НА НЫНЕШНИЙ год выпали сразу два юбилея Н. С. Хрущева. Во-первых, он родился 110 лет назад, 17 апреля 1894-го. Во-вторых, 40 лет назад, в 1964-м, Пленум ЦК КПСС отправил его в отставку. Именно об этом эпизоде жизни Хрущева рассказывает генерал (тогда - полковник) КГБ Сергей Степанович Королев. В 60-х годах прошлого века он отвечал за госдачи на территории Южного берега Крыма, был начальником 9-го отдела 9-го Управления КГБ. Резиденция отдела находилась в Мисхоре, охотничьи хозяйства - в Крымском заповеднике.
ОСЕНЬ 1964 года выдалась в Крыму какой-то нехорошей. Из-за моросящих дождей солнца не было видно. Числа 29 сентября мне позвонил начальник охраны отдыхавшего у нас Хрущева Литовченко:
- Слушай, - говорит, - мы улетаем. Погода здесь испортилась, ветер, холодно, всего 10 градусов. Остаток отпуска Никита Сергеевич решил провести в Пицунде. Но перед этим хотел бы поохотиться в заповеднике.
- Хорошо, - сказал я. - Сегодня же отправлю туда команду: врача, медсестру и охрану. И сам с ними поеду.
В это же время в Крыму отдыхал и первый секретарь ЦК Компартии Украины Шелест Петр Ефимович. Короче, Хрущев захотел напоследок с ним поохотиться и только после этого отправиться на симферопольский аэродром.
Приехал Никита Сергеевич. Следом - Шелест с охраной. Я их встретил, и они тут же отправились на охоту. Егерь, конечно, во избежание неприятностей развел их в разные стороны, я же с командой остался.
Прошло два, может, три часа. Вижу, Никита Сергеевич возвращается ни с чем. Грустный такой. Я говорю: "Никита Сергеевич, что это вы сегодня без трофеев?" Он так махнул рукой: "Да, ладно. Я просто так поездил, посмотрел, немножко подышал свежим воздухом. Уже и это хорошо..." Ему тогда уже 70 было. Сказал так, а сам, вижу, вялый какой-то, задумчивый. Словно плохо ему отчего-то. Сказал и стал подниматься к себе наверх. На полпути остановился, обернулся и спрашивает: "А что, Шелеста еще не было? Известий от него никаких?" - "Пока никаких, Никита Сергеевич", - ответил я и пошел распорядиться, чтобы накрывали на стол.
Через какое-то время, видимо, отдохнув, он спустился вниз и снова спрашивает: "Что? Шелеста все еще нет?" "Нет, Никита Сергеевич, еще не возвращался, - опять ответил я и добавил: - Может, вы покушаете чего? У нас ужин готов". "Ну хорошо, - говорит Хрущев, - давайте я перекушу. Потом погуляю".
Не помню уже: то ли он ухи поел, то ли только чаю попил. К спиртному тоже вроде не прикоснулся. Вообще, на моей памяти он почти не пил. Когда один был, кажется, вообще в рот не брал. Вот и в тот раз просто перекусил, погулял чуток и опять спрашивает: "Где же этот Шелест застрял?"
Я же подумал: "Надо же, такого еще не было, чтобы Первый секретарь кого-то ждал. Обычно все его ждали. Раньше один впереди другого бежал, чтобы побольше с Хрущевым побыть, а теперь что-то не спешат!"
Одиночество Никиты Сергеевича
МЕЖ ТЕМ уже совсем стемнело, а Шелест, видно, и не думал возвращаться. И тогда Хрущев снова спрашивает:
- Что же делать? Может, мне самому ехать к самолету? А он догонит...
- Как скажете, Никита Сергеевич, - ответил я, а сам подумал, что это уже совсем ни в какие рамки не вписывалось. Чтобы пригласить и не угостить, а тем более не проводить гостя, да еще какого гостя!
Так и не дождавшись Шелеста, мы поехали и благополучно добрались до Белогорска. Там остановились в скромном одноэтажном охотничьем домике. Никита Сергеевич опять: "Ну когда же этот Шелест приедет?"
А ночь уже, темень непроглядная. Что делать? Чтобы сгладить неудобную ситуацию, звоню первому секретарю Крымского обкома Лутаку:
- Иван Кондратьич, мы тут с Никитой Сергеевичем недалеко...
- Знаю, - отвечает Лутак.
- Иван Кондратьич, вы не могли бы к Никите Сергеевичу приехать, а то он совсем один здесь... Шелест Петр Ефимович где-то уже очень долго задерживается. Неудобно как-то получается.
- Будет команда - я приеду, - отвечает Лутак.
Я спросил Хрущева, и тот попросил его приехать.
- Да я сейчас в спортивном костюме, и потом мне... доклад надо готовить, - начал как-то неубедительно отговариваться Лутак.
- Эх! Иван Кондратьич, приезжайте в чем есть. Да поскорей!
- Ну... Я посмотрю... как получится...
Хрущеву я сказал, что первый секретарь Крымского обкома приедет минут через 40. Чувствую, ему уже очень не по себе. Хотя старается виду не показывать. Прошел час. Лутака нет. Хрущев не знает, куда деть себя. Звоню в обком. В обкоме не отвечают. Ждем теперь уже двоих. Наконец где-то часа через полтора подъезжает Лутак. А Шелеста все нет...
Лутак - сразу за разговор, что и как выращивают в Крыму. Хрущев повеселел, обрадовался, и не столько рассказу, сколько тому, что кончилось его необъяснимое одиночество. Так они долго разговаривали. И вот стал я замечать, как снова к Никите Сергеевичу возвращается не дающая покоя мысль: "Где же все-таки Шелест?"
Шелест приехал около двух часов ночи. Страшно сказать, сколько ждал его Хрущев. Приехал и начал рассказывать: "Мы тут заплутали..." Может, так оно и было, хотя не верилось, чтобы с такими знатоками этих мест, какие были с Шелестом, такое могло случиться. Сели за стол, так скажем, ужинать. И просидели до пяти утра. Выпивали, конечно. Да так, что выходит от них Литовченко и говорит: "Никита Сергеевич - у него давление сегодня страшнейшее - а он уже три рюмки выпил. Давно такого не было!"
В пять утра Хрущев вышел и сказал нам, что идет спать. Велел разбудить в семь утра - он еще и на фазанов охотиться собирался. С той охоты Хрущев вернулся очень быстро и опять без трофеев. Примерно через час появился и Шелест (видимо, снова заблудился). Хрущев опять вынужден был его ждать: не уезжать же гостю, не попрощавшись с хозяином.
У Шелеста снова были богатые трофеи: 9 или 10 фазанов. Их разложили на полянке перед домом и позвали Хрущева посмотреть. Среди фазанов были и самки, а их запрещено бить, это каждый настоящий охотник знает. Хрущев пришел, поглядел и говорит:
- Эх ты, охотник, зачем же ты самок побил?! А? И не стыдно тебе? Стрелять надо на лету, когда птица становится на крыло, тогда не перепутаешь. Эх вы, охотнички... Пойдем завтракать, а то мне пора уже ехать. В 10.00 самолет должен взлететь, чтобы не задерживать пассажирские вылеты.
В Симферополе уже ждал самолет. Распрощался, поднялся по трапу, последний раз махнул рукой и улетел. Больше его я не видел.
Осень Первого секретаря
ПРОШЛО две недели. 15 октября в семь утра включаю свой трофейный приемник "Сименс", чтобы, как обычно перед работой, узнать последние известия. Слышу: "Состоялся Пленум ЦК КПСС... Пленум принял решение освободить от обязанностей Первого секретаря... и Председателя Совета Министров СССР Хрущева Никиту Сергеевича... по его просьбе". Конечно, первым делом перед глазами возникла картина последнего нашего прощания. Хрущев запомнился мне тогда очень плохим настроением, будто предчувствовал что-то нехорошее. Интуиция у него была - дай бог каждому!
Председатель КГБ Семичастный никаких сигналов по поводу предстоящего смещения Хрущева мне не подавал. Так что, придя к себе в кабинет, я по "ВЧ" позвонил Сверчкову, заместителю начальника 9-го Управления, моему куратору:
- Владимир Алексеевич, как мне быть? И еще: позвонил первый секретарь Ялтинского горкома партии Куценко, чтобы я к 9 часам прибыл в Ялту в Театр имени Чехова, там собирается актив.
- Воспринимай так, как слышал, - приказал Сверчков. - И поезжай на актив. Вернешься - позвони.
...Наблюдая за залом, обнаружил, что многие с мест открыто выражают недовольство. С балкона даже кричали: "Что это за безобразие? До каких пор это будет продолжаться? Один ни с того ни с сего умер (это про Сталина). Другой вдруг оказался не тот (это про Маленкова). Потом главные вожди превратились в антипартийную группу (это про Молотова, Кагановича и других). И вот новый сюрприз... Опять власть поменялась! Когда это кончится? За кого нас держат?"
Слушая происходящее, я вспоминал прошедшее и начинал думать, что, наверное, не случайно Шелест на охоте так долго "плутал", да и Лутак не просто так не торопился ехать к "одинокому Хрущеву". Полагаю, и тот и другой были предупреждены, что Хрущева снимут. И Хрущев, видимо, уже чувствовал какое-то отчуждение с их стороны. Он не мог не видеть, что к нему уже не спешат, как раньше. Потому что он терял власть...
...Как сейчас вижу Никиту Сергеевича на фоне моря. Тепло. Хрущев, как всегда, когда тепло, в одних трусах бродит по пляжу, ходит по берегу, прогуливается на глазах у всех по дорожкам по территории дачи, не обращая внимания - смотрят на него или нет... Особенно он любил ходить в одних трусах утром. Трусы были широкие, длинные, почти как у футболистов когда-то. Они могли быть разные: светлые или черные. Эти его "семейные трусы" производили неизгладимое впечатление. Потому что тело у Никиты Сергеевича имело очень сложные, очень нестандартные формы. Я больше ни у кого не встречал таких очертаний. В глаза сразу бросались толстая шея и короткие руки при известном на весь мир животе.
Я не стану судить о том, что представлял собой Хрущев как государственный деятель. Не буду определять его место в отечественной или мировой истории... Я видел этого человека в основном в минуты отдыха. Однако могу сказать, что именно на отдыхе человек чаще всего проявляется таким, какой он на самом деле. С него спадает все величие, если, конечно, оно напускное.