Растерянный плач женщины, которая привезла свою дочь, звучал громко и страшно, и эти звуки побудили Федора Петровича, заведующего "острым" отделением, выйти из кабинета. Он даже не обратил внимания, красива ли девушка, судорожно вцепившаяся в руки родителей. Просто увидел, что на него смотрит несчастное, охваченное болезненным ужасом существо, молодое, с огромными светлыми глазами. В путевке врача "Скорой помощи" было указано: "Шизофрения, острый приступ, галлюцинаторно-бредовой синдром".
ЕЩЕ ТРИ недели назад, сквозь слезы рассказали родители, дочь была "обычной студенткой пединститута". Ну, немного замкнутой в последний год. И вдруг... Голоса в голове, голоса вокруг, знакомые, незнакомые. Что-то требуют, советуют. Лена во всех стала видеть коварных врагов, засомневалась, с настоящими ли родителями живет! Запретила приходить молодому человеку, который давно за ней ухаживал, - голос подруги сказал, что он ее не любит... Даже пыталась повеситься в ванной...
Федор Петрович, психиатр с 20-летним стажем работы в больнице, видел всякое. В его отделение привозили больных особенно тяжелых - возбужденных, агрессивных, тревожных, пытавшихся покончить с собой. Некоторые сослуживцы удивлялись, как за столько лет работы в нем не притупилось сострадание к несчастным, не уменьшилось стремление их понять. Объясняли отсутствием детей, неудачной личной жизнью. Он выглядел старше своих 50 лет, и никто уже давно не удивлялся, что у заведующего практически не бывает новых вещей. Он словно старел вместе с ними. "А зачем?" - удивленно отвечал этот человек на редкие советы. Вот только халат у него всегда сиял белизной.
На самом деле многое было не так. Федор Петрович привык считать свою жизнь обычной, жена жила своими проблемами, своей работой. Она как-то рано постарела, и его не удивляли ни ее безразличие к сексу, ни интерес к кулинарии. Но иногда, слушая свои любимые записи старинных русских песен и романсов, он испытывал странное предчувствие, что в его жизни еще случится что-то особенное.
Любовь с первого приступа
С того морозного дня, когда привезли Лену, Федор Петрович стал ходить на работу с другим чувством - чтобы увидеть ее. Уже в тот же день вечером дома он ощутил, что не хватает ее присутствия. Хотелось именно видеть, даже не дотрагиваясь. Хотелось слышать ее голос, говорящий любые слова - даже безумные, смех, увидеть улыбку, хоть она и сказала, что не может улыбаться и смеяться, "словно чем-то сковало". Впервые за десятилетия врач перед уходом из дома стал всматриваться в зеркало. Да, невысок, неказист, сед, но глаза казались ему совсем прежними - синими и пронзительными. И он настолько хотел забыть свой настоящий возраст, что иногда чувствовал себя лет на 30...
Лечение продвигалось трудно. Приступ оказался устойчивым практически ко всем препаратам, которые были в больнице. Федор Петрович на свои деньги купил новейший, безумно дорогой препарат, но и от него девушке становилось то лучше, то хуже. Пару раз ему пришлось самому делать ей уколы, и он был счастлив, даже так дотронувшись до ее тела. Сам поправлял на Лене одежду. А ей и сквозь болезнь было стыдно, что она так ужасно выглядит. Вообще же интуиция и опыт быстро подсказали доктору, что имеющиеся психотропные лекарства не помогут девушке стать практически здоровой - слишком сильно схватила ее болезнь. Так же быстро он понял, что будет любить ее любой - даже совсем безумной, даже если она его не сможет узнавать.
Доктор ежедневно беседовал с Леной, стараясь поймать взгляд ее светло-серых глаз. Не обращал внимания на удивление коллег и даже других больных. Все считали девушку безнадежной больной. Появилась версия, что Федор Петрович решил наконец заняться наукой... Некоторые думали хуже - в трудные времена взял за лечение большие деньги и "отрабатывает". А психиатр просто полюбил. И решил, что будет помогать Лене всегда - в любой ситуации и чего бы это ни стоило. Удивила жена, вдруг сама потребовав развод, заявив, что "все знает и желает счастья с сумасшедшей". Но, как и осуждение и издевки коллег, вдруг увидевших на нем новый костюм, модный галстук и сияющий взгляд, это показалось неважным.
Сумасшедшее счастье
Конечно, о "непорядке" донесли главному врачу, и тот, бывший однокурсник, игриво-строго спросил: "Что еще за бес в бороду, а? И объект мог бы быть получше..." Федор Петрович молча выбежал из кабинета и, прибежав в свое отделение, тут же вызвал Лену. "Все будет хорошо, девочка, все-все", - повторял он сквозь ком в горле, который всегда вставал при виде ее погруженности в болезнь. А вообще, он жил тем, что девушка постепенно привыкала к нему, становилась контактнее, понимала, когда приближается ухудшение. Внезапно, как и бывает, поняла, что больна страшно, и с тех пор несколько раз просила помочь, сама стучась в дверь кабинета и стараясь не смотреть на других больных.
Изменения в их отношениях наступили, когда она как-то спросила, сможет ли Федор Петрович ее убить, если поймет бесполезность лечения. Он ужаснулся и впервые обнял Лену. И почувствовал какое-то удивительное единение их душ. А потом пришло откровение: при каждой встрече он напоминал любимой, что берет заболевшую часть ее души себе. Лена и верила, и не верила. Но уже через месяц пребывания в больнице поняла, что тоже без этого врача жить не сможет. Около него тепло, надежно, хочется прижаться и никогда не отходить. Со страхом стала думать, что будет, если ее выпишут...
В его любовь к ней не верилось. "Ведь я убогая!" - повторяло в подушку беззвучное горе. Но все равно хотелось, чтобы он увидел ее по-женски привлекательной, и однажды Лена впервые попросила родителей принести ей косметичку и красивый свитер, чем удивила их и обрадовала. Но, чем яснее Лена осознавала свое состояние, тем чаще говорила себе, что должна спрятать от Федора Петровича все чувства. Он догадался и просто сказал, что ему она нужна любая. А затем пояснил, что при взаимной любви и шансов на успех больше.
"Мы в ответе за тех, кого приручили"
Лену выписывали с ремиссией, улучшением. Но, когда при выписке за ней приехали родители, она, вцепившись в косяк двери, закричала: "Нет!" Они были в ужасе - неужели внезапное ухудшение? "Не успела проститься с врачом", - уже тихо пояснила она, в душе прощаясь с жизнью. А Федору Петровичу в то утро пришлось поехать на городское совещание. Но провести дома Лене пришлось всего несколько часов. Несмотря на радость родителей, вновь увидевших дочь дома "почти здоровой", как им сказали, она была молчалива и все время о чем-то сосредоточенно думала. А при воспоминании о том, что встретить его помогла такая болезнь, у нее наворачивались слезы. Лена ждала ночи, чтобы уйти из жизни, где нет его, и стала писать родителям письмо.
Но в дверь позвонили, и за огромным букетом цветов она увидела самого нужного и желанного ей в мире человека. Она обняла его вместе с букетом и новым портфелем. Родители не возражали против ее переезда к нему, хотя с трудом верили в случившееся. Ведь они не поняли, почему дочь, приехав из больницы, если и говорила, то только о своем враче. Подумали - обычная благодарность...
Федор Петрович сразу доверил Лене хозяйство, и она, быстро освоившись в его маленькой квартирке, сотворила из нее чудо. Все доставляло ей радость. "Это для него, он вечером увидит", - думала она. И он всегда всем восхищался и никак не мог привыкнуть, что можно так ждать и так встречать человека: когда он входил, Лена прижималась к нему от шеи до сапог. На работе он больше не задерживался и каждый день продолжал внушать и себе, и ей, что болезнь переходит к нему, а уж он справится. Она засыпала, завернутая в его любовь, как в одеяло.
Через год никто бы не подумал, что эта жизнерадостная студентка перенесла тяжелый приступ шизофрении. Лена вышла замуж за Федора Петровича, и оба они знают, что ее вылечила любовь. А еще он знает, что никого не стал бы (и не мог!) так лечить, кроме нее.