Тетя Шура живет меж двух городов - Армавиром и Смоленском. И первый не бросишь, могила сына тянет, и второй не кинешь - дочка с внуками ждут. Хоть и тесно у дочери в Смоленске, квартирка маленькая, двухкомнатная, однако бабушке все рады. Хоть как, а поможет, приготовит что, внука, Валюшу из школы встретит, внучку, Тонечку - из садика приведет. Да и зять хороший, никогда с ним не ссорилась, не из-за чего. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Но, по правде говоря, тесно. Конечно, тесно - сорок три метра на пять человек. Не разгуляешься. А как хотелось помочь! Ах, какие планы были! Ведь думала-то армавирскую квартиру продать, а деньги поровну - невестке, вдове сына, и дочке - на обмен с доплатой. Но человек предполагает, а Господь располагает. Сколько себя тетя Шура помнит - ни разу в ее сторону не расположил. С самого рождения все у нее сикось-накось.
Детство
РОДИЛАСЬ Александра Петровна Штырова, урожденная Новикова, в 1938 году в станице Зеленчукской Краснодарского края через пять месяцев после смерти отца, восьмым ребенком в семье. Отец умер от тифа в тюрьме, числился врагом народа и шпионом, поскольку выписал из Америки пособие по разведению бройлеров. Когда маленькая Шурочка дифтеритом заболела, да все же выздоровела, мать не слишком этому факту обрадовалась. Есть-то было нечего совсем, подаяния просили. И от голода решилась тогда мама на крайнее средство - продала дом, на вырученные гроши купила корову и ушла в горы со всем своим выводком, а старшему сынку только-только тринадцать стукнуло. На пустом месте выкопали землянку, жили молоком, грибами да ягодами, голодали и холодали, а все же все уцелели. Только вот образования детям дать не получилось - тетя Шура, например, окончила четыре класса, и то урывками. Все Новиковы числились в колхозе, работали, как каторжные, за "палочки" - трудодни, а из них супа не сваришь.
Свое гнездо
СТАРШАЯ сестра подала остальным детям пример - завербовалась на Север, шабашить. Пятнадцатилетней, прибавив себе возраст, Шурочка первый раз поехала с ней вместе. Год поработала - из воспалений легких не вылезала, после Краснодарского края климат не подходил. Вернулась, правда, уже не в станицу - в Армавир, встала на учет на биржу труда. Никакой работы не боялась: грузить так грузить, дороги мостить - так дороги, шпалы ворочать - так шпалы. Комнатку снимала. Там и повстречала свою судьбу. Племянник квартирной хозяйки Алексей стал за ней увиваться. Репутация, правда, у парня была не больно хороша - гулена, говорили, да выпивоха. Только ведь годы идут - провыбираешься, на бобах останешься. Почти тридцать! Пора гнездо вить.
Расписались они по беременности. Ирочка маленькая родилась, радость-то какая! Только, не зря говорят, что горбатого могила исправит. Это точно об Алексее! Ничего в нем семья не изменила - как без нее пил-гулял, так и при ней продолжил. Зарабатывал хорошо - водителем на междугородних автобусах, да денег от него не много видали. И самого его тоже. Как говорится, больше уходил, чем приходил. А тетя Шура думала: "Образумится, повзрослеет!" И свекровь тоже уговаривала: "Потерпи! Он не злой, только безалаберный. Нехорошо женщине без мужа!" Вот и ждала, терпела, прощала. И когда второй раз забеременела - ребеночка оставила. Такой Виталик славный получился. Домовитый, с детства хозяйственный, матери помощник, и девочка тоже умненькая, рукодельница, музыкальная очень, в школе училась хорошо! А еще одна радость - наконец свою квартиру кооперативную купили, из съемных углов выбрались. Деньги достались от продажи дома, принадлежавшего умершей старшей Шуриной сестре. Ничего, что квартирка на окраине, на первом этаже, санузел совмещенный, комнаты смежные, кухня четыре метра... Ничего! Гнездо, вожделенное гнездо! Только муж, будто этого дожидался, ушел окончательно. Поплакала Александра Петровна и стала сама детей растить, в люди выводить. Работала на мебельной фабрике, здоровье совсем потеряла - гипертония, язва, сердце, ноги отекают, но детям - все, что можно! Подрабатывала - шить хорошо научилась, и себе, и по заказу. Ирочка, умница, в Ростове институт престижный закончила, по распределению в Смоленск попала, прижилась, замуж вышла. Виталик в армии отслужил, вернулся цел и невредим, водителем в автобусный парк устроился.
А что бывший муж? Да Бог с ним, с мужем! Он с тех пор еще не то трех, не то четырех жен поменял, одна другой моложе. Ничего, дети радуют, и внучок долгожданный появился, такое солнышко у Ирочки засияло, Валюшенька, красавчик. А тут и сынок жену молодую привел. Сама она из станицы, восемнадцать лет, в Армавир приехала в техникум поступать, все на Виталькином автобусе каталась. Ну и докаталась. "Третий месяц беременности, - говорит, - женись!" Он и женился. Съездила тетя Шура к дочке, первые месяцы молодой матери помогла, вернулась, сыну свадьбу справила, опять к дочке кинулась, внучка тетешкать. И тихонько на жизнь свою дивилась - столько радости подряд ни разу не было!
Крах
КОНЧИЛОСЬ ее счастье одним маленьким листочком бумаги с казенным штемпелем. Десять раз прочитала, пока страшный смысл дошел. "Срочно выезжайте. Трагически погиб Виталий". Как добралась до Армавира - почти не помнит. Какие-то люди давали сердечные капли, кто-то тащил с поезда на поезд, ничего не видела от слез, ноги отказали - висела на дочке, а у той на руках полугодовалый Валюшка.
Нелепость, такая нелепость - один армянин по чепуховому поводу поссорился с кем-то из шоферов автопарка. Завязалась драка, армянин сходил за ножом и пырнул первого попавшегося - Виталика. Такого спокойного, такого флегматика, да он в жизни ни с кем не ссорился! Внутреннее кровотечение не сумели остановить, и погиб ее сынок, умер на руках у своего непутевого отца! Через месяц после гибели Виталия невестка родила мальчика. Так хотелось в нем видеть продолжение покойного сына, но на внука порадоваться почти не пришлось - юная вдова увезла его к своей родне, в станицу.
Никакого добра, кроме квартиры, за жизнь свою Александра Петровна не нажила, и надумала она продать ее, чтоб деньги пополам поделить между дочкой и невесткой. Ира обрадовалась - мама с ней жить будет, отвлечется от своего горя, а то вся черная стала, целые дни на холмике у сына проводит, сердечные приступы один за другим. А вот невестка совсем не обрадовалась. И... подала в суд на свекровь, на неправильную приватизацию, дескать, не учтены интересы ребенка. И решил суд в ее пользу. А что, ведь, правда - формально не учтены! Квартиру расприватизировали, жить, конечно, выигравшая сторона там не стала - зачем? Ведь есть прекрасный дом и хозяйство, одним задом на двух стульях не усидишь. Только попыталась замок врезать в дверь отсуженной комнаты. Но это по закону нельзя - комнаты-то смежные! И по Виталику вдова не долго горевала. Быстренько второй раз замуж вышла, второго ребеночка родила и в ту же квартиру прописала. Правда, нужно отдать невестушке должное - почти по месту прописки не появляется. Ну, так - раз в полгода заглянет, спросит Александру Петровну: "Ты как, еще не сдохла? Пора бы, пора..." И уедет к себе в станицу.
И еще одна беда догнала тетю Шуру. Бывший муж, с которым их общее горе ну не то чтоб сблизило, но как-то примирило, объединило над гробом сына, после поминок так и не вышел из алкогольного штопора. И однажды просто пошел в соседнюю комнату и там повесился.
Нет у тети Шуры ни на кого обиды. Всем она все простила. За самоубийцу молится - ведь в церкви-то за него нельзя службу заказать. Так она сама. И за невестку молится, и за Виталькиного сынка, растущего в чужой, да что уж там - враждебной семье. Видеть ей его не дают. И дочери помогает изо всех сил. Внуки, Валюша и Тонечка, души в ней не чают. Только и просят по телефону: "Бабуля, приезжай скорее!" Она приезжает. Поживет, поможет - и опять в Армавир. День рождения, день смерти сына - надо быть там. Больше за родной могилкой присмотреть некому.
Жизнь ее теперь - в поездах. В Смоленск, из Смоленска. Ехать долго. Разговорится с попутчиками, всю свою жизнь им обскажет. И каждый раз одно и то же спрашивает: "Как же так получается, что мне одной столько бед досталась?" Ни разу ей на этот вопрос никто вразумительно не ответил. Все на небо кивают, мол, так Богу угодно, терпи, мать! Она и терпит. А что еще осталось?