СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ. Н. С. Хрущев на пенсии

   
   

Предлагаем читателям очередной отрывок из работы известного советского историка Р. МЕДВЕДЕВА "Н. С. Хрущев. Политический портрет".

НА СЛЕДУЮЩИЙ день после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК Хрущев уехал из Москвы на дачу, где собрались почти все его родственники. Еще в 1953 г. Никита Сергеевич поселился в большом и удобном доме в Усово, который был когда-то помещичьей усадьбой. Но Хрущеву не нравился этот дом, и после смещения Молотова семья Хрущева переехала на государственную дачу, которую прежде занимал Молотов. Это был большой, но плохо спроектированный дом.

В первые недели после отставки Хрущев находился в состоянии шока. В свои 70 лет он оставался человеком громадной энергии и железного здоровья. Он привык напряженно трудиться по 14 16 часов в сутки. И вдруг, как всадник, несущийся на полном скаку, он был остановлен и выброшен из седла своими же еще недавно лояльными и послушными помощниками. Хрущев не скрывал своей растерянности. Он часами неподвижно сидел в кресле. Иногда на его глазах можно было видеть слезы. Когда в одной из московских школ директор спросил из любопытства его внука: "Что делает Никита Сергеевич?" - мальчик ответил: "Дедушка плачет".

В начале 1965 г. семье Хрущева предложили освободить бывшую дачу Молотова. Недалеко от поселка Петрово-Дальнее (москвичи приезжают в этот район автобусом от станции метро "Сокол") Хрущеву отвели более скромную дачу которую построил когда-то дли своей семьи И. Акулов, долгое время занимавший пост прокурора СССР В годы сталинских репрессий Акулова расстреляли, и его дачи с тех пор сменила многих хозяев. Конечно, она сильно уступала прежним резиденциям Хрущева. Но у нее имелось важное для Никиты Сергеевича достоинство большой земельный участок.

Весь дачный поселок в Петрово-Дальнем был окружен большим и высоким забором. Но в проходной дежурили пожилые вахтерши, миновать которых не стоило большого труда. Каждая дача, однако, имела и свой забор. Поэтому при входе на дачу Хрущева появилась еще одна проходная. Для охраны было выделено небольшое подразделение. Несколько человек непрерывно охраняли дом Хрущева, охрана сопровождала его и во время прогулок по окрестным местам, и в лесу, где он собирал грибы.

ХРУЩЕВУ определили персональную пенсию в 400 рублей в месяц, что было не так уж много, учитывая его недавнее положение в стране. За Хрущевым сохранялось право пользоваться медицинскими услугами кремлевской больницы и специальным пайком. В его распоряжении имелась машина - просторный старый "ЗИЛ", но почему-то с частным номером. Кроме дачи, за семьей Хрущева сохранялась большая квартира в столице. Никита Сергеевич не любил ее. Он иногда приезжал по делам в Москву, но за несколько лет ни разу не остался ночевать в своей городской квартире.

Хрущев быстро перестал думать о возвращении к руководству и со временем все меньше сожалел об утраченной власти. Но он сожалел о некоторых своих действиях или, скорее, о бездействии во многих ситуациях. Он сожалел о том, что не довел до конца дело партийных реабилитаций и не отменил приговоров по процессам 1936 1938 гг., а отправил в архив выводы специальных комиссий. Очень сожалел Хрущев о громких идеологических кампаниях 1962 - 1963 гг. против абстракционистов, обвиняя Ильичева.

- Ему (Ильичеву) нужен был пропуск в Политбюро, - говорил Хрущев.

Вместе с родными на дачу приезжали иногда и художники, среди них бывали и те, кого Хрущев когда-то распекал в Манеже, Теперь Хрущев подолгу и спокойно разговаривал с ними. Он был очень тронут, когда Эрнст Неизвестный прислал ему в подарок книгу Достоевского "Преступление и наказание" со своими иллюстрациями.

Первые два года жизни в отставке были для Хрущева наиболее трудными. Но позднее он привык к своему положению пенсионера и становился все более общительным. Он стал чаще ездить в Москву и прогуливаться по ее улицам в сопровождении жены и охраны. Хрущев стал посещать концерты и спектакли. Так, он с интересом посмотрел пьесу М. Шатрова "Большевики" в театре "Современник". Пьеса понравилась Хрущеву.

Располагая досугом. Хрущев стал много читать. У него имелась громадная личная библиотека, так как в прошлом он мог получать любые из выходивших в стране книг. Иногда Никита Сергеевич смотрел телевизор. Неожиданно для родных он стал слушать иностранные радиопередачи на русском языке. Часто по вечерам слушал "Голос Америки", Би-би-си, "Немецкую волну", глушение которых не проводилось по его же инициативе. Из этих передач он узнавал о многих событиях в нашей стране и за границей и комментировал их. Искреннее негодование вызывали у него попытки реабилитировать Сталина, которые так настойчиво предпринимались во второй половине 60-х годов. Хрущев неодобрительно отзывался о процессе Синявского и Даниэля и, напротив, с симпатией следил за первыми проявлениями движения диссидентов, которое на ранней стадии шло в русле протеста против частичной реабилитации Сталина. Об академике Сахарове Хрущев говорил с симпатией, вспоминая свои встречи с ним и сожалея о резком конфликте 1964 г., связанном с вопросом о Лысенко. К разоблачению и падению Лысенко Хрущев отнесся спокойно и не пытался защищать лжеученого. Сложным оказалось отношение Хрущева к Солженицыну, о котором шло так много разговоров в 60-е годы. Только теперь Хрущев прочитал роман "В круге первом". Роман не понравился Хрущеву, и он сказал, что никогда не позволил бы его напечатать. Здесь была граница, за которую он не способен был перейти. Он стал более терпимым, но не превратился в сторонника плюрализма в культурной и политической жизни. Однако он не жалел, что помог публикации повести "Один день Ивана Денисовича".

Хрущев часто и с большим уважением говорил о Твардовском, просматривал все номера "Нового мира", читал там повести и романы Ф. Абрамова, В. Тендрякова, Ч. Айтматова, Б. Можаева. Хрущев любил поэзию Твардовского - она была ему понятна. Но Пастернака он принять и понять не мог, хотя и жалел об ожесточенной кампании против него в 1959 - 1960 гг.

Узнав от родных о бегстве на Запад дочери Сталина Светланы, Хрущев не поверил этому. Он давно знал Светлану Аллилуеву, встречался с ней. Для Хрущева казалось очень важным, что Светлана, в отличие от сына Сталина Василия, публично поддержала решения XX и XXII съездов партии и выступила по этому поводу на одном из партийных собраний.

Но, услышав по "Голосу Америки" подробности бегства Аллилуевой, Хрущев был уязвлен и потрясен. Он долго не хотел ни с кем говорить об этом.

Со временем Хрущева стала обуревать жажда деятельности. Неожиданно для родных он увлекся фотографированием. Обеспечив себя фотопринадлежностями, Хрущев добился немалого мастерства в фотографии. Правда, он оставался очень ограничен в выборе объектов. Чаще всего это была сама природа: поле, ветки деревьев, цветы, птицы. Однако и теперь главным увлечением Хрущева оставалось возделывание земли - сад и огород.

Гордостью Никиты Сергеевича стали помидоры. В 1967 г. он сумел вырастить около 200 кустов помидоров особого сорта с плодами до килограмма весом. Хрущев не ленился вставать еще до восхода солнца - в 4 часа утра, чтобы полить эти чудо-помидоры. Большую часть их он не успел убрать, неожиданные ранние заморозки погубили урожай. Хрущев тяжело переживал это стихийное бедствие. Он не мог жить без экспериментов. Так, например, он увлекся гидропоникой, то есть выращиванием овощей без земли. Заказав трубы нужного диаметра, Хрущев, в прошлом опытный слесарь, несмотря на "преклонный возраст" и "состояние здоровья", сам гнул эти трубы и высверливал в них отверстия.

В ПЕРВЫЕ ГОДЫ Хрущев страдал от одиночества, его навещали в Петрово-Дальнем только близкие родственники. Постепенно круг людей, с которыми встречался Хрущев, стал расширяться. К нему приезжали некоторые из пенсионеров, знавшие его еще по работе на Украине. Дважды навестил Хрущева поэт Евтушенко, несколько часов провел в Петрово-Дальнем драматург Шатров, которому Хрущев сказал о своем желании написать мемуары. Шатров был очень удивлен при личном общении как простотой и здравым смыслом Хрущева, так и незнанием некоторых элементарных фактов нашей истории и общественной жизни. Навестила Хрущева приемная дочь Луначарского Ирина Анатольевна. Именно Хрущев разрешил открыть в Москве музей-квартиру Луначарского, о чем давно и бесплодно хлопотала семья наркома.

В соседнем поселке имелся дом отдыха, и Хрущев часто заходил на его территорию. Его сразу же окружали отдыхающие, и их беседы затягивались порой на несколько часов.

Кроме соседнего дома отдыха, Хрущев во время своих прогулок заходил и на поля близлежащих колхозов и совхозов. Однажды он заметил небрежно и плохо возделанное поле. Он попросил позвать бригадира, который пришел вскоре с председателем артели. Хрущев довольно резко, но справедливо начал ругать их за плохую агротехнику. Руководители колхоза сначала немного растерялись, но затем председатель колхоза, задетый, видимо, не столько резкостью, сколько справедливостью замечании, грубо ответил Хрущеву, что он, дескать, уже не глава правительства и нечего ему вмешиваться не в свои дела.

Хрущев долго затем переживал этот эпизод как большую неприятность. Однако в целом отношения Хрущева с колхозниками и рабочими соседних деревень были хорошими.

Однажды в соседнее село приехали крестьяне из другой области. Узнав, что рядом на даче живет Хрущев, они подошли к забору. Сделав что-то вроде подставки, они заглянули через высокую ограду. Хрущев в это время что-то делал на своем огороде.

- Не забижают ли тебя здесь, Никита? - спросил один из стариков.

- Нет, нет, - ответил Хрущев.

При выборах в Верховный Совет или местные Советы Хрущев приезжал в Москву. Он всегда принимал участие в голосовании по месту прописки Участок, где Хрущев был зарегистрирован как избиратель, заполнялся в день выборов иностранными корреспондентами, которые приезжали посмотреть на Хрущева и задать ему несколько вопросов. Но теперь он избегал пространных разговоров с корреспондентами.

75-летие Хрущева прошло в стране незамеченным. Правда Хрущев получил из-за границы много телеграмм, в том числе от де Голля, английской королевы, от Яноша Кадара.

С годами Хрущев стал более критически относиться к себе и своей деятельности. Он признавал немало своих ошибок. Но и здесь имелась граница. На многие упреки он отвечал твердо, что так должен был поступить коммунист и что он умрет как коммунист. Представление о том, каким должен быть настоящий коммунист, сложилось у него в 20-е годы.

В 1967 г. у Хрущева про изошел первый поело отставки конфликт с властями. Во Франции был показан небольшой телевизионный фильм о том, как Хрущев проводит свое время на пенсии. С одним из родственников к Хрущеву приходил кинорепортер с небольшой кинокамерой. Это вызвало недовольство. Была заменена охрана дачи, а ее прежние работники понесли, вероятно, наказание за недостаток "бдительности". Хрущева пригласил к себе член Политбюро и секретарь ЦК КПСС Андрей Кириленко. В прошлой секретарь Одесского обкома партии, Кириленко был обязан своим выдвижением именно Хрущеву. И вот теперь Кириленко начал грубо выговаривать Хрущеву, заявляя при этом:

- Вы еще слишком хорошо живете.

- Ну и что ж, - ответил Хрущев, - вы можете отобрать у меня дачу и пенсию. Я могу пойти по стране с протянутой рукой. И ведь мне-то подадут. А вот тебе не подадут, если ты пойдешь когда-либо тоже с протянутой рукой!

60-Е ГОДЫ были десятилетием мемуаров. Хрущев с интересом читал издававшиеся в СССР мемуары, иногда критиковал и поправлял авторов.

Огорчили его изданные в 1969 г. мемуары Г. К. Жукова. Жуков часто встречался с Хрущевым и до войны, и в годы войны. Жуков стал командующим Киевским военным округом, когда Хрущев возглавлял партийную организацию республики. Но Жуков ничего не писал о встречах с Хрущевым, ограничившись упоминанием, что как глава округа он "счел своей обязанностью представиться секретарям ЦК КП Украины... и встретил самое доброжелательное отношение".

Ничего не писали о Хрущеве и авторы других мемуаров, опубликованных после 1964 г., хотя они стали много и охотно писать о своих встречах и беседах со Сталиным. Если же речь шла о Хрущеве, то он превращался в анонимного "секретаря ЦК". Все это лишний раз укрепляло Хрущева в мысли о написании собственных мемуаров. Это желание становилось все сильней. Хрущев не любил писать лично, он привык диктовать. Поэтому он обратился в ЦК с просьбой выделить для него машинистку-стенографистку. Просьбу отклонили, однако Хрущев был не из тех людей, которые отступают в подобных обстоятельствах.

Он начал надиктовывать свои воспоминания на магнитофон. Это были первые наброски, черновики, записи, которые велись без определенного плана и без заботы о литературной форме. Работа становилась, однако, все более интенсивной, она увлекла Хрущева. Создавалась определенная система. С пленки черновики записей перепечатывались на бумагу специальной машинисткой. После этого записи редактировались, приводились в порядок, располагались в соответствии с хронологией и снова перепечатывались. Хотя Хрущев наговорил на пленку около 180 часов, это являлось только началом.

И вдруг "сенсация" - в США вышел в свет первый том мемуаров Хрущева. Через несколько лет там издается и второй том. Из объяснений издателя стало ясно, что он получил в свое распоряжение не отредактированную рукопись, а магнитофонную пленку с голосом Хрущева. Каким образом эта пленка попала за границу, если первоначальная запись продолжала храниться в семье Хрущева? Значит, имелась и вторая запись, вторая пленка. Но кто ее делал и где?

Во всяком случае, публикация первого тома мемуаров Хрущева явилась не только сенсацией для Запада, но неожиданностью и для самого Никиты Сергеевича. Эта публикация была объявлена фальшивкой. Хрущев был вызван в ЦК КПСС к председателю Комитета Партийного Контроля и члену Политбюро Арвиду Пельше. Разговор оказался резким. Хрущев здесь же написал краткое заявление, которое на следующий день появилось в газетах. Впервые с осени 1964 г. в печати появилось имя Хрущева. Никита Сергеевич решительно отрицал, что он передавал какому-либо издательству свои мемуары, и осуждал их публикацию. Однако в заявлении не отрицался сам факт существования мемуаров.

ЕЩЕ ЛЕТОМ 1970 г. у Хрущева произошел первый сердечный приступ, и он на несколько недель попал в больницу. Осенью начались переживания по поводу мемуаров. Очевидцы рассказывали, что Хрущев вышел из кабинета Пельше, держась за грудь. Здоровье Хрущева пошатнулось, и он уже не возобновлял работы над своими воспоминаниями.

С наступлением теплых дней 1971 г. Хрущев все меньше работал и на своем огороде. Порой он по нескольку часов сидел неподвижно в своем кресле. В начале сентября Хрущев навестил дочь Раду и зятя Алексея Аджубея на их даче. Вместе с садовником (и охраной) Хрущев пошел в лес. Он порывался собирать грибы, но быстро устал. Потом ему стало плохо, он попросил садовника принести с дачи раскладной стул и долго сидел в лесу. Вскоре он уехал в свой дом в Петрово-Дальнем. Сердечный приступ не проходил, и родные по настоянию врачей положили Никиту Сергеевича в больницу. На следующий день он скончался. Это произошло днем 11 сентября 1971 г, Хрущеву шел 78-й год.

Слухи о смерти Хрущева несколько раз возникали еще в те годы, когда он находился у власти. Однажды сообщение о его смерти было опубликовано в нескольких иностранных газетах. На следующий день Хрущев провел небольшую пресс-конференцию и шутя сказал:

- Когда я умру, я сам сообщу об этом иностранным корреспондентам.

Однако теперь ни жена, ни дети Хрущева не смогли сразу же сообщить друзьям о его кончине. Советские люди ничего не узнали о смерти Хрущева ни вечером 11 сентября, ни в течение всего дня 12-го. Лишь утром 13 сентября, в день похорон, в "Правде" появилось краткое сообщение:

"Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР с прискорбием извещают, что 11 сентября 1971 года после тяжелой, продолжительной болезни на 78-м году жизни скончался бывший Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущев".

Никакого некролога напечатано не было, не сообщалось также о месте и времени похорон.

КОНЕЧНО, от родных и близких Хрущева многие люди в Москве узнали о его смерти еще до сообщений газет. Стало известно, что похороны будут проходить в 12 часов дня на Новодевичьем кладбище. Уже с раннего утра сюда стали подходить люди. Преобладали пожилые, но много было и молодых. Я также подошел к Новодевичьему монастырю к 10 часам утра. Среди собравшихся имелось немало знакомых мне старых большевиков, вернувшихся в Москву из лагерей после XX съезда партии. Однако еще раньше на всех подходах к кладбищу появились усиленные наряды милиции и людей в штатском, монастырь и кладбище были оцеплены войсками внутренней охраны. Никого не пропускали, а на воротах висела большая надпись: "Санитарный день".

Около половины двенадцатого в оцеплении раздались какие-то команды, и милиция быстро освободила от людей проезжую часть улицы. Показалось несколько мотоциклистов, но не со стороны Погодинской или Пироговской улиц, а снизу, со стороны набережной. Московские набережные всегда малолюдны, и маршрут траурного кортежа был определён так, чтобы не привлекать внимания.

Конечно, все журналисты, оказавшиеся на похоронах, описали это событие в своих репортажах. Корреспондент "Вашингтон пост" Роберт Кайзер, например, писал:

"Я присутствовал на похоронах Хрущева. КГБ постарался, чтобы простых граждан не подпускали к Новодевичьему в тот сырой и серый осенний день. Были только переодетые агенты, иностранные журналисты, родственники и несколько близких друзей. Из новых правителей не пришел никто, но ЦК и Совет Министров сообща прислали большой венок. Прислал венок и Анастас Микоян, тихо живущий в почетной отставке. Преемники Хрущева явно хотели, чтобы проводы его из этого мира прошли как можно незаметнее.

Однако некоторый драматизм в событие удалось внести 36-летнему сыну Хрущева Сергею, работающему инженером. Вскоре после того, как открытый гроб установили на платформе возле могилы, Сергей поднялся на кучу вырытой земли и обратился к толпе с речью. Мы все стояли неподалеку в узких проходах между соседними могилами.

- Мы просто хотим сказать несколько слов о человеке, которого хороним сейчас и которого оплакиваем, - начал он.

Потом замолк на минуту, собираясь с силами. Губы его дрогнули. "Небо плачет вместе с нами, - сказал он (закапал мелкий дождь).

- Я не буду говорить о великом государственном деятеле. В последние дни газеты всего мира уже высказались об этом. Я не буду оценивать вклад, который внес Никита Сергеевич, мой отец. Я не имею права на это. Это дело истории... Единственное, что я могу сказать, - что он никого не оставил равнодушным. Есть люди, которые любят его, есть и такие, которые его ненавидят. Но никто не мог пройти мимо него, не обернувшись... От нас ушел человек, имевший полное право называться человеком. К сожалению, настоящих людей среди нас немного...".

Когда все, кто хотел, прошли мимо гроба, плачущая жена Хрущева коснулась рукой лба своего мертвого мужа. Остальные родственники сделали то же самое. Затем рабочие закрыли гроб и заколотили его. Над могилой стоял человек с красной подушечкой в руках, к которой были приколоты все 27 хрущевских наград, в том числе и самые высшие. Гроб опустили в могилу".

Следует привести еще одно воспоминание - Эрнста Неизвестного. Он позднее писал:

"После похорон Хрущева ко мне приехали сразу два человека - это был сын Хрущева Сергей, с которым я до этого не был знаком, и сын Микояна, тоже Сергей, с которым я дружил и который поддерживал меня в самые трудные дни. Они вошли, осмотрелись и долго мялись. Я сказал: "Я знаю, зачем вы пришли, говорите". Они сказали: "Да, вы догадались, мы хотим поручить вам сделать надгробие". Я сказал: "Хорошо, я соглашаюсь, но только ставлю условие, что я буду делать, как считаю нужным". На что Сергей Хрущев ответил: "Это естественно". - "Я считаю, что художник не может быть злее политика, и поэтому соглашаюсь. Вот мои аргументы. А какие у вас аргументы: -почему это должен делать я?". На что Сергей Хрущев сказал: "Это завещание моего отца".

Открытие памятника происходило под дождем в одну из годовщин смерти Хрущева. Были все члены его семьи и корреспонденты, была охрана. Никого не пускали на кладбище.

В день своего 70-летия, после вручения ему знаков отличия Героя Советского Союза, Н. С. Хрущев выступил с краткой речью, в которой сказал:

- Смерть для некоторых политических деятелей иногда наступает раньше их физической смерти.

Он не подозревал, что скоро это произойдет с ним самим.

ХРУЩЕВ потерял свою популярность еще в последние годы власти. И в годы его вынужденной отставки не было в стране ни одной общественной группы, которая хотела бы его возвращения. В эти годы он, в сущности, перестал существовать как политически значимая фигура. Однако в последние 10 - 15 лет интерес к личности и политической деятельности Хрущева непрерывно растет. Растет и понимание непреходящего значения того коренного поворота в политике КПСС, Советского Союза и всего коммунистического движения, который связан с именем и деятельностью Хрущева. При всех своих недостатках, Хрущев оказался единственным человеком в окружении Сталина, способным произвести этот поворот. В годы его власти в СССР было реабилитировано более 20 миллионов человек, хотя многие из них посмертно. Это одно перевесит на весах истории все недостатки и "грехи" Хрущева.

Смотрите также: