Примерное время чтения: 7 минут
193

О ЗАГАДОЧНОМ УБИЙСТВЕ ИЗВЕСТНОЙ АКТРИСЫ РАССКАЗЫВАЕТ ЕЕ ДОЧЬ. Судьба Зои Федоровой

Смерть Зои Федоровой до сих пор загадка. Эта трагедия стала темой не одного художественного произведения. Интервью с ее дочерью Викторией вошло в книгу А. Мирчева "15 интервью", изданную в Нью-Йорке. Сегодня мы публикуем его в сокращении.

Как это произошло, вы знаете всю историю?

- Да. То есть то, что маму нашли в ее квартире, сидящую на стуле с телефоном в руке, с прострелянной головой, кто-то выстрелил ей в затылок, пуля вышла через глаз. С очень близкого расстояния, кто-то, кто был в комнате.

Могла ли она знать убийцу?

- Она наверняка его впустила. У мамы была сигнализация в квартире, она всегда была очень осторожна. Она или знала кого-то персонально, или кто-то ей представился с какой- нибудь бумагой...

- Или показал удостоверение?..

- Она сама открыла дверь, потому что взлома не было.

- Как ее похоронили?

- В конце концов племянники добились, чтобы ее похоронили на Ваганьковском кладбище. Мой двоюродный брат заказал памятник из гранита, отпевали ее в церкви на Ваганьковском, насколько я знаю, больше, чем тысяча человек пришли.

Не могли добиться, чтобы ее похороны были официальными, на "Мосфильме", что она и заслуживала. Не давали места ни на одном кладбище. Меня не пустили на похороны... До этого ее не пускали к нам полтора года. В понедельник этой страшной недели я разговаривала с ньюджерсийским сенатором, который мне сказал, что мы бы ей могли помочь, если бы она не просила визу гостевую, а на постоянное место жительства. Тогда бы мы могли вмешаться, а сейчас они нам отвечают, что это их "внутренние дела". - Кто был ваш папа?

- Папу моего звали Джексон Роджер Тэйт. Во время Отечественной войны его послали в Советский Союз военным советником. На одном из приемов в Москве он встретил маму, и они полюбили друг друга. Такая история! Их предупреждали, но мама всегда говорила "нет, я настолько известная, они меня никогда не тронут", а папа был вообще человек из свободного мира, он говорил: "а что в этом страшного - любить". Наступило время победы в 45-м году, они были очень возбуждены этим (так как обе страны были против Гитлера), и победой и всем, и решили, что время проходит, терять его нельзя, и нужно, чтобы у них родился ребенок. Во имя Победы! Если девочка, то - Виктория, если мальчик - то Виктор.

Потом моего папу выслали, объявив персоной нон-грата. Ему дали 78 часов... Через два года ему пришло письмо из Стокгольма, написанное, как он посчитал, рукой мамы, он не знал ее почерка, где было сказано: Джек (а он ей все время писал письма), ты меня очень раздражаешь своими письмами и своим вниманием, я счастлива, я замужем, у меня двое детей и оставь меня в покое. Пана сказал, меня это по самолюбию так ударило, я два года добивался хоть каких-то новостей, рвался туда поехать, разыскать ее... А поскольку она ни на одно его письмо не отвечала, он решил: ладно, не хочешь меня, ну и не надо.

Естественно, что письмо написала не моя мама. Но он этого не знал. Мама в это время уже сидела на Лубянке как предатель и враг народа.

- Когда ваш папа узнал, что у него есть ребенок?

- Мне было тогда 15 лет, когда ему Ирина Кёрн позвонила и сказала (она в конце концов его адрес нашла, в связи с разными обстоятельствами она не могла раньше с ним связаться), она вся такая женщина - "таинственная незнакомка" - в судьбе моей семьи сыграла не последнюю роль. Она позвонила и сказала: "Значит ли что-нибудь для вас имя Зоя?". Потом была долгая пауза, и папа сказал: "Все". И в первый раз она сказала: "А знаете ли вы, что у вас есть дочь в Советском Союзе?". И он спросил: "Ее зовут Виктория?". Она сказала: "Да!". Он начал плакать и сказал: я перезвоню вам... Папа, когда я узнала о нем, уже ушел из флота, он был адмирал в отставке. Жил он во Флориде, и я не видела своего отца 29 лет. Умер он от рака, его последние слова были обо мне... Я помню, он сказал, когда я его навещала в больнице: "Передай обязательно Зое; что она была единственная женщина, которую я действительно очень-очень любил".

- Расскажите о вашем детстве.

- Родилась я в январе 46-го года. Когда мне было 11 месяцев, маму арестовали. Ей было повешено 7 или 8 статей, что она шпионка, террористка, что она собиралась подрыть тоннель под Кремль и разбомбить там все: 58-я-I, 58-я- II, 58- VI , в общем много ей дали статей - шпионаж и террор! - но, в основном, она была "шпионка для Америки". На допросе ей сказали, если бы вы еще сделали аборт, то мы вас простили, а поскольку вы еще и родили "врага народа", то есть меня... этого мы вам простить не можем. Меня забрала тетка, сестра моей мамы, но черев несколько месяцев и ее вышвырнули из Москвы вместе с детьми (она была в разводе). И сослали нас в Северный Казахстан, село Полудино. Тетя была бухгалтером, она работала.

Это немного патетический вопрос: неужели за любовь можно получить 25 лет лагерей?

- Тюрьмы, лагерей бы еще хорошо было (как это парадоксально ни звучит), она сидела в Лубянке года три, одна, в одиночке. И ей все время твердили: сознайтесь, сознайтесь. Мама говорила, они доводили на допросах ее до сумасшествия.

- Ваша первая встреча с мамой?

- Первая встреча с мамой у меня произошла на вокзале. Когда маму амнистировали и выпустили из тюрьмы, в которую она вошла когда ей было 33, а вышла - в 41. (Новый следователь лишь извинился: ошибка. "Ошибка" стоила восемь лет жизни в тюрьме, разрушенной любви, семьи, потерянной дочери и многого, много то другого).

Она была в шубе (которую, как я впоследствии узнала, она заняла у своей бывшей тюремной подруги Руслановой) и не заняла, а Русланова сказала: "Зоя, ты должна появиться как прилично одетая женщина"; шаль у нее была такая на плечах, - и она очень была красивая... Она побежала ко мне, она меня сразу узнала, хотя не знала, не видела ни моих фотографий, ничего. И... упала на колени, и рыдала, и целовала меня.

- Ваше отношение к Советской власти?

- Наверное, все мое отношение пришло от мамы. Она не любила Советскую власть, но она никогда не была зла на Советскую власть. Она никогда не оборачивалась назад и не горевала, что ее лучшие годы прошли не на свободе, что из "девичьих" ролей произошел прыжок, и она стала уже играть роли матерей этих девушек. Она никогда не была политической фигурой, ей было начхать на систему, которая ее никогда не волновала. Она спокойно относилась к тому, что ее больше не приглашали на приемы, на встречи, она никогда не была за границей, даже в Болгарии. Она оставалась как своего рода прокаженная (хотя и не была ни в чем виновата). И уж естественно, я не могу относиться без ума к власти, которая так относилась к ней. За что? Мама была необыкновенно сильная по натуре женщина, обладала невероятной физической и психологической силой, - такой, что можно было позавидовать.

Она никогда не была признана Советским государством так, как была признана народом. Несмотря на то, что за фильм "Фронтовые подруги" ей была дана Государственная премия СССР в 42-м году, я уверена, что ее даже в советской энциклопедии нет. Тот факт, что она умерла, будучи "заслуженной", а не "народной", говорит сам за себя.

В статье оставлена стилистика автора.

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно