Уже более семи десятилетий прошло с тех пор, как совершилась ужасная трагедия - коллективизация.
Партия коммунистов и руководство страны прививали народу ненависть к зажиточным крестьянам. Только и было слышно: кулак - злейший враг народа. Каким же на самом деле был этот самый кулак? Да просто трезвым, трудолюбивым крестьянином, который любил землю, работал от зари до зари. Он выращивал хлеб, держал скот, его семья жила в постоянном труде, подросшие сыновья не уходили в город, а работали вместе с отцом на земле.
Мои родители имели небольшое хозяйство и обыкновенный деревянный дом, крытый соломой. Им было по 27, а мне 5 лет, когда мы попали под жернова коллективизации и были высланы из Воронежской области в далекий Казахстан.
За что? За то, что отец не дал согласия вступить в колхоз. Долго не церемонились - постановлением комиссии по выселению наше хозяйство было включено в список кулацких. Формулировка: "Вели агитацию за срыв политхозяйственной кампании на селе". Вот и решено дело...
День выселения. Он врезался мне в память, хоть я и был тогда совсем малец. Русская изба. Чужие люди. Плач, вопли, мамин обморок. Я стою на лавке и, видя такое светопреставление, тоже реву. Ко мне подходит уполномоченный по раскулачиванию - белая бородка клинышком, похож на всероссийского старосту Калинина, - пытается меня успокоить. Но я, догадываясь, что причина всех наших бед - он, вцепился дрожащими руками ему в бороду.
Следующий фрагмент воспоминаний: пасмурный летний день 1931 года. Узловая станция Грязи. Идет погрузка раскулаченных семей с маленькими детьми в "телячьи вагоны". Вот и мы уже внутри, словно скот. Двери задвинуты наглухо. Эшелон сопровождают солдаты с винтовками. Никаким питанием в пути нас не обеспечивали. Кто жевал размоченный сухарь, кто грыз его сухим, а кто просто ел муку, запивая ее водой. И постоянный, неумолчный плач маленьких детей...
Эшелон остановился. Нас высадили в степи между Карагандой и Акмолинском (ныне г. Астана). Через два дня на подводах вывезли километров за сто в урочище Жаманкуль - по-казахски "плохая местность". Неоглядная ковыльная пустошь, местами изрезанная солончаками, жаркое лето, в конце мая - начале июня все выгорает. Зимой, наоборот, морозы доходят до -40°, сильные снежные бураны, длящиеся порой по две-три недели подряд.
Здесь велели строить жилье. Но где найти стройматериалы? Начали копать землянки, из дерна выкладывали стены и крыши бараков. Полно мышей, блох, клопов. Вместо топлива - камыш, сухой овечий помет.
Степь была еще не пахана. Родители и другие взрослые были заняты на строительстве животноводческих помещений, заготавливали корма, пасли скот. За два года пребывания в этой голодной степи я редко когда видел кусочек хлеба. Нас, истощенных, кормили травяным супом - варили его из лебеды и конского щавеля с добавлением нескольких горстей пшена. Мы ели все - сыромятную кожу, сусликов, вылавливали со дна речушки всякие корневища, собирали яйца перелетных птиц. Однажды мужчины выкопали из скотомогильника и принесли в барак части павшего животного. Всю ночь варили это мясо и к утру съели.
От голода и болезней, отсутствия медицинской помощи мы мерли как мухи, особенно дети и старики. Трупы закапывали без гробов, в общую яму. Такое же положение было и в других поселениях раскулаченных. За короткое время казахские степи были буквально усеяны сотнями могил спецпереселенцев.
В 1933 году нас перевезли в другую местность - километров на сто севернее Караганды. Здесь было 11 поселений таких же, как мы, "лишенцев". В каждом примерно по 500 семей, значит, 20-25 тысяч человек, высланных с Кубани, Дона, из Мордовии, Чувашии, Саратовской, Куйбышевской, Тамбовской, Воронежской областей. То же примитивное жилье - землянки, бараки. Та же степь, суровый климат, массовая смертность от голода и болезней. Покойников никто не считал...
В 1933-1934 годах во всех поселениях быстрыми темпами были построены типовые 2-5-квартирные дома из самана (смеси соломы с глиной). В каждом поселке - комендатура, военная охрана, передвижение между поселками без разрешения коменданта запрещалось.
Организовали полевые бригады. Тракторов не было, вспашку целинной степи начинали конными плугами, а сев - конными сеялками. Занялись поливным овощеводством. Вместо лебеды и конского щавеля уже кушали морковь, свеклу, варили суп и кашу из гороховой крупы.
А когда в 1934 году впервые в казахской степи был выращен урожай пшеницы, какая же была радость! Высокие круглые булки весом килограмм в 5 из новой муки, да с молочком от первых артельных коров... Смертность пошла на убыль. Открыли медпункт, построили школу и клуб.
Выходит, это нас и наших родителей, насильно сосланных крестьян 30-х годов, нужно было называть "первоцелинниками", а не тех людей, которые осваивали новые земли в период руководства Хрущева!
Но хлеб хлебом, а в правах мы были существенно ущемлены - нашу молодежь не принимали в комсомол, в партию, не призывали в Красную армию - ее относили к врагам народа и не доверяли. Только через год после начала Отечественной войны - в мае-июне 1942-го, когда на фронтах стало туго, - наших сосланных, в том числе и моего отца, а позже и меня призвали в армию и направили на фронт. Воевали наши "спецпереселенцы" добросовестно, большинство были отмечены орденами и медалями, многие погибли. И, хотя мы были глубоко обижены на партию, на советскую власть, на Сталина, мы не изменили нашей Родине.