У нас двое мальчишек: Алеше два года три месяца, а Мише только полгода. Леша очень живой ребенок, хорошо говорит, как взрослый, даже "р" получается. Но уже проявляет характер. Например, если с ним играешь, все хорошо, но стоит сказать: "Алеша, давай соберем игрушки", как он может отвернуться и в ответ на мои просьбы отвечать: "Я смотрю книжки, телевизор" и т. п. Пытаюсь его увлечь, но удается один раз, а потом все снова. Стоит повысить голос, и он вообще ничего не будет делать или начинает плакать.
Это еще одна проблема для нас - плач. Алеша не только живой и подвижный, но и очень раздражительный, плаксивый. Плачет по любому поводу. Если мужа нет дома, еще ничего - плач впустую, я просто делаю вид, что не замечаю его, не слышу, и через некоторое (немалое) время Алеша успокаивается. Но если муж дома, плач действует на него, и он взрывается: "Что ты ноешь? Замолчи! Закрой рот! Хватит! Перестань!"
И у нас выходит так, что я Алешу защищаю, и мы ссоримся. Алеша в такие минуты больше тянется ко мне, но потом меня меньше слушается, а на папу, когда тот отвернется, может и рукой махнуть, и ногой топнуть. В садике Лешу хвалят, там все хорошо. Видимо, дома мы не создаем ему ни моральных, ни физических (комната у нас маленькая) условий, которые нужны. Мы оказались в каком-то тупике...
Алена Тарасова, г. Мичуринск
ПРОКОММЕНТИРОВАТЬ письмо мы попросили Татьяну ВОРОНИНУ, детского психотерапевта, кандидата медицинских наук.
Можно посочувствовать родителям: живут они в крайне стесненных условиях. Дети, особенно мальчики, в таких стесненных жилищных условиях бывают легковозбудимыми. А если дома держать их в ежовых рукавицах, они становятся еще более возбудимыми в детском саду или в школе, когда подрастут.
Алеша не собирает игрушки после игры, несмотря на требования матери. В возрасте двух с небольшим лет это явление обычное, и не стоит ребенка ругать или шлепать за неаккуратность. Ибо дети, которых удается уже в этом нежном возрасте заставить быть подчеркнуто аккуратными, вежливыми и исполнительными, испытывают большое психическое напряжение, переходящее в дальнейшем в гипертрофированное чувство вины при неудачах, в опасение сделать что-либо не так, в неуверенность в себе. У двухлетки еще нет чувства ответственности и способности последовательно управлять своими действиями. А когда от окриков малыш начинает плакать, он, возможно, испытывает чувство растерянности, переживает своего рода "сшибку": только что ему разрешали как угодно разбрасывать игрушки и получать удовольствие от игры - и вдруг надо все внезапно прекратить! Всему свой час и время! Придет оно - и ребенок без принуждения будет одеваться, убирать игрушки. Учить, конечно, надо, но без излишней требовательности, по ситуации, учитывая реальные возможности и настроение малыша в данный момент. И на себя нам взглянуть со стороны не мешает: убираем ли мы все за собой сразу, выполняем ли свои обещания, каким тоном разговариваем с детьми?
Наказывать ли за неисполнительность? А за что наказывать - за несмышленость? За неспособность быстро "перестроиться"? За нежелание убирать игрушки в одиночестве, в то время, когда хотелось бы сделать это вместе с мамой? Разве останется почва для конфликта, если она на минуту-другую присядет и поможет ребенку собрать игрушки?
Скорее уж "плохим" малыш может стать как раз оттого, что мы его слишком рано заставляем быть взрослым! Вас он может и послушаться - под угрозой наказания. А других слушаться не будет или, что чаще, будет давать беспочвенные обещания вести себя как надо, быть хорошим, слушаться маму, папу, бабушку, дедушку, тетю, дядю и кого угодно в придачу. Так излишне ранние и чрезмерные требования обязательности приводят к необязательности в отношениях с окружающими, к готовности по первому требованию обещать что угодно - своего рода самозащите. Одним словом, реже воюют с детьми те родители, которые не требуют неисполнимого!
Мы охотно читаем книги, где говорится о развитии к двум годам чувства "я", самостоятельности и волевых начал. Но едва только оказываемся в роли родителей, наши амбиции начинают пересиливать здравый смысл. Как это - уступать такому малышу? Что же будет дальше? "На шею он вам сядет",- подливают масла в огонь сердобольные знакомые. И пока не поздно, следует показать ему силу и твердость.
А потом - как призывать к гласности и демократии таких людей? Они еще в детстве отвыкли (и не привыкали!) думать, действовать самостоятельно, творить. Им, что называется, затыкали рот, воспитывали и перевоспитывали, еще не зная, кто они, на что способны, что могут сами. Им вечно говорили: будь таким, как Петя, Коля, Нина, но только не возражай, тем более не упрямься! Истина в последней инстанции - это мы, родители, а уж что ты там свое навыдумывал, это, чур, от лукавого. Нет уж, лучше ты, мой милый, со своим мнением подожди! Потом, когда подрастешь, вот тогда и будешь, как нынче говорят, "выступать". Насколько оправдываются такие ожидания, мы, увы, видим сегодня: социальная пассивность - один из самых серьезных тормозов в любой области нашей жизни.
Вариантом упрямства можно считать так называемую настырность, когда дети домогаются своего любыми средствами.
Выражается она различными способами: бесконечными просьбами и плачем, нытьем-приставанием, раздражительностью и капризностью. Где истоки подобного поведения? Прежде всего в нас самих, в нашем поведении. Настырные дети чаще всего бывают у таких же родителей, которые, нередко не отдавая в этом отчета, требовательны и нетерпеливы, "пристают" к детям в любую минуту и по любому поводу. Эти родители склонны планировать каждый шаг ребенка, опутывая его сетью бесчисленных предписаний и инструкций. Стеничные (энергичные от природы), способные, с развитым чувством собственного достоинства дети не могут долго выдерживать такого блокирования их возможностей. Их "приставучесть" и есть попытка добиться признания своих прав.
Если мы сумеем оперативно откликаться на нужды и потребности ребенка, а не отмахиваться от него, как от назойливой мухи, настырность постепенно (не сразу!) исчезнет - по мере того, как нам удастся направить детскую энергию в те жизненные русла, которые соответствуют ребячьим потребностям.