С этой женщиной мы встретились в понедельник, 26 декабря, в бюро пропусков штаба Северо-Кавказского военного округа. Я безуспешно пыталась дозвониться по единственному телефону пресс-центра, чтобы получить достоверную информацию о поступающих в область раненых. Она разыскивала своего 19-летнего сына Назира. Парень был призван год назад из Норильска и служил в войсковой части 32515-а, дислоцировавшейся в Пскове.
ПЯТНИЦУ, 23 декабря, Руфия Нурдиновна вспоминает как самый черный день в своей жизни. В этот день ей сообщили, что ее сын Назир Загидулин погиб в Чечне. Лишь спустя сутки женщина получила две срочные телеграммы - одну из Москвы и одну из Пскова. В них приносились извинения за допущенную ошибку и сообщалось, что Назир жив, но тяжело ранен и после операции направлен в Ростов. Собрав нехитрые пожитки, мать солдата тут же отправилась в дорогу.
В штабе Северо-Кавказского округа никто из ответственных лиц с женщиной объясняться не стал, лишь девушка-дежурная, сжалившись, подсказала адрес военного госпиталя. На проходной нас долго не хотели пускать внутрь, но телеграммы, предъявленные плачущей матерью, наконец возымели действие. Нас направили в справочную госпиталя. Но там не смогли помочь - Загидулина не было в списках. "Не скрывайте правды! Может, Назир умер?" - требовала Руфия Нурдиновна. Ее успокаивали: "Нет, за последние две недели никто из поступивших раненых в госпитале не умирал". "А мертвых много привозили. Только в пятницу две машины гробов пришло", - тихо сказала, услышав обрывки этого разговора, проходившая мимо женщина в белом халате.
СЛЕДУЮЩИМ, у которого мать пыталась узнать о сыне, был полковник - дежурный по госпиталю. "Раз в списках нет, то ничем не могу помочь. Может, парень в войсках МВД служил? Тогда не у нас ищите. Они своих в Новочеркасск отправляют", - говорил офицер."В конце концов он направил нас в приемное отделение. Подхватив нелегкие сумки, мать солдата вновь направилась по обледенелым дорожкам в дальний конец госпиталя.
В приемном отделении долго листали журналы, но не было в них фамилии Загидулина. Женщину подбадривали: "Не расстраивайтесь! Знаете, какая путаница с документами. Недавно получили бумаги на сорок раненых, а на борту только 38 оказалось. Один самолет ждали, а он ушел на Москву. Второй, наоборот, приземлился не в Краснодаре, а у нас." Руфия Нурдиновна просила показать ей раненых. Может, сын где-то рядом лежит. "Да это вас целый день по госпиталю водить придется, - сетовали медики. - Ребята, пострадавшие в Чечне, лежат в нескольких отделениях". В конце концов женщине посоветовали отправиться в травматологию: там пятеро из Пскова лежат и, может, о Назире что-нибудь знают.
В ОТДЕЛЕНИЕ разрешили подняться только одному человеку. Руфия Нурдиновна, облачившись в белый халат, ушла на третий этаж, а я отправилась к начальнику госпиталя полковнику Ю. Н. Лимонникову, чтобы получить точную и полную информацию о раненых и убитых. Однако Юрия Николаевича застать на месте не удалось. Ожидания у кабинета начальника госпиталя и дальнейшие телефонные звонки тоже ни к чему не привели. Полковник Лимонников был неуловим.
Вечером мне домой позвонила мать солдата. Она поделилась радостной вестью: Назир жив, находится в госпитале Владикавказа. Раненые псковичи, находившиеся в российском госпитале, сообщили Руфие Нурдиновне, где ее сын, и дали телефон приемной владикавказской медчасти. Кажется, эта информация достоверна. Женщина уезжала в ночь, на перекладных. Перед дорогой она пыталась выполнить еще одну миссию - дозвониться в Череповец, Тамбов и другие города родителям ребят, с которыми она познакомилась в госпитале. Ведь те также мучаются, не имея информации о собственных детях. А как непросто получить сведения в коридорах военной бюрократии, Руфия Нурдиновна убедилась на собственном опыте.
Е. ИВАНОВА, Ростов.