ДОРОГА шла вверх и вниз, вправо и влево, плавно спускалась в изумрудно-зеленые, игрушечные долинки. Бубель бдительно следил за ее выкрутасами, синхронно поворачивая руль, и все же находил возможность оглядывать окрестности. "Нет, - в искреннем похмельном порыве души думал Бубель, - в каждой стране есть своя собственная Швейцария, ничуть не хуже оригинала".
Он ехал целый день, и утомление постепенно дало себя знать. Какую-то развилку он, видимо, просмотрел или проспал в секундном сне, потому что обнаружил вдруг справа на обочине табличку: "ГИВА, 2 км". Бубель выругался и нажал на тормоз. Нужно было разворачиваться и ехать обратно. Но дорога гладкостью асфальта звала к продолжению движения, приближался вечер, солнце уже стояло над самыми вершинами деревьев, и Бубель решил не противиться.
"Гива так Гива, - подумал он, посылая машину вперед, - не все ли равно, где ночевать!"
Дорога совершила плавный поворот, и он увидел женщину. Она шла в том же направлении, подол ее широкого легкого платья вился вокруг крепких загорелых икр, открывая изредка кусочек белоснежной нижней юбки. Бубель сбавил ход и опустил стекло.
- Прошу прощения, - галантно произнес он. - Я еду издалека и ищу ночлег. В Гиве есть гостиница?
Белые зубы блеснули на загорелом лице в приветливой улыбке. Ей было лет тридцать или чуть больше - прекрасный возраст расцвета женственности.
- У нас есть дом для приезжих, - ответила она. - Он почти всегда пустой, но гостям мы рады.
- Не могу ли я вас подвезти? - предложил Бубель.
Она согласилась коротким кивком и уселась рядом, аккуратно уложив на коленях складки платья.
- Вам повезло, - сказала она. - Завтра в Гиве праздник.
- Замечательно, - вздохнул он. - Но завтра мне нужно ехать дальше, меня ждут дела.
- У нас праздник особенный, вы обязательно должны посмотреть.
Деревенька - как он и ожидал - оказалась чистенькой и аккуратной. Симпатичные домики за невысокими заборчиками, яркое разноцветье ухоженных клумб. Бубель увидел, что главная улица, по которой они въехали в поселок, упирается в невысокий холм с округлой вершиной, покрытой травой. На маленькой центральной площади за столиками открытого кафе несколько стариков неторопливо тянули пиво.
- Вот здесь, - показала она на двухэтажный дом красного кирпича. - Я вас провожу.
- Овадия! - мелодично позвала она, пройдя сквозь стеклянные двери в просторный холл. - Овадия! У нас гости!
Раздались шаги, и из двери за стойкой вышел толстяк с круглым, усмешливым лицом и светлыми глазами.
- Ах-ха! - восторженно закричал он. - Гости! Это же замечательно! Как же давно у нас не было гостей! Очень рад, очень! Господин?..
- Бубель. Полицейское управление Намариса. Надеюсь, я не доставил вам лишних хлопот?
- Ни в коей мере, - заверил толстяк. - Лучшая комната к вашим услугам. Уместно ли спросить, что привело вас к нам?
- Вполне, - кивнул Бубель. - Исключительно желание найти кров для ночлега. Утром я должен ехать дальше.
- Утром? - Овадия всплеснул руками. - Но завтра же праздник! Лия, неужели ты не сказала?
- Она сказала, - заверил Бубель. - К сожалению, я не смогу задержаться. Меня ждут дела.
- Но вы обязательно должны посмотреть, это наш самый главный праздник в году.
- Главный праздник в этом году я уже справил, - добродушно усмехнулся Бубель. - Свой день рождения. Всего лишь вчера, но, поверьте, воспоминанием праздника до сих пор полон до краев.
- Какую же цифру прожитого вы отмечали? - спросил Гия. - Если, конечно, мой вопрос не покажется вам нескромным.
- Отнюдь! Я не женщина и не политик, тут нет места тайне. Вчера мне исполнилось тридцать три года.
- Тридцать три! - в один голос вскричали Овадия и Лия. - Это просто поразительно!
- Что же вас так поразило? - несколько смутился Бубель.
- О, ничего, ничего. - Овадия сделал успокаивающий жест. - Простое совпадение. Но тогда вы тем более просто обязаны остаться посмотреть наш праздник.
- Постойте, - сообразил вдруг Бубель, - завтра же пятница!
- Пятница! - одновременно подтвердили Лия и Овадия. - Именно так!
- Однако... - Бубель хотел было задать следующий вопрос, но махнул рукой. - Где моя комната?
- Лия, детка! Проводи господина Бубеля! - Толстяк бросил ей ключ, который Лия ловко поймала.
ОН ДВИНУЛСЯ за ней к лестнице на второй этаж и остановился.
- Кстати, господин Овадия! - сказал Бубель. - Не заезжал ли в ваш городок примерно год назад некий господин Краксик?
- Как вы сказали? - Овадия немедленно извлек из-под конторки толстый том. - Краксик? Сейчас мы глянем...
Некоторое время он листал страницы, бормоча себе что-то под нос.
- Увы, нет. - Лицо толстяка выражало глубочайшее сожаление. - Господин с таким именем у нас никогда не останавливался. Гости бывают у нас так редко, так редко...
Он шумно захлопнул книгу и отправил ее на прежнее место.
- Господин Бубель! Имею честь пригласить вас поужинать за счет заведения, - объявил Овадия вдогонку. - Ждем вас через полчаса к столу...
Через полчаса они втроем сидели за накрытым столом. Ужин был по-деревенски незатейлив, но обилен и вкусен. Свиная отбивная размером с ладошку великана, жареный картофель и гора салата из свежих овощей. Овадия то и дело подливал в стакан Бубеля терпкое молодое вино из глиняного кувшина.
- Скажите, господин Овадия, - спросил Бубель, ковыряя во рту зубочисткой, - почему вы справляете праздник именно в пятницу? Согласитесь, это несколько не по-христиански.
- Ни в коем случае не соглашусь! - горячо воскликнул Овадия. - Праздник распятия должно справлять именно в пятницу, но ни в какой другой день!
- Как вы сказали? Распятия? - Бубель поперхнулся и едва не проглотил зубочистку. - Но такой праздник мне неизвестен.
- Естественно. - На лицах толстяка и Лии одинаково читались гордость и вежливое превосходство. - Праздник распятия справляем только мы!
- Но... - Шум, донесшийся снаружи сквозь распахнутые окна прервал Бубеля на полуслове. Посередине улицы двигалась толпа горожан. Впереди с десяток мужчин несли на плечах огромный крест из свежеоструганных брусьев. Следом бежали мальчишки, возбужденно лаяли собаки. Процессия миновала гостиницу, и вновь стало тихо.
Ошеломленный Бубель поднял стакан и сделал здоровенный глоток.
- Мы сейчас вам все расскажем. - Лия мягко положила ладонь на сгиб его руки. - Просто вы не знаете того, что очень давно стало известно нашим прадедам.
- В чем смысл распятия, как вы думаете? - спросил Овадия. Он ждал ответа с нетерпением, уверенный, что Бубель непременно ошибется. - Зачем ОН сделал это?
- Во искупление людских грехов, - осторожно ответил Бубель. - ОН принял наши грехи на себя.
- Вот и неправильно! - Овадия и Лия залились веселым смехом. - Все так говорят уже две тысячи лет, но только наши деды дознались до истины.
- Какой истины? - Бубель чувствовал себя совершенно сбитым с толку.
- Не наши грехи ОН пытался искупить этой жертвой, а свои собственные! - торжественно объявил Овадия.
- В каком смысле?
- Землетрясения, наводнения, извержения вулканов, эпидемии... Неужели вы думаете, что все эти беды обрушиваются на род людской в наказание за проступки? - негромко и мягко заговорила Лия. - Неужели вы считаете, что великое существо способно на месть? И разве всяческих бед стало меньше после ЕГО жертвы? Разве здесь есть место хоть какой-то логике?
- Не понимаю, - тупо сказал Бубель.
- Все намного проще и печальнее, - снова вмешался Овадия. - Эти ужасные катаклизмы - следствие серьезных технических ошибок проекта.
- Какого проекта? - Бубелю потребовалось немедленно сделать еще один глоток вина.
Овадия сделал широкий, плавный жест руками, словно заключая в объятия весь мир.
- Вот этого, - сказал он. - Проекта Сотворения мира. ЕГО ошибок. ОН был несколько небрежен как на стадии проектирования, так и реализации. И, увы, исправить эти ошибки было уже невозможно.
- А что можно сказать о человеке? - продолжила Лия. - Разве можно было придумать нечто более несовершенное? Злобное, жестокое, безжалостное существо, с наслаждением истребляющее себе подобных... И это ОН назвал венцом своего творения!
- Однако вы... - Бубель переводил взгляд с одного на другого, подозревая, что ему просто морочат голову.
- Да-да! - Лия легонько прихлопнула по столу ладошкой. - ОН увидел это и ужаснулся серьезности своих просчетов. Поэтому ОН не мог оставить все без последствий. Ведь в НЕМ самом нет тех изъянов, что заложены в природе человека. Именно поэтому он пошел на крест. Это была ЕГО великая искупительная жертва. К сожалению, люди опять ничего не поняли.
- Понимаю, - кивнул Бубель. - И в свете изложенного вы ежегодно отмечаете это... м-м, событие.
- Не совсем так, - сказал Овадия. - Не отмечаем, а продолжаем.
- В каком смысле? - в который уже раз произнес Бубель.
- Завтра будет распятие. Настоящее распятие, - сказала Лия. - Утром ОН придет, чтобы взойти на крест. ОН делает это каждый год.
- Безумие какое-то! - Бубель внезапно рассердился, он был абсолютно уверен, что его попросту дурачат. - Что за чушь!
- Завтра вы сами все увидите, - обиделся Овадия. - ОН пройдет вот по этой самой улице, мимо моей гостиницы, прямиком на холм, который мы называем Лысой горой.
- Завтра, завтра, только не сегодня, - тупо пробубнил Бубель.
КАЖЕТСЯ, Овадия верно понял его состояние.
- Лия! - сказал он. - Наш гость утомился от разговоров. Довольно, в самом деле. Кажется, пришло время угостить его нашим фирменным напитком. Принеси-ка сюда бутылочку "Райского сада".
Прошелестев юбками, Лия убежала и тут же появилась вновь с пузатой и пыльной бутылкой темного стекла. Пресекая слабые протесты Бубеля, Овадия наполнил его бокал густой рубиновой жидкостью.
- Выпейте, господин Бубель. Это лучшее, что существует в нашем несовершенном мире.
Бубелю совсем не хотелось больше пить. Тем не менее он не нашел силы отказаться и покорно пригубил рюмку, потом сделал осторожный глоток, за ним другой и третий...
- Потрясающе, - пробормотал он. - Вот тут, пожалуй, я с вами готов согласиться.
Действие вина оказалось почти мгновенным, странным, но несомненно приятным. Бубель почувствовал легкость членов и веселую ясность мысли. Все вокруг окрасилось в розовые тона, он понял, что не встречал прежде собеседников милее, чем Овадия и Лия.
- Кстати, господин Бубель, кто этот Краксик, о котором вы спрашивали? - услышал он вопрос Овадии.
- Краксик? Да никто. Какой-то коммерсант средней руки. Год назад ушел из дома и не вернулся. Наверное, сбежал к любовнице с деньгами партнера. Его жена до сих пор требует, чтобы мы его нашли... Вы не позволите еще бокал этого чудесного напитка?
Лия обошла стол и наполнила бокал Бубеля.
- Черт возьми! - с виноватой улыбкой сказал он. Мир вокруг него кружился и кружился с легким звоном, лица собеседников уплывали куда-то в даль помещения, внезапно сделавшегося бесконечным. А затем Бубель заснул с радостной улыбкой на лице. Но это случилось, кажется, уже в его комнате...
S S S
ЕГО разбудил настойчивый стук в дверь.
- Алло-о! - услышал он голос Лии. - Господин Бубель! Пора вставать. Мы опоздаем на праздник!
- Праздник, - сонно пробормотал он. - Какой праздник?
И вспомнил все вчерашние разговоры. Бред какой-то!
- Я сейчас, - откликнулся Бубель, вскакивая с постели. Чувствовал он себя на редкость бодро. Вчерашнее молодое вино и "Райский сад" не оставили в его теле никаких неприятных ощущений.
Привести себя в порядок и спуститься было для него делом нескольких минут. На столе уже стоял легкий завтрак. Лия, одетая в ярко-алое платье, сидела на стуле у двери и нетерпеливо постукивала носком туфельки по полу.
- Можете не торопиться, господин Бубель, - успокоил появившийся из-за стойки Овадия, тоже облаченный в нечто праздничное, крупноклетчатое, с белоснежным платочком, торчавшим из нагрудного кармана.
- Можете не торопиться, - повторил Овадия, - ОН еще не пришел.
- Послушайте, господин Овадия, - сказал Бубель, откусывая от бутерброда, - мы провели вчера прекрасный вечер. Мне очень понравился ваш мягкий юмор. Но неужели вы думаете, что я всерьез...
- ОН идет! - воскликнула Лия так громко и с таким возбуждением, что Бубель не узнал ее голоса и едва не поперхнулся. - Вот ОН, вот!
С гримасой скуки и недовольства Бубель повернулся к двери и уронил бутерброд из онемевшей руки.
Бубель увидел ЕГО. В белом и длинном, окруженный слабым, но ясно различимым мерцанием, ОН шел посреди улицы, печально склонив голову к груди. Нет, вовсе не в одеянии и мерцании было дело - Бубель давно не мальчик, его не мог ввести в заблуждение даже самый изощренный маскарад. Дело в том, что Бубель понял, ощутил каждой клеточкой своего тела: это ОН, действительно ОН, и понимание происходящего больше не требовало никаких доказательств.
- А-а! - хрипло и тихо сказал он, поднимаясь со стула.
Вслед за НИМ, в отдалении, шло все население городка - от малого до старого, разодетые в праздничные наряды. Где-то в задних рядах толпы играл маленький оркестр - в меру торжественно и в то же время весело. Вместе с Лией и Овадией Бубель вышел на улицу и влился в толпу. Ноги его подгибались, сердце отчаянно колотилось о ребра. Горожане вокруг него переговаривались, почтительно понижая голос. Бубель невольно прислушался.
- ...Опоздал на две минуты, - говорила пожилая женщина справа соседке. - Я специально проверяла по часам.
- Твои часы пора выбрасывать, - пренебрежительно отозвалась та.
- Я проверяла их по радиосигналу! - оскорбилась первая. - Как ты можешь так говорить!
"Боже мой! О чем они говорят!" - Бубелю сделалось страшно.
Процессия, между тем, приблизилась к холму. ОН все так же шел впереди, поднимаясь по склону, но Бубель видел, чувствовал, с каким трудом достается ЕМУ каждый следующий шаг.
- Что происходит? - в панике сказал Бубель и повторил громче: - Что здесь происходит?
"Тише! Тише! - зашептали ему. - Как можно!"
Со всех сторон на Бубеля были устремлены укоризненные взгляды.
Толпа пошла медленней, остановилась и затихла. Спины людей сейчас загораживали от Бубеля происходящее на холме, он услышал мерный стук молотков и тихий, протяжный стон, исполненный страдания.
- Подождите! - отчаянно крикнул он, пытаясь протолкнуться вперед. - Что вы делаете!
Чьи-то сильные руки схватили его за плечи, удерживая на месте. Он отпихивался, отбивался изо всех сил, но над холмом, над толпой уже вознесся крест.
- О-о-о! - сказала толпа в едином восторженном порыве.
Оркестр слаженно грянул мелодию на две четверти. Бухал барабан, весело подзванивали медные тарелки, окружающие Бубеля горожане потихоньку начинали притоптывать и прихлопывать в такт музыке. Он вдруг почувствовал, что его вежливо, но непреклонно подталкивают вперед, люди расступались перед ним, глядя на Бубеля с каким-то странным сочувственным интересом. Сейчас он находился у самого подножия креста, но не мог заставить себя поднять голову. Взгляд его затравленно шарил вокруг, пока не натолкнулся еще на один крест, лежащий на земле прямо перед ним.
- Что вы задумали? - с ужасом воскликнул Бубель, уже постигший в мгновенном озарении то, что должно сейчас произойти.
- Наш праздник почти никогда не получается так, как должно, - пожаловался оказавшийся рядом Овадия. - Мы совершенно не бережем обычаи наших отцов. Всем известно, что на самом деле должно стоять три креста, только тогда можно считать священный ритуал полностью завершенным. К сожалению, наши возможности так скромны! В прошлом году у нас был Гестас - господин Краксик прекрасно исполнил его роль, но не было Дисмаса. И сегодня у нас будет Дисмас, мы на вас так надеемся, дорогой господин Бубель, но - увы! - придется обойтись без Гестаса...
Крест ароматно пах свежеоструганной древесиной. По искаженному смертным ужасом и болью лицу Бубеля струился пот, который Лия промакивала аккуратными и нежными касаниями батистового платочка. Оркестр играл громче и громче, звуки музыки сделались оглушительными, когда крест Бубеля наконец встал рядом с первым, он чуть качнулся и замер в неподвижности. Багровая пелена наплывала со всех сторон, последнее, что увидел Бубель, были ЕГО глаза. Взгляд ЕГО был наполнен состраданием, участием, поддержкой, но одновременно источал такое огромное чувство вины и печали, что тело Бубеля свело судорогой от невыносимой жалости.
Он облизнул сухим языком шершавые губы.
- Отпускаю ТЕБЕ грехи твои, - прошептал Бубель. Дернулся на гвоздях и хрипло закричал: - Отпускаю-ю-у!..
А НУ-КА, ДЕВУШКИ