ЧТО увидел наш корреспондент, проехав по этапу трое суток в пересыльном вагоне...
О ТЮРЬМАХ за последнее время рассказано уже, кажется, все. О тюрьме на колесах, о вагоне-заке - ни слова. Хотя в вагонах этих, прозванных в народе "столыпиными", заключенные фактически проводят часть своего срока. Кого с зоны на зону перевозят, кого отправляют этапом свидетелем на суд в другой город. Раньше при этом зэки стихи и песни складывали, а теперь молчок. Я пыталась расспрашивать, но говорить отказывались даже видавшие виды "многоходчики". Все они задавали единственный вопрос: "Зачем тебе, милая, это нужно?" А что делать, профессия такая, журналистская, ни от чего зарекаться нельзя, все надо самой увидеть.
Тюрьма на колесах
ПРЕДСТАВЬТЕ себе молоденькую, не совсем страшненькую девушку в вагоне- "столыпине". Полностью опломбированный, весь в железе, даже вместо окон железные листы с небольшими дырочками (говорят, бывают и "люксы" с мутными зарешеченными стеклами - не знаю, в таком не ездила). Купе битком набито обозленными, многократно обысканными, полуголодными зэками. Конвоиры с пистолетами и дубинками. Бронежилеты входят в экипировку. Мне ни пистолета, ни бронежилета не полагается. Страшно.
Страшно стало уже на перроне узловой станции Ожерелье, где к поезду дальнего следования Москва - Саратов с грохотом прицепили два грязных "столыпина". Подъехали три автозака, и из них высыпали конвоиры с собаками. Перегородили перрон, выстроившись в два ряда с "калашами" наперевес. Стали выводить заключенных. Десятков шесть. Все в наручниках, наручники прикованы к большому железному пруту, так что не сбежишь. Падать тоже лучше не надо. Один зэк споткнулся - подняли прикладами автоматов. До вагона оставалось еще метров сто - и еще один, последний обыск. Осужденных поставили на колени, скомандовали: "Рундуки на землю!" Рундуки - котомки за плечами с сухим пайком: хлебом, консервами, с куревом... Предмет роскоши - одеяло. В вагоне может быть холодно.
Все нехитрое имущество многократно досматривается еще до этапа. Каждая вещь обыскивается с металлоискателем, прощупывается каждый шов, подошвы выгибаются дугой - вдруг там заточка... Все сыпучее, вплоть до зубного порошка, отбирается - этим можно ослепить конвоира. Само собой, арестантам нельзя иметь при себе ничего колюще-режущего, ремней, шпагатов. А также денег.
С деньгами вопрос тонкий. Кое-кто их все же проносит, бывает и по сотне долларов. Бывшие зэки мне намекали, что конвой не очень-то и препятствует, поскольку деньги тоже любит. Говорили, что из-под полы в "столыпине" можно приобрести все: и чай, и выпивку. Можно и разместиться в купе с водкой и даже с женщинами, а главное - всего вчетвером! Сама я такого не видела. При мне в каждое купе "утрамбовали" больше десятка человек. В лучшем случае зэки размещаются вдвоем на каждой полке, включая багажные. Если места все равно не хватает, поперек полок стелют доски и ложатся на них. Хорошо еще, если среди "контингента" нет больных. Правда, мне объяснили, что для туберкулезных, ВИЧ-инфицированных, а также стукачей существует специальный, отдельный этап. Там в купе посвободнее. Я же ехала обычным этапом. Все и было как обычно: антисанитария, скученность, духота.
А запах! Специфический запах тюрьмы, зэков, который ни с чем не спутаешь. На него натасканы собаки конвоя - мощные псы, провожавшие нас на этап, спокойно, без лая скаля освобожденные от намордников пасти. Страшнее животных для зэков люди, конвоиры. Бежать от них - лучше не пробовать. "Не убьют, поизмываются, так что лучше бы пристрелили". Побег из вагонов-заков - редчайший случай. Старший нашего конвоя, капитан О., об одном таком побеге вроде бы от кого-то слышал, но подробностей не знает и вообще во всю эту историю не очень-то верит. Зэки тоже не верят, хотя пересказывают легенду об одном "ходоке", который шесть раз убегал из вагонов. Никто якобы так и не узнал, как он это проделывал, кто ему помогал. Хотя беглец каждый раз сам возвращался назад. А за каждый побег к сроку прибавляется три года. Плюс "теплая" встреча охранников...
На нарах с ВОХРами
Вообще-то кирзачом по почкам можно получить за любую провинность. А можно за всю дальнюю дорогу не получить ни кружки воды. На моих глазах осужденный вымолил стакан кипятка только в обмен на свою пайку. Жаждой мучают не в качестве наказания, а потому что конвою неохота часто водить зэков по нужде. По инструкции положено: по одному, четыре раза в сутки каждого, по одной минуте. Помножьте на шестьдесят заключенных - так у конвоя и дел других не останется: ни покурить, ни газет почитать, ни покушать горячего (в вагоне есть пищеблок, правда, не для осужденных), ни чифирю выпить. Как говорится, с кем поведешься... У конвойных что за жизнь: среди зэков, в тех же вонючих вагонах от тюрьмы до тюрьмы, и не по приговору, а по призыву - вагоны с заключенными сопровождают в том числе и солдаты-срочники.
Ночью в вагоне тихо. Ровно в 22.00 старший конвоя закрывает решетку, отделяющую охрану от заключенных. Гасит свет. Деды отправляют молодого на пост, а сами в купе проводника разогревают картошечку с мясом. Зэки заерзали, зашептали: "А вот и ужин пассажирам...". Тем временем из мини-холодильника капитан уже достал запотевшую бутылочку любимой "Гжелки". "Ну, чтоб колеса не стучали, спать не мешали".
За трое суток пути эксцессов не было. Всех заключенных живыми доставили к месту назначения. Кого в пересыльную тюрьму, кого в колонию "Энгельс-13" Саратовской области. "Спокойно доехали!" - сказал мне на прощание старший конвоя. Говорить ему "До свидания!" мне почему-то не хотелось.