Александр ШИРВИНДТ долго переносит дату интервью. Он устал от вопросов, шуток, внимания к себе. И вот, наконец, в условленный час он появляется из машины, дымя трубкой, как большой пароход, неспешный и вальяжный...
- Вы всегда такой самодовольный, уверенный в себе?
- Прикидываюсь! Я вынужден прикидываться, что чувствую себя легко и комфортно. А то будут спрашивать: "Что случилось?" Имидж! Что это такое, никто не знает, но каждый хочет его заиметь. Для одних - это благосостояние, для других - внешность, для кого-то -половая мощь... А мы - такие "людные" люди. Все время на виду. Вечно кто-то пристает со всякими глупостями, на улице и то подходят. С годами это становится просто невыносимо. Поэтому возникает какой-то общий склад даже не характера, а существования, когда раздражаться, кричать, высокомерно отплевываться - глупо. Раскрывать душу еще глупее. Понимаешь? И появляется на все случаи жизни эдакое "усредненное панибратство".
- Не утомляет, что все время ждут от вас петрушничания?
- Когда это работа, понятно, но если еще и в жизни - можно повеситься! Стало уже традицией: вот сейчас придут Ширвиндт с Державиным, и будем хихикать... Даже на отдыхе - ездили мы летом на Валдай - сидишь с людьми у костра, поешь хором: "Миленький ты мой..."- и все равно все кончается тем, что: "Ну давай!.."
- На юбилеях и светских тусовках вы уже стали частью "меню"...
- По юбилеям мы большие специалисты. Время такое - у нашего поколения пошли косяком круглые даты. А это ведь такая штука - всем хочется, чтоб было не хуже, чем у того-то, и чтоб не как на панихиде, а весело и светски. Все ждут шуток, а придумать хорошую шутку не так-то просто.
- И вы садитесь придумывать шутки?
- Да нет, тут идешь от ситуации, от людей, цепляешься за какую-то фразу. Был, например, юбилей любимого Булата Окуджавы. Естественно, все наперебой: "Совесть, флагман..." Что ж в это вписываться. Да и Булат, смотрю, заскучал. И вот мы, учитывая, что он дачный житель, собрали ему кое-что из продуктов, кое-что из одежды, амбарный замок. Потом я поехал, оторвал кусок троллейбуса голубого в троллейбусном парке. Пусть это был не "последний троллейбус", но последний без рекламы водки - это точно.
- А не хочется иногда отдохнуть от остроумия?
- Некогда! Только выпадает свободная минута, появляется симпатичный человек из "Аргументов и фактов" и просит что-нибудь сострить... И все же я прячусь - в сарае у себя в деревне. Окружающие меня там друзья шуток не требуют. Они требуют выпить, посидеть, потрепаться, пожрать картошечки, рыбку поудить.
- Вас любят, вы душа компании. Почему же на экране вам все больше доставались персонажи отрицательного свойства?
- Над советским артистом всегда висел дамоклов меч типажности. То я был маменькиным сынком, то растлителем. В этом типажном пасьянсе с моими "данными" ни на что больше рассчитывать не приходилось. Вот, например, Баталов и Алейников могли быть только героями. А какому-нибудь Кулакову или Файту оставалось всю жизнь взрывать шахты или что-нибудь поджигать. Но в этом же была и своя прелесть. Уж если ты диверсант - вреди себе на здоровье и не рыпайся.
- И ко всем жизненным ситуациям вы относитесь с той же легкостью?
- Был случай. Еще в молодости. Нас всех возили на целину обслуживать целинников. Я тогда работал в театре Ленинского комсомола. И вот совершенно сумасшедший наш председатель месткома собрал как-то бригаду молодых артистов ехать в Кустанайскую область. Дело было зимой... Там в это время - минус сорок. Но мы все-таки поехали. И в степи попадаем в пургу. Водитель Леша, местный человек, говорит: "Ну все, хана!" С нами в машине ехали молодая актриса и один певец. У этих - истерика. И тогда я тихонечко начинаю беседовать с Лешей. Дело в том, что у меня была машина - "Победа", а самоходные комбайны ездили на "победовской" резине. Там же этих комбайнов стояло брошенных в снегу, как танков на Курской дуге. И я говорю: "Леш, а нельзя как-нибудь подсуетиться и надыбать 4 колеса?" Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и сказал: "Александр, если мы вдруг выживем, что вряд ли, я это тебе гарантирую!" На нас и вправду спустя какое-то время случайно натолкнулись два трактора и вытащили. А через два месяца в Москве я получил на Курском вокзале контейнер со своими колесами.
- А какая эпоха - оттепель, застой или нынешняя - была смешнее?
- Для нашего поколения - нынешняя. Смотрите, как сейчас бурно мрут шестидесятники. Говорят: от инфаркта, от рака... А они мрут от времени. Потому что организм не вписывается в сегодняшний день, в эти взаимоотношения. Чехов говорил, все болезни от нервов. А нервы - вот от этого.
- Что ж тут смешного?
- А чего грустного? С одной стороны, это "се ля ви". Но с другой, смешно: как могут быть отринуты сегодня все прошлые параметры талантливого, уникально-здешнего. И еще смешнее, когда, задрав штаны, шестидесятники пытаются бежать за этой жизнью, в которой никто ничего не понимает. Я смотрю на своих внуков, как они играют в эти телеигры - и даже не понимаю, на что они там нажимают... А то, что мы знаем, умеем, чем дорожим, наверное, так же непонятно им.
- Неужели ничто не может вывести вас из себя, заставить потерять чувство юмора?
- Я ненавижу злость, глупость и скупость. Когда я с этим сталкиваюсь, я теряю чувство юмора. И такие случаи учащаются...
Беседовал Олег ГОРЯЧЕВ.
Шутить - не фиги крутить