"Недавно я выписался из психиатрической больницы. Нет, не подумайте, что я - псих какой-нибудь. Просто жизнь довела. Скажете, в шестнадцать-то лет и уже довела! Представьте себе, за последний год с небольшим я, мама, двое моих братишек и сестренка уже пять раз переезжали с квартиры на квартиру. Стоит нам начать обживаться на новом месте, как нас опять выгоняют. Моя сестренка Наташа, ей четырнадцать лет, от такой жизни уже получила инвалидность. Двое моих братишек пока еще держатся, но кто знает, что будет дальше. Степан тоже уже нервничать начинает. Очень жалко маму... Мы как будто везде чужие и как будто не имеем права на жизнь..."
/из письма Сережи Б. 16 лет, г. Москва/
ПРОЧИТАВ это письмо до конца, я поехала по обратному адресу, указанному на конверте. Очередная квартира, которую снимала Сережина мама, оказалась в микрорайоне Новые Черемушки. Дверь открыл сам Сережа, коренастый парень с очень грустным и несколько подавленным выражением лица.
- Мамы нет, она уехала уроки давать, - сказал он недружелюбно, но, узнав, что я не к маме, а к нему, пригласил посмотреть квартиру. В двух небольших комнатках стояли пять раскладушек, лежали вповалку велосипед, гитара, аудиокассеты, книги, рисунки, рукописи. Но как самая большая гордость, вычищенное до блеска и без единой пылинки стояло у стены старенькое пианино.
- Это Степан с Арсением играют, - пояснил Сережа, заметив, что я рассматриваю инструмент. - Арсений еще и на скрипке играет, Степан - на гитаре. Скрипки у нас, правда, нет. А сами ребята пока на улице, скоро придут. Поэтому извините, но мне сейчас надо ужин для них приготовить, так что пойдемте на кухню.
В крохотной кухоньке из мебели стоял только маленький столик, а все продукты хранились на полу, в банках, пакетиках, мешочках.
Я не знала, как начать разговор, но Сережа быстро пришел мне на помощь:
- Видите, какая у нас теснота, разве в таких условиях можно сосредоточиться, чтобы нормально жить и учиться? Братья шумят, меня это раздражает, и я их поколачиваю. Из-за этого у нас скандалы с мамой. Но у меня же нервы не железные. Приходят сюда то бывшие хозяева квартиры, то те, которые должны вселяться, то милиция, то Омон, все выгоняют, выгоняют. Мне эти повседневные скитания уже так надоели...
Недавно снимали квартиру, так мама там за парализованной старушкой ухаживала. Всем надо было на цыпочках ходить. Потом жили в одной коммуналке, в другой, в гостинице... В больнице я только отдохнул. Там хорошо было, и мама навещала. Только жаль, что школу пропускал... В новую школу поступил, хорошую такую... А так живешь и даже не знаешь, где завтра жить будешь...
За разговором Сережа сварил макароны. Тут и Степан с Арсением с улицы возвратились. Обступив стол, на ходу поели и - скорей к пианино.
- Я первый, - сказал Арсений. - Нет, я! - возразил Степан.
- Ладно, - говорю, - Степан, ты постарше, давай мы с тобой поговорим, а Арсений пусть пока поиграет.
- Да я просто хотел показать Вам, как у меня "Лунная Соната" Бетховена получается. Но могу и потом показать.
- Можешь, - спрашиваю, - о своей жизни что-нибудь рассказать?
- Да что про нее рассказывать! - отмахнулся Степан, - переезжаем, переезжаем... В одном районе себе друзей завел, в другом уже трудно. В одном хорошие соседи, в другом вообще жить невозможно. Хорошо бы жить на одном месте, чтобы никто не беспокоил.
- Да, - поддержал братишку оторвавшийся от пианино самый младший Арсений. - Хорошо бы жить в светлой комнате... У нас есть фея с бумажными крыльями. Ее Наташа нарисовала и вырезала для нас. Вот мы все время просим фею, чтобы она подарила нам большую светлую комнату. Хотите, я вам фею покажу?
И Арсений повел меня в самую маленькую комнатку. Когда дети были поменьше, и страх нового переезда в неизвестно куда начинал их пугать, они вместе с мамой и Наташей вырезали маленьких фей с бумажными крыльями и просили у своих воображаемых сказочных спасительниц перенести их в страну счастья. И, не произнося ни слова, каждый представлял себе страну счастья в виде уютной кроватки, своего уголка для игр и окна с цветами на подоконнике. Где будет спокойно, легко, и никто никогда не прогонит. Где они снова, как в далеком детстве, станут сочинять с мамой стихи.
Фея с бумажными крыльями до сих пор сохранила свою жизнь. Она зацепилась крыльями за стены новой чужой комнаты и вопреки своему неустроенному существованию, держит в руках страничку с радостными стихами, которые они когда-то вместе сочинили.
Печки плавают в пруду,
Как большие пароходы.
Очень жаркая погода,
Вот и плавают в пруду.
- Но такого не бывает:
Печки булки выпекают!
- Мама, отвори заслонку:
Булка поплывет к ребенку!
Творчество - это лекарство от суровой жизни. Я поняла это еще до того, как пришла их мама, Ирина Владимировна.
- Будем курицу в духовке запекать! - обрадовались дети, заглядывая в пакеты с едой. Им еще не понятна цена приобретения курицы. Пока не понять, что матери, для этой покупки, пришлось съездить на другой конец Москвы, провести необыкновенно полезное и интересное занятие по русскому языку с чьим-то страдающим плохой грамотностью ребенком, потом пройти по магазинам, потом - снова дорога, другой конец Москвы. А потом, когда дети будут накормлены и улягутся спать, найти силы, чтобы написать статью для газеты. И уж совсем заполночь родятся стихи:
За руку по городу води,
Родилась вчера я и не знаю,
Отчего это красны трамваи
С циферками на груди.
Отчего черны прохожих лица
С циферками вместо глаз,
И бела одна кровать в больнице,
Объясни - я только родилась...
ИРИНА Владимировна - поэтесса, член Союза литераторов, журналист. После окончания Московского Государственного Университета вышла замуж за человека, который скрыл от нее свою болезнь. Когда родился второй ребенок, он признался, что дети его раздражают и вообще ему с ними в однокомнатной квартире тесно. Тогда Ирина решила не мешать спокойствию психически нездорового человека, взяла детей и отправилась странствовать по московским квартирам в надежде найти защитника, опору и завести новую семью. Она родила Степана, потом Арсения. Но папа первого сразу отказался от такой обузы и скитальческой жизни. Отец Арсения, пожив с Ириной Владимировной пять лет, но детей так и не усыновив, уехал за границу в поисках лучшей жизни, оставив любимой женщине самой разбираться в своих проблемах и бороться с трудностями.
А Ирину же Владимировну при всяких походах по инстанциям насчет квартиры удивленные начальницы спрашивали: "А откуда, мол, еще двое детей взялось?"
- С этой квартирой у вас, получается, самозахват вышел? - спрашиваю я Ирину Владимировну.
- Невольный самозахват. Попали, как в ловушку. Сняла квартиру, заплатила деньги, завезла кое-какую мебель, а через месяц человек со смотровой приходит. Оказалось, что эта квартира была "зависшей" в муниципалитете.
Одни выехали, другие еще не въехали. Родственники бывших владельцев воспользовались ситуацией.
- Вам официально отказали в жилье?
- Да. Теперь в суде будет дело рассматриваться.
- Надеетесь на положительный исход?
- Очень неожиданно в мэрии сказали, что в моей ситуации, когда дети, рожденные в Москве и прописанные в Москве, оказались на улице - это нонсенс. Это меня немного успокоило, хотя в мэрии также предположили, что суд может дать и отрицательный ответ, "тогда будем в административном порядке решать Ваш вопрос".
- Вот увидишь, мама, вселят нас обратно к отцу, - вмешался в разговор Сережа, - а там нам всем даже встать негде, так что будем у отца под столом спать...
- Да что ты, Сережа, - успокоила его мама, - пообещали, что нас из этой квартиры не выгонят, пока свою не получим.
- Выгонят, выгонят, а мне опять вместо школы в психушку придется... - с раздражением сказал Сережа и хлопнул дверью.
Через две недели после нашей встречи Ирина Владимировна позвонила мне и сказала:
- Сережа как в воду глядел. Нас не то, чтобы выгнали, а в организованном порядке вселили по месту прописки к бывшему мужу, от которого 12 лет назад я ушла с детьми. Там комната 18 метров вся мебелью заставлена. Так что Арсений со Степаном и впрямь теперь под столом спят. А пианино наше пришлось на старом месте оставить. Жалко пианино.
МЫ УБИЛИ НАШЕГО РЕБЕНКА