МЫСЛЬ о бизнесе пришла в голову Виктору Петровичу внезапно, когда он обнаружил на чердаке связку старых писем, спрятанных в свое время от жены.
- А почему бы и нет? - взвешивая на руке находку и сдувая с нее пыль, размышлял он. - Сейчас все идет в дело. И ничем они, - ласково провел Виктор Петрович рукой по верхнему посланию, - ничуть не хуже любого другого товара.
Писем оказалось двадцать три. Виктор Петрович их внимательно перечитал и пронумеровал. И стал разрабатывать план операции под кодовым названием "П-23". Нашел в справочнике нужный телефон и во вторник (понедельник, как известно, - день тяжелый), оставшись дома один, набрал номер.
- Элла Евгеньевна? - на всякий случай уточнил Виктор Петрович, хотя и без того узнал. - Я вам звоню по одному делу...
- О, о, "Элла Евгеньевна", "вам звоню по делу"... Да я ж тебя сразу узнала. Засветился, засветился, засветился! - на том конце провода чуть не хлопали в ладоши. - Витек, милый ты мой, где ты столько времени пропадал? Я ж тебя лет сто не видела и не слышала. Ну как ты там? Моего барбоса нет дома. Так что говори, говори, говори.
- Это хорошо, что вы одна, - одобрил он ситуацию. - Значит, можно приступить сразу к делу, - твердо сказал начинающий бизнесмен. - Есть у меня к вам одно предложение.
- Какое предложение? Уж не замуж ли меня хочешь взять? - не принимая его официального тона, смеялась телефонная трубка.
- Нет, не замуж, - уклонился Виктор Петрович от шутки. - Нашел я тут у себя на чердаке несколько любопытных вещичек. Хочу предложить их вам. Разумеется, не бесплатно. Однако по цене вполне сходной.
- Что за вещички? Старые иконы, что ли? О чем речь-то? - перестав смеяться, однако все еще веселым голосом спрашивала Элла Евгеньевна.
- О чем речь? - набрал деловой человек побольше воздуха в легкие перед важным сообщением. - О том, что доставило бы несколько приятных минут вашему Отелло, ведь он в этом качестве не уступит и моей благоверной. Короче, речь идет о письмах кое-кого кое-кому. Их у меня подсобралось двадцать три, - закончил Виктор Петрович самую трудную часть своего сообщения. Установилась предгрозовая тишина.
- Неужели ты такой подлец?
- Но, но, поосторожней, уважаемая, - обиделся деловой человек. - Оскорбления могут вызвать подорожание товара, - предупредил он.
Внушение, видимо, подействовало. На эту реплику замечания не последовало.
- Документ номер первый, - торжественно сказал Виктор Петрович, как на аукционе. - Письмо на восьми страницах со следами влаги на пятой и восьмой. Идет по пятьсот рублей за страницу. Последняя неполная. Всего, таким образом, три с половиной куска. Деньги посылаются "до востребования". Обманывать я вас не собираюсь. Но и себя обманывать не позволю, - с ледком в голосе предупредил Виктор Петрович. - Честность для меня дороже денег. Что касается остального товара, то цена каждой новой единицы будет определяться содержанием письма, так сказать, коэффициентом интимности.
Первая операция прошла успешно и окрылила удачливого "коммерсанта". За нею последовали другие. Виктор Петрович поверил в свою звезду. Он поблагодарил судьбу за то, что его озарила такая блестящая идея: превратить в хорошие деньги пачку ненужных бумажонок.
Партнерша Виктора Петровича тоже, похоже, почувствовала вкус к деловой жизни. Она отчаянно торговалась с ним, чем возмущала деликатную натуру Виктора Петровича.
- Дорогая моя, - вразумлял он скупую Эллу Евгеньевну. - Вы совершенно не цените моих чувств к вам. Это очень обидно. Поймите же наконец, что с каждым письмом, что я высылаю вам, я отрываю по куску от своего сердца. Надолго ли меня хватит? Остается всего-навсего пять кусков, то есть, я хотел сказать, ваших драгоценных посланий. И мне их больше не читать, не вдыхать их аромат, не упиваться ими... О, моя дорогая, как вы порой бываете безжалостны! Вы предлагаете за восемнадцатый номер всего-навсего пять тысяч, а ведь он тянет на всю десятку. Ведь это же то самое письмо, в котором радостная для меня весть, что Димка - не его, а мой сын. Ваши неопровержимые доказательства на пяти страницах. Их-то почему вы не учитываете? Этот документ - золотая жила, которая в хороших руках годами бы давала приличные дивиденды. А я вам эту жилу уступаю за какие-то жалкие гроши. Не скупитесь, пощадите мои отцовские чувства, - взывал Виктор Петрович к партнерше по бизнесу.
И, надо сказать, небезуспешно. Его красноречие достигало цели. Элла Евгеньевна, поломавшись, в конце концов согласилась на его условия.
Увы, всему на свете приходит конец. Последний, двадцать третий документ был продан. Операция "П-23" завершилась.
Жизнь Виктора Петровича вмиг потускнела, лишилась яркого и благородного содержания. Операция "П-23" вспоминалась ему как прекрасный, неповторимый сон. Впрочем, сну этому суждено было продлиться. Правда, в несколько ином ракурсе.
Случилось это месяца через полтора-два.
- Тебя, - с подозрением посмотрела на Виктора Петровича супруга, - какая-то женщина.
- Да! - уверенным баритоном ответил Виктор Петрович.
- Витек, ты? - обрадовался по телефону женский голос.
- Да, да, - скосив глаза в сторону бдительно слушавшей второй половины, подтвердил Виктор
Петрович, прижимая трубку к уху.
- А это я, Элла Евгеньевна, твоя Эллочка. Если есть близко шапка, поскорее надень ее, милый ты мой, или чем другим прикрой затылочек. А то сейчас подпрыгнешь от радости до потолка и зашибешь головку. Прикрыл? - заботливо подождала Элла Евгеньевна. - Ух, как же я сейчас тебя порадую, мой единственный! Представь себе, я ведь тоже кое-что нашла. Твои письма, дурачок. Тридцать два посланьица. Ушибся, мой миленький? Ничего, я сейчас подую, и все пройдет, - в трубку так сильно дунули, что Виктор Петрович дернул головой. Взявшая на этот раз инициативу в свои руки Элла Евгеньевна продолжала: - Приступаю к подготовке операции "Тайфун". - В голосе ее звучали металл и энергия. - Готовь бабки. И без дураков. Я шутить не намерена. Цены, сам знаешь, рванули вверх. Вот, к слову, документ номер один, где ты... Прочитать?
И Элла Евгеньевна, не дожидаясь согласия остолбеневшего от неожиданности Виктора Петровича, плеснула в его потрясенное ухо такой добрый ушат некогда изобретенных им самим (на свою же погибель!) нежностей да пикантностей, что бедному Виктору Петровичу от жалости к себе захотелось вдруг протяжно завыть.
- Так вот, этот документ номер первый, - безжалостно уточняла Элла Евгеньевна, - по новым ценам тянет на... - немного подумала она, - двадцать тысяч. Остальные будут еще дороже. Так что придется расстаться с компьютером, машиной да и, пожалуй, с гаражом. Да и зачем тебе гараж без машины? - рассуждала она. - Но ведь ты не раз говаривал, что любовь требует жертв. Вот и жертвуй, мой дорогой, без сожалений и колебаний. И еще. Ты меня слушаешь?
- Слушаю, слушаю, - подтвердил помертвевший Виктор Петрович.
- А еще я хотела вот что сказать. Что ты меня любишь, знаю. Факт бесспорный. Потому, возможно, будешь волноваться за меня. И напрасно. Операция "Тайфун" мне решительно ничем не угрожает. Твоя умненькая козочка все предусмотрела. Свое имечко повычеркивала изо всех твоих писем. Оставила только "пусенька" да "лапусенька", "заинька" да "чертаинька". Но это, сам знаешь, международные обращения. Их можно прилепить к кому угодно. И самое последнее, главное: ввиду того, что я, о чем тебе хорошо известно, в последнее время поиздержалась, деньги мне нужны срочно и все сразу. Поэтому операцию "Тайфун" начинаю уже завтра. Итак, набирайся сил перед завтрашним днем. Приятных тебе сновидений, мой ненаглядный Иван Калита. Миллион раз тебя целует твоя насквозь Эллочка.
- Кто это? - убедившись, что разговор с незнакомой женщиной у мужа подошел к концу, впилась глазами в Виктора Петровича супруга.
- Секретарша директора.
- Что ей понадобилось, что звонит даже домой? А ты чего-то испугался. Да на тебе лица нет!
- Испугаешься небось. Важная бумага пропала. А была она у меня. Куда сунул, сам не знаю.
- Растяпа, - коротко посочувствовала подруга жизни и, успокоенная, вышла из комнаты. А Виктор Петрович остался наедине со своими мрачными мыслями. Думал он о превратностях серьезного бизнеса, о предстоящей схватке с грозным "Тайфуном", о мужском бескорыстии и благородстве, о женской коварности и жадности...
В общем, ему было о чем подумать.
Дурацкое слово