Несколько лет назад Москва, как и сегодня, отчаянно "трещала" от квартирных краж. Гастролеры и местные домушники выбивали и отжимали двери, подбирали ключи к сложнейшим замкам, проникали в квартиры через окна и форточки (так называемые "форточники"), выносили все ценное или на выбор... Был среди них некий Дмитрий В.
Менее чем за десять дней он и его приятель совершили 163 кражи, основательно "пощипав" город-герой. Это был рекорд. Оба получили сроки и убыли в "места не столь отдаленные".
Сегодня в Москве, да и не только здесь те же проблемы. Все так же трещат квартиры, все так же ломают форточки... А Дмитрий В. вновь на свободе и впервые в своей воровской жизни дает интервью журналисту, а не следователю.
- Сколько раз вы судимы?
- Четыре. Первые два - по малолетке, остальные - в зрелом возрасте.
- Что такое, на ваш взгляд, "зрелый возраст"?
- Я - вор. А значит, у нас - как на фронте - год за пять. Зрелый возраст для нас - это лет с 20 и до упора.
- Часто приходится слышать, что воры называют себя "вор в законе". Вы тоже "в законе"?
- Не верьте в это. Кавказцы, особенно что помоложе, любят себя так именовать. "Вор в законе" - это как орден. Его надо заслужить, и не всякому дано... Во-первых, настоящий вор никогда на "мокруху" не пойдет, если только не надо защитить свою честь, во-вторых, о том, кто он, никогда вслух не скажет. Это о нем другие говорят. В-третьих, он специалист своего дела, с ментами не знается, семьи, как правило, не имеет и числится в большом авторитете. На зоне, если и работает, то на непыльной работке. Да мало ли качеств...
- А что вам мешает приобрести эти качества?
- Характер не тот. Я - "мужик". Мне только воля нужна, а остальное сам добуду.
- Что изменилось в вашем деле за эти годы?
- Когда эта ваша перестройка началась, я на зоне был. Вышел и чуть не сдох с голоду. Денег не хватило даже на билет до Москвы, а уж чтобы пожрать, то тут и не думай. Никогда не был "майданником", то есть в поездах не воровал. А пришлось увести кошелечек. Было там всего рублей сто пятьдесят, но на два бутерброда хватило. Чуть не попался. "Бомбить" хаты стало сложнее, Я ведь как работал - на подборе ключа. А теперь "упакованные" хаты так запирают, что ни плечом, ни ломом и уж тем более ключом не возьмешь. Пришлось переучиваться. А это - время... У нас же время - деньги в буквальном смысле. Зато если в такую хатку заглянешь, пустым не уйдешь.
- В милиции мне говорили, что вы были крупным мастером по "пятиминуткам", то есть по кражам, совершаемым за короткий период и как бы на скорую руку. Сейчас с этим как?
- Самое милое дело. Раньше с "пятиминутки" больше двух пятихаток (пять сотен. - Ред.) не возьмешь, а теперь все так подорожало, что это и не деньги даже. Меньше пяти кусков - кошка не ходи (меньше, чем за пять тысяч, делать нечего. - Ред.). Так два-три скачка сделал с утра до обеда - и ужинаешь в ресторане. Опять же менты мух ловят. Раньше нет-нет да словит кто-нибудь бдительный, а теперь хоть криком кричи - ни тебе милиционера, ни сыскаря. Даже нюх терять стал... Никакой, можно сказать, остроты чувств при работе.
Вот, правда, если заметут, то отходят так, что потом хоть в санаторий ленинского ЦК ложись - кровью харкать будешь. Раньше боялись, а теперь - им черт не брат. Злые, как собаки.
- Вас часто допрашивали, а в протоколах, прежде чем отвечать на вопросы следователя, надо заполнить анкету. Давайте упустим первый пункт - ФИО и начнем со второго: где и когда родились?
- В 1959 г. на зоне, в поселке Явас. Есть такое место в Мордовии. Мать "парилась" за кражу, а отца не знал.
- Что ж, выходит, ее беременной осудили?
- Нет. Там понесла. Вроде, говорят, вертухай какой-то папашей моим был. Меня сразу в ясли, а потом в Москву, в детский дом. До восьмого класса доучился и первый срок получил за гоп-стоп (разбой или грабеж. - Ред.). Вышел через год, а еще через три месяца опять замели - кражи из квартир советских граждан.
- Вы работали когда-нибудь?
- А что же, у меня не работа, что ли? Бизнес. А так, чтобы на дядю или советскую власть горбатиться, то это не для меня - сразу здоровье подведет.
- Слышал я, что, когда вас в начале восьмидесятых задержали за более чем сто шестьдесят краж, с вами был напарник. Кто он?
- Мой друг. Мы любили друг друга.
- Говорят, что за такую любовь "на зоне" ложки дырявят, отдельные нары с занавесочками делают...
- Врут. Это как себя поставишь. Главное не сучиться (не доносить - Ред.). Мой друг, ему тогда было семнадцать лет, благодаря моим показаниям получил год условно. Потом виделись пару раз, но у него своя жизнь, а у меня своя.
- Потерпевших-то не жалко?
- Чего их жалеть-то! Меня кто жалеет? Всю жизнь по ночлежкам да по подвалам.
- Что вы будете дальше делать, опять воровать?
- Если к себе в редакцию журналистом не возьмете, буду воровать. Жить-то надо! Тут люди с профессией без работы ходят, а мне-то уж и подавно ничего не светит. А если вас спросят в милиции, кто вам интервью давал, то я от всего откажусь. Вот вас тогда потаскают!
Допрос вел А. БИНЕВ.