Среди моих боевых наград самая дорогая для меня - медаль "За победу над Японией". На обратной стороне дата "3 сентября 1945 года".
В 1943 году я, озорной пятнадцатилетний украинский паренек, прибавив себе два года, стал моряком Тихоокеанского флота.
Мой очерк "Последний десант", в котором мне довелось принимать участие, - всего лишь один эпизод в войне с Японией. Если опубликуете его, это будет дань памяти морякам - героям Краснознаменного Тихоокеанского флота тех далеких героических лет. Жизнь сложилась так, что с 1993 года я постоянно живу в Австралии - в Сиднее.
Скучаю? Счастлив? На этот нелегкий вопрос отвечу так: те далекие, боевые сороковые были... лучшими!!!
От Валентина Школьного, участника Великой Отечественной войны, члена союзов журналистов России и Москвы, члена творческого Союза художников России и Международной федерации художников
Шел 1945-й год. Советский солдат расписался на стенах Рейхстага. Фашизм сломлен. Обмотанный в ковер труп Гитлера сожжен на задворках рейхсканцелярии. На Красной площади Москвы с триумфом прошел Парад Победы. 6 августа, выполняя приказ президента США Трумэна, над японским городом Хиросима с американского бомбардировщика Б-29 была сброшена на парашюте атомная бомба. 9 августа, верное своему союзническому долгу и потсдамскому соглашению, советское правительство объявило войну империалистической Японии.
...Я СДЕЛАЛ неосторожное движение и, сам того не желая, разбудил спящего Антона.
- Что? Уже?!
- Спи... спи... еще рано.
Антон сладко потянулся и вновь распластался на жестком рундуке.
А мне не спалось. Да какой уж тут сон, когда предстоит такое... Подхватив карабин и переступая через спящих матросов, поднялся на верхнюю палубу.
Татарский пролив пробуждался от ночи. Смешанный с дождем ветер свистел в сигнальных вантах. Прислонился к мачте. Натянул до самых ушей бескозырку. Решил закурить. Но в карманах бушлата вместо папирос лежали патроны. Стоя на продуваемой холодным ветром палубе, спросил себя: "Трусишь?" - и честно ответил: "Самую малость... Только умирать не хочется... Совсем не хочется. Но почему ты должен умереть? Ничего, ничего с тобой не случится... А если пуля в глаз? Наверное, больно, когда в глаз. Ерунда! Ну с чего ты взял, что именно в глаз? Конечно, стрелять придется. Не на прогулку идем. Интересно, а какие из себя самураи? Узкоглазые, очки носят? Должно быть, хорошо стреляют. Не паникуй! Ты тоже неплохо стреляешь..."
А ПОТОМ я вспомнил, как начиналось сегодняшнее утро. После малой приборки на корабле раздался громкий бой колокола. Большой сбор. Выстроились по боевым частям. Стоим молча. Ждем. Появился командир корабля. Рядом с ним - незнакомый офицер. Пристально всматриваясь в наши лица, они медленно двигались вдоль строя. И тут, когда командир поравнялся со мной, мы встретились взглядами. Кажется, я улыбнулся. Нутром почуял, сейчас-сейчас должно произойти что-то особенное, важное. И оно случилось! Задержав на мне взгляд, командир произнес:
- Матрос Школьный.
Из всей команды корабля выбрали меня и Антона. Конечно же, мы ликовали, радовались, воображали себя героями. Еще бы, ведь мы шли не куда-нибудь, а в морской десант. В корабельной каптерке выдали нам новые морские бушлаты и карабины.
К вечеру мы уже были на берегу во флотском экипаже, что в бухте Постовой Советской Гавани, где и формировался наш сводный морской отряд. Тут собрались матросы с разных кораблей, подводных лодок, из дивизиона торпедных катеров и береговой обороны флота. Мы знакомились, смеялись, курили, травили байки. В особом отделе отдали на хранение комсомольские билеты. Писали прощальные письма. А когда стемнело, Антон шепнул: "Бежим скорее к проходной, там девчонки. Гульнем напоследок..."
Я кивнул на его наган.
- Где достал?!
- Ну где же еще, в оружейном арсенале... Кто идет в десант - бери что душе угодно... Там полно всего...
"Вот чего мне недостает", - подумал я о нагане и бросился в арсенал.
- Во, смотри, теперь полный порядок, - хвастливо сказал я Антону, появившись перед ним, обмотанный пулеметной лентой с патронами, с наганом и лимонкой на ремне. Антон захохотал, сравнил меня с "авроровцем" и снова потянул к проходной. Но я решил опробовать карабин в стрельбе. Конечно, карабин тут был ни при чем, я просто терялся перед девчонками и потому оттягивал с ними встречу.
На стрельбище выпустил семнадцать пуль - столько же, сколько мне было тогда лет. Мишень превратилась в решето.
Неожиданно появился знакомый фотокорреспондент флотской газеты и навел на меня свой ФЭД.
- Эх, Валька, выглядишь ты что надо. Вернешься с десанта - загляни ко мне, получишь свой снимок.
ТЕМНЕЛО быстро. На звездном небе появилась луна. Духовой оркестр рванул вальс "На сопках Маньчжурии". Я и не заметил, как оказался у проходной и увидел ее. Тоненькая, в белом платьице, она стояла у высокого кедра и застенчиво улыбалась. Набравшись храбрости, я подошел к ней, хотел что-то сказать, например, о том, что она самая лучшая девчонка на свете, и что сегодня ночью мы уходим в смертельный бой, и что я непременно совершу какой-нибудь подвиг и вернусь к ней героем, но вместо этого стоял перед ней молча, как истукан. И тогда она сама вдруг обвила руками мою шею. Впервые меня целовала девчонка. Осмелев, я тоже прижался к ней. Сквозь тонкую ткань платьица ощутил ее упругую грудь.
- Не страшись, будь смелым, - прошептала она.
А что я? Я подумал, что она имела в виду предстоящий десант, чтобы я не боялся идти в бой...
Тут появился Антон.
- Вот чудеса! И везет же тебе, чертов морячок, в жизни не встречал красивее девушки! Ты что, со дна моря ее извлек?
Она улыбнулась и согласно кивнула головой.
- А знаете, что этот чертов морячок натворил? У него в кармане прощальное письмо - ко всем живым. Прикажите этому чертову морячку порвать гнусную писанину...
...КОРАБЛЬ качнулся, и мысли оборвались.
На верхнюю палубу уже высыпали матросы. Потягиваясь от сна, проверяли готовность оружия, бряцали затворами, улыбались храбрясь.
- Вот он, Сахалин! - Рядом стоял Антон. Повернувшись навстречу ветру, он щурил глаза и смотрел в туманную даль.
- Матросы-тихоокеанцы! - раздался голос командира. - Швартоваться будем правым бортом. Сперва овладеем причалом. И с ходу городом... Будут стрелять, пулям не кланяться. Вперед и вперед...
Берег неумолимо приближался. Отчетливо стал виден каменный причал, длинный, чужой. По нему мы и рванем. Вот он. Все ближе, ближе. Сейчас...
Матросы молча спрыгивали на причал. В утренней тишине стучали сотни каблуков. В воздухе стоял запах рыбы, морских водорослей. Овладели причалом без единого выстрела. Теперь в город. По команде командира десанта рассыпались в разные стороны.
Мы с Антоном короткими перебежками углубились в торговый район.
- Где же, где же эти самураи? Ловушку готовят?
- А хрен их знает... Может, дрыхнут?
И тут мое внимание привлекла пестрая витрина с детскими игрушками. Я оторопел. Ничего подобного не видел. В ярких лучах утреннего солнца красовалась огромная кукла. В ее руках - желтый зонтик. Наряженная в пестрое кимоно кукла улыбалась и раскосыми глазами смотрела на меня.
- Сюда, скорее сюда! - услышал я голос друга. - Видишь деревянный дом? В нем самураи. Я их видел... Давай их лимонкой. Не то они нас...
- Лимонкой? Подожди...
В два прыжка я оказался у двери. Осторожно шагнул в прихожую, оттуда - в комнату. В полумраке на соломенных циновках, поджав под себя ноги, в одежде цвета хаки сидели четверо японцев, а между ними маленькая девочка в пестром кимоно, ну точь-в-точь как кукла в витрине магазина.
Палец на спусковом крючке карабина. В обойме пять патронов. "Стрелять? Брать в плен? А как же быть с девочкой?"
И тут произошло то, что остается в памяти на всю жизнь: девочка вдруг встала на ноги, улыбнулась и, протянув ко мне руки, залопотала что-то на своем языке.
- Ну что там? - спросил Антон, когда я вышел из дома.
- Там маленькая девочка, в кимоно...
...НАД Сахалином взошло яркое солнце. С моря потянуло утренней свежестью. По улицам города двигались японцы. Без оружия, группами, в одиночку. На рукавах - белые повязки. В окнах домов - белые флаги.
Мы победили. Без единого выстрела. Город Отомари, порт Южного Сахалина, снова наш, русский. Теперь он носит имя Корсаков.
- Слушай, Валюха, - радостно воскликнул Антон. - Все, войны нет! Мы живы... Понимаешь, мы живы! Эх, красота-то какая! Давай пальнем в небо напоследок... А?
Антон поднял карабин, но, прежде чем он успел нажать на курок, прозвучал другой выстрел.
- Антон! Антоша! Друг, - отчаянно закричал я. - Как же это так?! Зачем?! О, гады!!!
Он лежал лицом вверх и вечным взглядом смотрел в глубокую синь неба.
Я бросился в сторону выстрела. На дне неглубокого окопчика лежал мертвый офицер - самурай. Он сделал себе харакири.
Теплый ветер шевелил ленточки моей бескозырки.
Я слушал крики чаек.
Я слушал шум морского прибоя.
К морю шла японская девочка с куклой.
Она пела на незнакомом мне языке.
В тот день на земле начинался мир.