В 1782 году на окраине итальянского города Генуя в переулке Черной Кошки родился мальчик, которого назвали Никколо. Природа наделила его правильными чертами лица. Особенно были красивы его агатово-черные глаза, сверкавшие даже в темноте, и волосы, вившиеся колечками. Правда, у младенца были чуть кривоваты ноги и не по росту велики ступни. Но, не говоря о нас, простых смертных, наверное, даже у самого бога красоты Аполлона были какие-то недостатки.
Кто же первым понял, что мальчика ожидает великое будущее? Его отец Антонио Паганини, бывший портовый грузчик, выбившийся в мелкие лавочники. Он был человеком со странностями. Тяжелый, властный характер, грубость в обращении с домашними, тяга к вину каким-то образом уживались в нем со здравым смыслом и прозорливостью. И еще он любил на досуге играть на мандолине. На этой почве у него возникали ссоры с женой. Едва он брал в руки инструмент, она уходила подальше от дома, чтобы не слышать многочасового монотонного бренчания, да и соседям его игра не доставляла удовольствия.
Однажды Антонио, играя, вполне отчетливо услышал голос четырехлетнего Никколо: "Папа! Ты в этом месте фальшивишь..." Антонио аж поперхнулся. Хотел влепить сынишке затрещину, но что-то его удержало. От жены он не раз слышал, что Никколо неравнодушен к музыке, весь обмирает, когда бьют колокола соседней церкви и по грязному переулку плывут золотистые, как бронза, которая их издает, звуки... Стерпев упрек сынишки в фальши, Антонио протянул ему мандолину и сказал: "Ну покажи, сопляк, как надо здесь играть..." Обладавший абсолютным слухом малыш в мгновение ока сыграл как надо...
Этот и другие случаи убедили Антонио в том, что у него не сын, а настоящий клад, что из его дара можно извлечь немалую выгоду. Поднатужившись, он купил для Никколо крохотную скрипочку. Показав, как держать ее на плече, как водить смычком по струнам, он в остальном положился на природные данные сына. Уходя в лавку, Антонио запирал сынишку в его комнате наедине со скрипкой. Много лет спустя Никколо напишет про "уроки музыки" отца следующие строки: "Он оставлял меня без еды и голодом вынуждал удваивать старания, так что мне пришлось много физически страдать, и это сказывалось на моем здоровье". И это еще мягко сказано - добавим от себя. Истощенный каждодневными занятиями музыкой, мальчик заболел и впал в каталепсию - состояние на грани жизни и смерти. Родители сочли его умершим, положили в гроб и приготовились похоронить, как вдруг сынишка пошевелился...
По-прежнему глядя на Никколо как на свою удачу в жизни, Антонио нанял для него учителей музыки. Но, кажется, они особо мальчику и не нужны. Один из них, послушав его игру, изумленно развел руками и сказал: "Я ничему не смогу научить тебя..." И отказался от занятий с чудо-ребенком. Другой учитель признался Никколо: "Я не нашел в твоей игре ни одной ошибки, ни единого нарушения чистоты формы..." Как-то богатый генуэзец, большой любитель музыки и обладатель редких скрипок, предложил мальчику пари: "Если ты сыграешь незнакомую тебе вещь с листа, я подарю тебе скрипку Гварнери". Рассказывают, Никколо удивленно посмотрел на богача своими прекрасными черными глазами, раскрыл незнакомые ему ноты и сыграл по ним без остановки и без единой ошибки. Так он стал владельцем скрипки, стоившей больших денег...
В возрасте одиннадцати лет он дал свой первый публичный концерт. Люди были потрясены его виртуозной игрой. Скоро его признали самым искусным в мире скрипачом. Это звание сохраняется за Паганини до сих пор.
Музыка, музыка... Почему-то считается, что она всегда и для всех благо. Но так ли это? В жизни Паганини она сыграла неоднозначную роль. Вот как в одной книге описывается его первый выход на сцену: "Он появился, держа в одной руке скрипку, в другой - смычок, с бледным лицом, трепещущий от волнения. Однако первый же удар смычка, будто электрическая искра, возвратил его к жизни. Музыка, словно вырвавшись из плена, заполнила собор, вознося с собой и музыкальную душу мальчика. Экстаз, который он переживал, был таким сильным, что к концу выступления Никколо приходил в полное изнеможение, буквально леденел и почти лишался чувств..."
Прошло несколько лет - и похожий на ангела мальчик стал молодым человеком. И что же? Всех в зале оторопь берет, когда на сцену торопливым шагом выходит какое-то несуразное существо со скрипкой в руке, похожее одновременно на человека и обезьяну. Сквозь длинные черные волосы проглядывают горящие углями черные глаза. Маэстро так худ, что черный фрак болтается на нем как на вешалке, длинные ноги тонки и кривы, вдеты в несообразно большие туфли... Конечно, временами Паганини нарочно подыгрывал публике, изображая загадочную, демоническую личность, выпячивая несуразности своей фигуры. Начав же игру, он забывал про все на свете, и вот тогда люди становились свидетелями еще более удивительного явления: Паганини и его скрипка превращались словно в одно существо! Он становился ее частью, а она -его. Весь организм музыканта, включая сердце, мышцы, кости и даже потовые железы, охлаждавшие чрезмерный перегрев тела, - все приспосабливалось к игре на скрипке, все работало на музыку!
Это поможет скрипачу из Генуи в исполнительском искусстве переступить грань возможного и невозможного. "У него с остальными скрипачами общее - только скрипка и смычок", - скажет о нем один знаток музыки. В самом деле, никто, кроме Паганини, не мог играть на одной струне, как на четырех, а на четырех, как на одной. У него одна и та же нота могла звучать сразу в трех октавах. Скрипка Паганини выводила трели, не отличимые от пения птиц. Иногда она, словно соревнуясь со своим хозяином в возможностях, вдруг человеческим голосом произносила какие-то слова.
Нетрудно представить, что делалось в зале, когда выступал Паганини. Стоило ему извлечь из скрипки первые звуки волшебной красоты, как все тотчас забывали про нескладную фигуру музыканта: перед ними представал совершенный человек, соединивший в себе дивный дар и неотразимое обаяние. "Звуки развертывались спокойно, величественно вздымаясь и нарастая... - так описывал свои впечатления немецкий поэт Генрих Гейне, присутствовавший однажды на концерте Паганини, - и все вокруг развертывалось вширь и ввысь, образуя колоссальное пространство, доступное лишь духовному, но не телесному взору. В середине этого пространства носился сияющий шар, на котором высился гигантский, гордый, величественный человек, игравший на скрипке. Что это был за шар? Солнце? Я не знаю. Но в чертах человека я узнал Паганини. Это был человек-планета, вокруг которого с размеренной торжественностью, в божественном ритме вращалась вся Вселенная..."
Это - слова поэта. Но в жизни Паганини было много прозы. Он не ладил с отцом, который по-прежнему смотрел на него как на источник доходов. Скрипач женился на красивой женщине, но в семейной жизни оказался до слез несчастным человеком. Но самой главной проблемой музыканта стало здоровье. Его страстно чувствовавшая душа и несравненный талант были заключены в хрупкую оболочку. Болезни (начиная с того дня, когда его чуть не закопали в могилу живым) преследовали Никколо всю жизнь. В то время, когда ценители музыки, восторгаясь его игрой, млели от удовольствия, сам Паганини испытывал адские боли в своем искривленном позвоночнике. Много раз его укладывали в постель больные почки. Случалось, приступы этой болезни начинались прямо во время игры: он ощущал почки как два раскаленных камня, вогнанных ему в спину. Но со сцены не уходил. И при этом в зале никто не знал, что чудо его игры одновременно есть крик боли и страдания.
Паганини год от года физически слабел. Он часто терял сознание. Случалось, у него горлом шла кровь. Его некогда красивое лицо быстро покрылось морщинами и грубыми складками. К сорока семи годам он потерял почти все зубы. "Не вредит ли скрипка вашему здоровью?" - участливо спросил его один человек. "Уже нет, - с грустной улыбкой ответил Паганини. - Она отняла у меня все силы..."
Конечно, ответ скрипача - не более, чем горькая шутка. Но ведь недаром говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Скрипка сыграла в судьбе великого музыканта почти такую же роль, что и его суровый отец. Невинный сам по себе набор деревянных пластин и струн, она, точно прекрасная, но коварная чародейка сумела ему дать все, что может пожелать для себя человек: богатство, всемирную славу, поклонение миллионов... И она же все, что могла, отняла у него: молодость, красоту, здоровье, жизнь...
Это говорится в назидание тому, кто ныне живет и, возможно, сильно досадует, что ему не дано никакого большого таланта. Право, не стоит из-за этого особо горевать. Иметь большой талант - это великое счастье, но, как правило, смешанное пополам с великим страданием. Пример тому - судьба мальчика Никколо, родившегося в переулке (какое символическое название!) Черной Кошки...
Смотрите также:
- Никколо Паганини. Жизнь во власти предрассудков (01.10.2006) →
- Морис Бежар: "Я - публичная женщина" →
- Самый младший "Битл" →