КОРР. Владимир Дмитриевич, все чаще приходится слышать: хватит разоблачительных публикаций о культовских временах! Тиран мертв, корни этого явления вырваны, выброшены. Вы были свидетелем насилия над личностью и разумом, уничтожения добра и талантов в те жестокие времена. В широко известном романе "Белые одежды" вы создали страшную картину возвышения серости и глумления над талантом. Скажите, можно считать "прополку" сегодня уже законченной?
В. Д. Отнюдь. Только через десятилетия правомерно ставить такой вопрос. Сегодня же для этого понадобилось бы вырвать целые участки мозга у людей, которые много пятилеток проходили специфическую обработку. Явочным порядком мудрецом не станешь.
Нужные мудрецы сегодня еще дети, младенцы. Они должны пройти школу, одолеть учебники, из которых вытравлен дух унижения личности. Их должна миновать порча умов и нравов.
А последствия страшны - уничтожались ведь самые лучшие, самые мужественные, самые одаренные. Уничтожался генофонд социализма. Скольким поколениям нужно смениться, чтобы восторжествовали законы генетики, чтобы одаренные и мужественные почувствовали себя необходимыми обществу...
КОРР. При подготовке рубрики "Листая подшивки" встретилась литературно- критическая статья Н. Шамоты в "Известиях" за 1958 г. "В нашумевшем романе Дудинцева "Не хлебом единым", - пишет Шамота, - возмущение вызывает то, каким писателю представляется идеал простого человека. Лопаткины не приемлют нашего главного принципа жизни - коллективизма. Честолюбие поражает их гражданские чувства. Индивидуализм или коллективизм, частные инициативы или товарищеское сотрудничество - вот главное поле сражения между капитализмом и социализмом..."
В. Д. ...Вы знаете? - с высоты сегодняшнего дня поражаюсь тому, как тогда было обработано общественное мнение. Эти шамоты, похоже, верили в то, что писали, заставляли себя верить, иначе найдут другого шамоту, а этого высекут кнутом или отнимут пряник. Охаять роман и автора тогда находилось много желающих.
Теперь о "коллективизме", который "не приемлют лопаткины". Принудительная "коллективизация" общества в городе и на селе произвела на свет целые роты, батальоны коллективов, в которых тех, кто был ростом выше, подравнивали косой. Такие коллективы были всегда правы, в особенности если они бились за мнение, спущенное "сверху". Такие коллективы становились местом, где было удобно прятаться доносчику, чтобы выслеживать свою жертву.
КОРР. Владимир Дмитриевич, какие моменты биографии определили вашу писательскую судьбу?
В. Д. Публиковаться я начал рано, с 12 лет - в "Пионерке". В 15 лет я дерзко сунул свое произведение на конкурс короткого рассказа имени XVII партсъезда и неожиданно получил третью премию. Потом был юринститут, армия, война. Командовал пехотной ротой. И опять конкурс рассказа в "Комсомолке", где я и К. Паустовский разделили второе место. Я стал работать в газете разъездным корреспондентом. Приходилось и писать рассказы про так называемому методу социального заказа - за неделю, скажем, до праздника вызывал редактор и повелевал "выдать на-гора" рассказ, в котором должны быть: соцсоревнование, комсомол, девушка-активистка, большой завод, желательно металлургический. Я запасался куревом, доводил себя до исступления, и рождался вымученный рассказ. И ничего - печатали, даже премии перепадали... Так бы я и жил, пока не взялся за дела изобретателей, одаренных ученых, чьи труды зажимались, а то и присваивались. По этой теме скопилось много материалов, напечатать почти ничего не удавалось, бюрократия бдительно охраняла свой клан.
КОРР. Есть люди, считающие, что при "железной руке" Сталина бюрократии не было, она, мол, возникла потом...
В. Д. Вообще-то бюрократия родилась при царизме. Цари создали чиновничий аппарат, в котором для деформации в нужном направлении чиновничьего сознания была введена "табель о рангах" - от коллежского регистратора до тайного советника. Ленин разрушил царскую машину, ликвидировал пресловутую "табель", Сталин же воскресил ее. Были военизированы и бюрократизированы железная дорога, телеграф, геологическое и другие ведомства. Лестница повышений обставлялась пайками, конвертами с деньгами, званиями. Тогдашняя бюрократия с восторгом приняла эти "нововведения". Она безжалостно начала душить все талантливое, необычное, смелое...
КОРР. Вы сознательно собирали материалы об изобретателях - для будущего романа?
В. Д. Скорее, наоборот, материал сам нашел меня. Пролистав свои архивы, я убедился, что тут - готовое произведение. Почувствовал, что теперь уже не отделаюсь от него. Вот это был настоящий социальный заказ, он родился как результат происходящих в обществе драматических процессов...
КОРР. И сразу был встречен "в штыки"...
В. Д. Не совсем. Первое обсуждение романа собрало столько народу, что была вызвана конная милиция. Люди поднимались по водосточным трубам до второго этажа здания на улице Воровского, чтобы в форточку послушать выступления.
КОРР. Было ли ощущение счастья, чувства, что осуществилось задуманное?
В. Д. Было это, было и другое - страх. Страх, что весь выплеснулся и больше ничего не смогу написать...
КОРР. А страх за свою судьбу?
В. Д. Пожалуй, что нет, хотя травля началась потом изрядная. Появились разносные статьи, все одинакового содержания, словно написанные по одной инструкции, был спецпленум Союза писателей, который, как водится, осудил и пригвоздил. Много было проработок...
КОРР. Были, наверное, и оргвыводы?
В. Д. Да, меня лишили всех источников заработка. Для семьи, в которой было четверо детей, наступили самые тяжелые времена. Пришлось продать все, вплоть до мебели, спали на ящиках. Ко мне часто приезжали читатели - поделиться мыслями о романе, рассказать о своих трудностях. Люди видели голые стены и догадывались о наших лишениях. Однажды жена нашла на моем столе под картоном пачку денег, как-то раз пришла посылка с продуктами. Слали мне и сберкнижки с вкладом на предъявителя. Хотелось бы через ваше самое, пожалуй, популярное издание поблагодарить всех тех добрых людей, которые помогли нам в трудные годы. Им тоже было нелегко. Тех, кто выступал в поддержку романа, травили, отправляли в ссылки. Одного моего читателя "за восхваление вредного романа Дудинцева" судили, дали 5 лет...
КОРР. И в эти годы вы тем не менее работали над "Белыми одеждами"?
В. Д. Знаете, когда на меня орали, топали ногами, я записывал эти злобные крики, эти неповторимые формулировки, я обогащался материалом для нового романа. В это голодное время ко мне вновь пришло писательское счастье, новый социальный заказ. И кажется, я буду счастлив в третий раз...
КОРР. Известно, что страдания - повивальная бабка гениальных творений. Сегодня, когда идет оздоровление общества, его демократизация, когда вам не грозят проработки и спецпленумы СП СССР, - не станет ли такая бесконфликтная ситуация препятствием на пути создания нового произведения?
В. Д. Далеко не все так гладко и в сегодняшней жизни. Союз писателей стал, по существу, литературным ведомством со своими "генералами" и "фельдфебелями". Вся его структура была создана при Сталине. А дальше это литературное ведомство стало жить по законам бюрократии. Появилась своя "табель", отделы, референты, секретари, делопроизводство, кулуары и коридоры. Стали почковаться подразделения, должности, звания, льготы.
И сегодня говорить о том, что исчезают все препятствия на творческом пути, по меньшей мере преждевременно.
Вот на ближайшей отчетно-выборной конференции, думается, писатели наберутся сил, чтобы высадить из кресел наших литературных бонз. И создать более гибкую, более демократическую форму организации социалистических писателей.
КОРР. Владимир Дмитриевич, сегодня общественность обсуждает проблемы, о которых недавно запрещалось даже думать, разрешено и приветствуется самое активное участив народа во всех сферах нашей жизни. Но не очень-то люди спешат воспользоваться своими правами...
В. Д. Если я твердо уверен, что процесс перестройки необратим, то многие еще в достаточной мере сомневаются и держатся "от греха подальше". Смотрите, стоило Генеральному секретарю уехать в Югославию, как появляется статья Н. Андреевой, защищающая культовские идеалы. И ее объявляют эталоном для прессы. Только спустя три недели ей был дан отпор.
Перестройка пойдет по нарастающей, но в ее траектории будут спады, ступеньки. Может быть, посерьезнее, чем ниноандреевские посягательства.
КОРР. Что мы можем противопоставить сегодня таким посягательствам?
В. Д. Надо уметь различать зло - четко и безошибочно. И после этого обрушиться на него всеми доступными силами. Отчасти я это показал в романе "Белые одежды". Но зло до конца непобедимо, оно имманентно и является движущей силой прогресса. Надо на каждой ступеньке отвоевывать у него новые позиции. Для этого людям доброй воли нужно объединяться.
КОРР. Что вы имеете в виду под объединением?
В. Д. Возможно - это союз демократических сил в поддержку перестройки. Я знаю, что вторая партия у нас неприемлема, но, творчески размышляя, я думаю, что она помогла бы вычистить мусор из парткабинетов некоторых функционеров, она была бы очень полезна для здоровья первой. Но большинство из нас еще, по-видимому, не созрело для этого.
Однако свободная партийная газета, которая подчиняется только съезду, а не аппарату, нам крайне необходима. Она должна существовать только на деньги читателей. У нее должны быть свои машины и своя бумага, чтобы не зависеть от бюрократов.
Оплата журналистского труда в ней должна быть особой - за риск, связанный с добычей критической информации, и за талант.
КОРР. Вас не удивляет, что перестройка встречает непонимание и неприятие не только в среде управленцев, но и отчасти среди рабочих, крестьян, интеллигенции? Проводится социологический опрос - насколько трудящихся удовлетворяет зарплата, и вот - многие считают, что достаточно прибавки в 20 или 30 рублей (а то и вовсе отказываются от прибавки), лишь бы работать по- прежнему (как говорится, "по Брежневу").
В. Д. Всегда найдется достаточное количество людей, которые ругают перестройку за то, что подорожала колбаса. А ведь сегодня происходят перемены, которые нам всем намного дороже и значимее, чем колбаса. Публицисты, экономисты обсуждают модель нашего общества, предлагают кардинальные реформы. Не так уж часто они публикуются, не так уж много зарабатывают, чтобы не думать тоже о куске хлеба, но они решают вопросы, которые навсегда покончат с проблемой колбасы. Это с одной стороны.
А с другой - я вижу, что кто-то сознательно организует трудности со снабжением народа продовольствием и товарами повседневного спроса, чтобы вызвать недовольство перестройкой. В моей булочной, например, хлеб очень низкого качества, черствый, никуда не годный, хотя и подорожал. Считаю, что высшие эшелоны власти не принимают радикальных мер, - если министерства и городские управления не справляются, смените руководство, поручите дело молодым, энергичным людям. Отдайте в конце концов это дело на откуп кооперативам, как это сделали в ГДР. И прекрасно же получилось! Вот так в каждом вопросе можно найти приемлемые решения - арендный подряд на селе, истинный хозрасчет на предприятии.
И хотя не хлебом единым жив человек, но начинать нужно с хлеба.
Беседа корреспондента "АиФ" С. Пестова
КРУГЛЫЙ СТОЛ "АиФ". Без скидки на молодость