СВОИ воспоминания о военном времени Нина Ивановна Курило, заслуженная учительница России, предпочитала держать в себе. Более 60 лет она никому не рассказывала о том, что пришлось пережить в трудовом лагере в Германии, куда ее угнали подростком.
Я ВСТРЕТИЛА ее, любимую классную руководительницу, случайно на улице. Сейчас Нине Ивановне - 78. Она пригласила меня в свой домик у обочины дороги, ведущей в село Пластунка, в котором мы когда-то часто собирались всем классом. Все та же милая терраса, уставленная геранью в горшках...
Зашел разговор о событиях в Беслане, о первом школьном дне, который для стольких детей стал последним днем в их жизни. Нина Ивановна очень разволновалась.
- В войну, пожалуй, в некотором отношении было проще, - сказала она. - Тогда даже самые маленькие понимали, что здесь - свои, а там - враг. Мы были готовы ко всему.
"Я впервые увидела фашистов, когда они вошли в наш дом"
...ЭТО был ужас - известие о том, что началась война. Мы жили на Украине. Бессильно плакали, когда в 1941 г. ушло на фронт столько близких людей. Среди них отец, дядя, двое любимых двоюродных братьев... В доме остались мама и две мои младшие сестренки. Жили известиями с фронта. А в 42-м году город оккупировали фашисты. Я впервые увидела их близко, когда они вошли в наш дом...
Помню чувство полной незащищенности, страха за себя и своих близких. Стоял лютый февраль. Нам не дали даже собрать теплые вещи для малышей и выгнали всех на мороз. На виселицах висели заледеневшие трупы людей.
Мы добрались до дома дедушки, и он взял нас к себе. Но вскоре туда явился наш сосед - староста, которому было поручено отбирать подростков для угона в германские лагеря. Он указал на меня. Мне было 15, но выглядела я лет на 10-11, так что потом даже сами немцы выговаривали старосте, что привел слишком маленькую.
В "русской зоне" были дети от пяти до пятнадцати лет
ТРИ года, до самого дня освобождения, я провела в лагере, расположенном в предместье города Любек, что на Балтийском море. Жила в бараке, где находились только дети и подростки от 5 до 15 лет. В другом бараке жили малыши до 5 лет вместе с родителями. Наша зона называлась "русской", от других зон ("итальянской", "французской", "польской") она была отгорожена колючей проволокой и охранялась собаками и "вахтманами" - надзирателями. Каждый день нас поднимали в 5 утра и строем гнали через город на военный завод. Там мы убирали территорию. На сам завод не допускали, там работали в основном немцы. Вечером нас, как стадо животных, гнали обратно в барак.
Кормили один раз в сутки - вечером, после работы. Мы выстраивались в длинную очередь с алюминиевыми мисками. Весьма упитанный вахтман строго следил, чтобы талончик, выданный каждому на еду, использовался только один раз. Повар Павел и его помощница Мария, поляки, хоть и боялись наказания, но при возможности не забирали у детей талоны и давали шанс получить суп из брюквы второй раз. Однажды вахтман заметил, что 7-летняя девочка зажала в ручонке припрятанный талончик. Огромными сапожищами он затоптал ее насмерть на наших глазах... (Нина Ивановна замолкает, ее душат слезы...)
"Никогда не забуду эту женщину"
САМЫМ страшным испытанием были расправы над другими. Каждый раз нас сгоняли на площадь и заставляли смотреть на все пытки и казни... Они спустили несколько овчарок на 5-летнюю девочку, и те растерзали ее. За то, что родители девочки, родом из Ленинграда, отказались работать. Мать девочки упала без чувств, и ее фашисты куда-то уволокли. Я тоже потеряла сознание от увиденного. Больше я не встречала в лагере ни мать, ни отца этой девочки...
Мы все жили верой. В то, что нас спасут. Что есть Родина, есть родная земля...
Мне до сих пор кажется чудом то, что я выжила. До сих пор не пойму, как мне удавалось лазить за брюквой для малышей практически на глазах у фашистов и они ничего мне не сделали.
В лагере мне повезло встретить добрых людей, которые не дали умереть с голоду. Немка Анна работала на заводе. Оглядываясь, чтобы никто не видел, она совала мне в руки хлеб, и при этом в ее глазах было столько сострадания, нежности и материнской любви... Она была чуть старше моей мамы. Однажды Анна тайком дала мне фотографию, где она стоит на фоне своего дома, и сказала: "Помни меня". Я храню этот снимок до сих пор и никогда не забуду эту женщину.
Мы верили, что вернемся домой
ЖИТЕЛЯМ Любека позволялось брать "рабсилу из трудлагеря" на выходные для работы в их садах и домах. Меня выбрала молодая женщина. Каждый выходной она приезжала за мной и везла через весь город в район Siems. Здесь находились красивые, зажиточные дома. У моих хозяев был тоже большой дом, на первом его этаже - магазин, который тоже принадлежал им.
В семье было несколько детей, и все относились ко мне очень дружелюбно. Мне выделили уютную комнату на верхнем этаже. Там было так красиво! Хозяйка никогда не заставляла что-либо делать, больше того - даже не разрешала. Каждые выходные эта семья давала мне возможность просто отдохнуть, выспаться и наесться досыта. На кухне у них всегда стоял большой таз с водой и начищенной картошкой. Мы садились обедать и ужинать вместе, за одним столом. Я очень стеснялась, но они, понимая это, создавали все условия, чтобы я чувствовала себя, как дома.
А еще одна немка, которая в войну потеряла сына, просила меня тогда остаться с ней жить. Такая возможность была у многих детей из лагеря, и все отказывались. Жить на чужой земле с чужими людьми? Мы верили, что вернемся. И даже самые маленькие из нас думали только о Родине, о маме, папе, братьях и сестренках, которые остались дома...
День освобождения