Всех нас, живущих в так называемом СНГ, связывает очень многое: производственная сеть, транспорт, родственные отношения, культурные традиции... И, помимо прочего, язык. Тот самый "великий и могучий". На нем объясняются между собою армянин и украинец, грузин и киргиз.
Языки переимчивы. Наверное, всякий, кто бывал в Средней Азии, Молдове или Закавказье, в нерусской речи слышал знакомые русские слова. И нередко - русский мат, невероятно живучий, липучий, как зараза. О нем и пойдет речь.
ДЕФИЦИТ мастерства, как нетрудно заметить, восполняется количественно: матерятся чаще и все более открыто, охабщина, льющаяся в наши уши не только на улице, но и с теле- и киноэкранов, с театральных подмостков, обильно публикуемая печатными изданиями, как это ни печально, прямо связана с освобождением общества от идеологических вериг. Эмансипация мата - прискорбные издержки раскрепощения общества.
Но прежде чем пролить по этому поводу обоснованную слезу, попытаемся разобраться в том, что же такое мат. Начнем с того, что непристойная лексика - это явление культуры, сколь ни странным покажется такое утверждение. Под культурой следует понимать не начитанность и привычку к домашнему музицированию, не умение пользоваться вилкой и употреблять слово "благодарствуйте", но вся человеческая деятельность с ее результатами, выделяющая человека из природы.
По-видимому, во всех традиционных культурах имеются словесные табу. Запрету могут подлежать имена богов, промысловых и хищных зверей, имена покойников, упоминания о смерти и т. д. Запрет на произнесение слов, связанных с телесным низом и "низкими" физиологическими отправлениями, составляет черту русской речевой культуры. Именно на эту тематику, да еще на упоминание черта, ориентируется большинство русских ругательств. В других культурах образная основа ругательств может быть иной, на европейский слух весьма вычурной и неясной, например, одно очень сильное китайское бранное выражение в переводе означает "зеленая черепаха".
ПОЧЕМУ МЫ РУГАЕМСЯ
РУГАНЬ служит как бы громоотводом при переизбытке психической энергии, и в этом, если угодно, ее положительная регулятивная роль. В одном английском медицинском журнале более ста лет назад писалось: "...тот, кто первым на свете обругал своего соплеменника вместо того, чтобы, не говоря худого слова, раскроить ему череп, тем самым заложил основы нашей цивилизации".
Употребление матерных слов может служить своеобразным социальным знаком. Человек, достаточно сдержанный, может позволить себе матерщину только в узком кругу "своих", подчеркивая тем самым близость или желая установить ее: "мы с тобой одной крови, ты и я". Матерщина рассматривается также" как средство для создания себе репутации "человека без предрассудков". В этом случае ругающийся не стесняет себя только кругом "своих", он намеренно эпатирует окружающих, в особенности незнакомых людей.
Сексуальная направленность русского мата ассоциировалась с идеей оплодотворения матери-земли и, по древним представлениям, способствовала усилению родящего начала. Эти представления, несомненно, отражаются в матерщине, сопровождающей некоторые ритуалы при начале сева, жатвы, и в сквернословии в разные моменты эротической свадебной обрядности.
Непристойные слова имеют разную степень табуированности. В русском языке, например, слова, обозначающие испражнение, кал, задницу, подвергаются меньшему осуждению, чем слова, обозначающие гениталии и совокупление. Матерными считаются последние.
С точки зрения этимологии слова "мат" и "мать" между собой не связаны. Слово "мат" сохраняет старое значение "громкий голос", например, в выражении "кричать благим матом". Впоследствии оно путем так называемой народной этимологии сблизилось со словами, производными от "мать" ("матерный", "материться", "матерщина", то есть теми, которые обозначали поношение матери).
ТАТАРЫ НИ ПРИ ЧЕМ
ДАЖЕ среди людей довольно образованных широко распространено убеждение, что русский мат имеет татарские корни, что это - печальное наследие эпохи татаро- монгольского ига. Нет ничего более далекого от истины. Матерная лексика в своих истоках гораздо древнее контактов восточных славян с татарами. Она носит исконно славянский характер, в основном восходит к общеславянскому словарю.
Непристойная лексика исторически не представляет собою чего-то с самого начала из ряда вон выходящего. Слово, называющее распутную женщину, например, этимологически связано со словом "блуд" и первоначально имело значение "ошибка, неправедность". Но "блуд", "заблудиться", "приблудный" - это слова вполне приличные, а вот их родственнице не повезло: непотребство обозначаемой этим словом фигуры сделало экспрессивным, а потом запретным и само слово. Но сравнительно не так давно, еще в XVIII в., оно могло употребляться открыто.
ОДНИ БРАТЬЯ-СЛАВЯНЕ НАС ПОЙМУТ
РУССКОЕ название мужского члена, известное также в польском, болгарском языках, имеет параллели в балтийских (литовском и латышском) языках в значении "хвоя", в албанском - в значении "кол" (но и "мужской половой орган" также!) и др.
Ближайший его родственник в русском языке - слово "хвоя". Мотивация названия весьма прозрачна: эрегированный "чадотворный" орган сравнивается с колом, палкой. Глагол со значением "совокупляться" не изменился с давних времен и имеет надежные соответствия в греческом, древнеиндийском языках, где они запретными не были.
Однако словарь непристойностей разрастался и за счет иных приобретений. Словечко "хер", которое и к матерным-то трудно отнести, появилось сначала в жаргоне семинаристов: непристойное наименование мужского члена было эвфемистически заменено церковно-славянским названием начальной буквы ("хер"), как мы иногда употребляем названия букв "бэ", "гэ", "жэ" вместо соответствующих неприличных слов, а затем и сам этот эвфемизм приобрел ощутимую вульгарную экспрессию.
Любопытно происхождение матерной фразеологии. Наиболее, видимо, популярное ругательство "... твою мать!" в нынешней форме воспринимается не вполне ясным, в нем чего-то не хватает. Финскому русисту Валентину Кипарскому посчастливилось в одной рукописи XVI в. обнаружить конструкцию "Пес ... твою мать!". Все объяснилось. Найденная Кипарским формула стала в один ряд с выражениями "сука" (о женщине), "сукин сын", польским "пся крэв" (собачья кровь) и др. Смысл матерной брани состоит в том, что мать того, кому адресовано ругательство, уподобляется суке или обвиняется в совокуплении с псом. Ничего страшнее и омерзительнее такого обвинения представить просто невозможно. Впоследствии прямой смысл ругательства стерся.
Матерщина, как и вся остальная лексика и фразеология, подлежит внимательному и непредвзятому исследованию. Однако у нас в силу понятных, но для науки не извинительных предубеждений она отсутствует даже в самых солидных академических толковых словарях.
Сложнее с матерщиной в литературе, кино. Конечно, художнику и поэту позволено все, но здесь, как нигде, необходим вкус. Бывают странные вещи. Знаменитая повесть Юза Алешковского "Николай Николаевич", где на каждой странице встречаются десятками без всяких отточий самые крутые и в обществе совершенно нетерпимые слова, читается как чистая и щемящая исповедь, а у других авторов даже одно-единственное ненормативное словечко вызывает гадливое чувство.
Анатолий ЖУРАВЛЕВ, доктор филологических наук.
Осторожно, толерантность! (12.09.2003)