, а в больницу Тимоша, Илюша, несколько малышей. А ведь там к ним не приставят ни няню, ни воспитательницу, всё будет зависеть от того, окажется ли в палате рядом с ними добрая женщина.
Но самое страшное - умерла трехмесячная девочка. Я ее видела всего один вечер. Перед этим она долго лежала в больнице, а в день, когда вернулась, мы с Ирой (няней) оказались вдвоем на обе подгруппы. Больше двадцати несознательных младенцев! Ира едва успевала их мыть и переодевать, я все время кого-нибудь кормила. Вот и эту малышку видела, только пока с бутылочкой над ней стояла. А через полчаса после моего ухода со смены девочка умерла. Когда подошла воспитательница, она была еще теплая, но спасти было уже нельзя.
Чего мы только не передумали! Оказалось, что вины нашей нет. Девочка была обречена. И вряд ли эта смерть будет последней. Будут гибнуть дети в инвалидной группе, там и сейчас двое держатся только на уколах... Нет, верить в это я не хочу и не стану! Ничего не изменится к лучшему там, где не надеются. А пока есть надежда, остается и возможность излечить, исправить!
НАШИ детишки совершенно не умеют играть. Игрушек у нас полно, только успевай собирать выкинутые из манежа и подавать чистые. Их тоже немедленно выкинут. Другое дело, если с детьми играет воспитатель. Тут каждая игрушка интересна, ею занимаются, исследуют, всем она становится нужна. Да пока воспитатель рядом, они могут и вовсе без игрушек обойтись "ладушками", песенками, но стоит отойти - крик, рев! Кто-то кого-то стукнул, толкнул, укусил.
Уж чего они вовсе не умеют - так это жалеть друг друга. Главны обидчики - Рустам и Васька (этого разбойника назвать ласковее язык не повернется: дети искусаны им до крови). Их бы лучше вовсе в манеж не сажать, да и остальных ходунков тоже, но группа совсем не приспособлена для ходячих детей. Во-первых, здесь пять дверей, за которые им нельзя. Во-вторых, поскольку мебели почти нет, некуда спрятать термометры, дезинфицирующие растворы и прочие опасные предметы. В-третьих, опасна и сама мебель. Васька недавно уронил тумбочку с игрушками. На наше с ним счастье она удачно упала, а он потом с перепугу до самого обеда вел себя тихо.
ХОРОШО работать вместе с Ирой: вдвоем мы за всеми успеваем уследить, но когда у нее выходные... Приходится засаживать всю компанию в манеж и стараться не слышать несущихся оттуда воплей. Мою, кормлю, меняю ползунки, тех, кто оказывается под рукой, стараюсь приласкать, но этого так мало!
Васька сегодня вечером никак не мог успокоиться, уснуть, то ныл, то начинал орать и биться в кроватке. Я заподозрила, что у него температура, поставила градусник, а чтобы он не вырывался, поднесла к окну. Еще только начинало темнеть. От нежданного снега, ровненько застелившего оттаявшую было землю, мир за окном был четок, как нарисованный на альбомном листе: машины, бегущие по недалекой дороге, мальчишки, играющие за нашими воротами, прохожие между домами... Васька затих завороженный. И отчаянно заплакал, оторванный от этого зрелища.
Ребятишки из старшей группы, что под нами, вообще постоянно сидят на окнах. Так они знакомятся с внешним миром. Ведь мои малыши бывают на улице только спящими в колясках и ничего-то не видят, а старшие гуляют по неимоверно грязному и тесному двору (строители сдали без благоустройства) от крыльца до веранды. А ведь сколько им сейчас надо бы видеть! И собачку, и птичку, и машины, и лужи, и по дорожке походить, и коляску покатать. Как-то я читала про детские садики в Германии и запомнила, какие там коляски в младших группах - шестиместные, а еще шестеро могут катить или просто держаться. Нам бы такую! Только к ней еще и дорожки нужны. Скучно нашим детям, на голодной диете их разум и чувства. Чем помочь, что сделать прямо сейчас? Телевизор бы в каждую группу - цветной, с большим экраном. Книжки - тоже бы хорошо, но они их вмиг съедят. Вместо них рисую картинки на фанерках, покрываю лаком, чтобы не слизали. Раздаю вместе с игрушками. Детям мои художества нравятся, но я за их запросами не успеваю. Нам бы таких нервущихся-немнущихся да еще и моющихся картинок надо много-много, и обо всем на свете.
НЕСКОЛЬКО раз за месяц слышала: "Как вы можете там работать? Ведь этих детей так жалко!" Не понимаю. Конечно, жалко, но ведь я работаю, чтобы им лучше было. Или еще говорят: "Материнскую любовь ничем не заменишь". Но вот я вхожу в группу, а навстречу мне восторженный крик: "Мама!" Или наклоняюсь к Наташе, а она обхватила меня за шею, тычется ротиком (где только научилась?), прижимается, смеется... Почему это я не могу им заменить тех, что родили да бросили? Я хочу им счастья не меньше, чем своим родным детям. Правда, я не знаю, как это сделать здесь, мне проще было бы забрать их к себе домой... Об этом говорят и другие сотрудники. Но мы все начинающие, дому нашему только год исполнился, - может быть, просто не умеем еще?
...Будь моя воля, я бы назначила заведующей старшего воспитателя Любовь Ивановну: у нее и опыт, и знания, и детей она жалеет. Мне с ней очень интересно разговаривать, вернее, спорить, потому что мы во многом не согласны. Она мечтает воспитание детей в нашем медицинском заведении приблизить к тому, что в детских яслях и садах, а я считаю, что ориентироваться надо на семью.
Взять Тимошу и его старших братьев. Что вытворяла с ними мать, а они гораздо развитее своих сверстников, с рождения воспитывающихся у нас. По-моему, это заслуга Алика. Я ходила к нему в больницу, отнесла альбом и фломастеры и попросила нарисовать картинки для братишек. Он нарисовал и объяснил каждую старательно и подробно, как отличник перед доской. Какой бы это был помощник мне в группе! Так же, как сын - дома. А для братишек - поддержка и опора на все будущие годы. Какие же они будут братья, если вырастут порознь? А мы развели их по группам, и даже в гости друг к другу сходить нельзя.
Конечно, в разновозрастной группе воспитателю пришлось бы работать совсем иначе, не по заранее заготовленным сразу на всех планам-шаблонам, а индивидуально с каждым. Собственно, мы и теперь пытаемся это делать. Любовь Ивановна ввела индивидуальные карты нервно-психического развития детей - первый встреченный мною документ, заполнять который увлекательно. Анализируя характер и способности ребенка, определяя, что необходимо для правильного формирования этой личности в ближайшее время, какой путь следует избрать воспитателю именно в этом случае, я чувствую себя действительно педагогом, представителем самой творческой профессии! Так работают и матери, только на бумагу это все не выносят (хотя, возможно, материнский дневник - документ того же рода). А вот еженедельные планы и готовые методические разработки меня оскорбляют: это примитивные шпаргалки, рассчитанные не на творцов, а на исполнителей, послушных и безынициативных. А свобода общения с детьми, интуитивность, способностьи к экспромту все это не может быть предусмотрено в самых подробных планах.
МНОГИЕ сотрудники дома стоят в очереди на усыновление ребенка. Это, оказывается, такая проблема! Усыновлять детей из многодетных семей можно только всех разом, чтобы... не разлучать - как будто у нас они вместе! Вовсе нельзя тех, чьи папы и мамы пребывают в бегах или сидят в тюрьмах, - родительские права при этом, получается, ставятся выше интересов брошенных детей. Не подлежат усыновлению дети, в чьем здоровье врачи не уверены. С одной стороны, правильно, с другой - ни один из моих собственных детей для усыновления бы тоже не годился: у каждого были свои болячки, но мы их преодолели, и, думаю, наши дела не были бы так хороши, если бы лечение проводилось в больнице и без моего вмешательства. А абсолютно здоровую Ксенечку нельзя усыновить просто потому, что у нее мама "плохая": наследственность может проявиться. Ну а поскольку дети хороших родителей к нам не попадают, то существующие запреты распространяются практически на всех наших воспитанников.
Няня Ира пыталась усыновить ребенка и там, где работала раньше, и здесь - никак! Тем более предпочтение отдается бездетным, но замужним женщинам, а еще и до них очередь неизвестно когда дойдет. Наши очередницы уговаривают Иру саму родить, выйти замуж "хотя бы временно", даже жениха ей нашли, а она не согласилась - унизительно ей показалось. Она гордая, а кокетства в ней - ни малейшего, такие девушки зачастую одинокими остаются. Но как ее ругали те, что не смогли стать матерями, как горько доказывали, что и гордость и любовь ничего не стоят по сравнению со счастьем иметь своего ребенка! Ира плачет: она и согласна бы, а переступить через себя не может. Я, пытаясь ее утешить, спросила, сколько бы она завела детей, если бы был муж заботливый и достаток в доме. "Да сколько было бы..." - "А если десять?!" - "Ну, пусть десять..."
РАБОТА моя прервалась внезапно - мужа перевели на службу в другой город и мы вынуждены были срочно сняться с насиженного места. Но каждую ночь снились мне и Ксюша, и Тимоша, и Лиля... Расставаться с ним было больно, как со своими детьми, а может, еще больнее. На тот вопрос, с которым я пришла в Детский дом, я смогла сформулировать ответ - без папы и мамы ребенок не может быть счастлив. И никакие игрушки, книжки, сладости и конфеты не могут заменить близких.