МОЛОДАЯ женщина, успешный психолог, работающий в центре трансплантологии с родственниками умирающих (с целью добиться от них разрешения на использование органов их родных), однажды меняется местами со своими клиентами. Гибнет ее единственный шестнадцатилетний сын, и теперь ее саму подводят к принятию болезненного решения...
Мелодрама "Все о моей матери" начинается с такого слезоточивого хода, что, не будь Альмодовар Альмодоваром, можно было за десять минут скатиться до откровенного мыла. Не говоря о последующих пертурбациях сюжета, в ходе которого героиня, чтобы пережить трагедию, бежит в город своей юности Барселону, где выясняется, что она на самом деле вышла с самого что ни на есть дна имени феллиниевской Кабирии, лучшая подруга ее - транссексуал с силиконовой грудью, а отец ребенка, о котором так и не успел узнать от матери погибший сын, носит ныне юбки, длинные волосы и женское имя Лола. Дальше мелодрама развивается еще смешнее: юная монашка Роса, к которой в поиске работы приходит героиня, оказывается беременной от того же Лолы, и героиня вынуждена ей помогать. В результате Роса, зараженная СПИДом, гибнет, а на руках героини в утешение остается мальчик Эстебан (второй), от которого героиня уже не собирается скрывать личность отца. Нежная сцена, в ходе которой больной СПИДом транссексуал, являющийся отцом двух Эстебанов, держит на руках кружевного младенца, повергая добропорядочную бабушку (мать монашки) в полуобморочное состояние, достойна камеры Феллини. Ибо, по дону Педро Альмодовару, на этом свете в конечном счете будут счастливы все, кто играет не по правилам. Что до конвоиров, блюдущих окостеневшие законы так называемой общественной морали, то они в результате останутся вне игры - брызжущего раблезианским весельем пира бытия.
Слово "веселье" - не оговорка. Изложенный выше лихо закрученный мелодраматический сюжет (национальную премию испанского кино "Гойя" фильм получил по восьми номинациям, плюс "Оскар", "Цезарь" и пр., и пр.) в фильме звучит как гимн жизнелюбию. Вся история не случайно вершится одной ногой в театре. Героиня в юности мечтала стать актрисой (в свободные от работы часы играла в любительском спектакле "Трамвай "Желание", многажды цитируемом в фильме), сына ее фактически губит театр (он гибнет под колесами машины, пытаясь взять автограф у любимой актрисы - которая, естественно, лесбиянка Ума, сходящая с ума по наркоманке, впоследствии уходящая от Умы к мужчине и потому, как все традиционно-ординарное, выпадает из поля Альмодовара). Попав в помощницы к кумиру сына, героиня однажды выходит на сцену заменить наркоманку и в момент игры излечивается от постигшего ее несчастья... В этом - суть происходящего. Наша жизнь - игра, способ и излечение от бед в этой игре - в ней же. Это хитро закольцованный круг, следя за которым зритель восторженно убеждается в том, что жизнь, хоть и дается человеку один раз, имеет шанс в любой момент быть прожитой с начала: коль скоро все мы актеры, в миг беды можно сменить роль.
Этой игрой пользуется и сам Альмодовар, добивающийся магического театрального эффекта рождения на глазах зрителя второй реальности, в которой, повинуясь внушению режиссера, он теряет ощущение нормы. Не более чем скучным представляется ему пародируемый Альмодоваром мир традиционных ценностей - он до смерти влюбляется во все виды аномалий, тем более что их, как объясняет режиссер, не существует в принципе. Если признать право нормы быть нормой, то первым среди отклонений станет процесс творчества, благодаря которому жизнь, собственно, остается жизнью. А потому - блаженны играющие. В мире, где каждый может побыть актером, нет никого скучнее вахтера, не желающего выйти на сцену.