...Все больше рождается беспокойных младенцев. Все чаще родители слышат от врачей, что их ребенок - "не садовский": ослабленный, нервный... В младшей школе все больше расторможенных учеников, не усваивающих программу. А в старшей - подростков, впавших в депрессию...
Что происходит с психикой наших детей и каково положение дел в детской психиатрии? Наверное, пришло время поговорить об этом всерьез. Наш собеседник - известный детский психиатр, профессор Борис ДРАПКИН.
Ни профилактики, ни статистики
- Борис Зиновьевич, что сейчас происходит в детской психиатрии?
- Сила детской психиатрии - в профилактике. Психиатры раньше наблюдали детей с раннего возраста, уже в яслях и детсадах просматривали их с точки зрения возможных отклонений. И делалось это не для того, чтобы ограничить ребенка в его правах, а чтобы не прозевать болезнь.
В конце 80-х годов было принято Постановление о правилах оказания психиатрической помощи в нашей стране. С его помощью хотели преодолеть ту практику, которую в перестройку назвали карательной психиатрией и которая при старой нашей системе, конечно, существовала. Но в детской, подростковой психиатрии ее никогда не было! Что получилось после этого постановления - профилактики нет, и к тому же мы потеряли реальную статистику. То есть можем оценивать ситуацию только по тем случаям, когда родители приводят к нам детей сами, если им уж совсем плохо. И, судя по этим обращениям, патология резко увеличилась.
- Какого же рода отклонения участились?
- Всегда считалось: около трех процентов детей страдает врожденной олигофренией (говоря попросту - малоумием). Процент таких детей сейчас примерно тот же, что и раньше, - это, как говорится, от Бога. То же и с шизофрениками, их во всем мире около одного процента рождается. А вот что резко возросло - это задержки интеллектуального и психического развития. Раньше таких детей было процентов семь или восемь, а сейчас в дошкольном и младшем школьном возрасте перевалило за тридцать. Потому что если ребенку такой диагноз до десяти лет не поставлен, потом он уже как бы и не "отставший", а оригинал или непризнанный гений.
- Но после 10 лет эти задержки как-то выправляются?
- Если ребенка лечат - прогноз неплохой. А вот если вместо лечения отправляют в так называемые коррекционные классы, тогда... Знаете, сколько этих классов сейчас в Москве? Чуть ли не сто тысяч детей в них учатся.
- Разве коррекционные классы - это плохо? Все-таки дети находятся в обычной школе...
- Плохо. Потому что по сути это отстойники. Другое дело - вспомогательные школы: программы там хорошо разработаны, приспособлены к возможностям этих ребят. И самое главное - очень высокая оснащенность для освоения простых профессий. Да, восьмиклассное образование они получают за десять, допустим, лет, но при этом еще и профессию. Человек же с ней потом жить сможет! А в коррекционных классах профессию не дадут, хорошо сделанных программ там нет, но родители спокойны - дети в обычной школе, лечить их не надо. И самим ребятам там неплохо, ходят они в нее охотно. Только переводят их из класса в класс недоучками.
- А когда ребенку "припечатывают": иди учиться во вспомогательную школу - ошибок не бывает?
- Ошибки могут быть всегда. Я был главным подростковым психиатром Москвы, и каждую весну к нам обращались выпускники вспомогательных школ: они хотели доучиться до нормального аттестата в обычных школах, а их туда не брали - мол, олигофрены. Я снимал с них эти диагнозы, писал: "учиться в массовой школе может". Лишь в одной сибирской области из выпускников вспомогательных школ вышло семь кандидатов наук.
Стало больше буйств и депрессий