...ОБВОЛАКИВАЮЩАЯ аура колдовства, чувственность и самоценность игры. Ясный и яркий профессионализм. Поразительная гармония и цельность при множестве разнообразных обличий. Последняя премьера - "Египетские ночи" (сценическая композиция по неоконченному произведению А. Пушкина и В. Брюсову) - соткана из всех этих знакомых, но каждый раз изумляющих составляющих Театра Петра Фоменко.
Памятуя о трагической теме - "Клеопатра и ее любовники", когда египетская царица потребовала за ночи любви жизни возлюбленных, - театр не позабыл и то, что Пушкин - "веселое имя". Зритель не раз улыбнется, наблюдая это лукавое действо. А сюжет? Что сюжет? Ведь это всего лишь заезжий Импровизатор (Карен Бадалов), стремясь понравиться почтеннейшей салонной публике, сочиняет на ее глазах про то, что, как сказал другой сочинитель, "все сюжеты давно предсказаны - только любовь и только смерть". И об этом спектакль - несмотря на тему, легкий, воздушный, игривый. Фоменко, его актеры и актрисы умеют виртуозно преподносить истины в изящной "упаковке" и заставлять нас думать, играючи и смеясь, и искать смысл в этой завораживающей игровой стихии.
"Обязан истинный поэт для вдохновенных песнопений избрать возвышенный предмет". Любовь и смерть - что может быть возвышеннее? И каким же нужно обладать чувством профессии и отвагой мудреца, чтобы распорядиться сим "предметом" столь легко и обаятельно? Фоменко, говоря нынешним языком, умеет не "грузить" зрителя, напротив, как ребенка на театральной сказке, увлекает чистой игрой. Кто-то из критиков посетовал в очередной раз на ограниченность сценического пространства в этом театре с зальчиком на несколько десятков мест. А вот мне скользящие по ногам платья, аромат духов тоненькой девчонки - Клеопатры (Полина Кутепова) и незримо переливающиеся под алым покрывалом тела возлюбленных на расстоянии протянутой руки лишь добавляли пряного шарма в восприятии идеально камерного спектакля. Хотя это ощущение, разумеется, не препятствует радости по поводу грядущего строительства нового здания театра.
Дышащие шелка дамских платьев с кринолинами, зажженные свечи, овальный стол, раскрытый рояль, салонные диалоги и стихи, стихи... Материальное, переплетаясь с нематериальным, точно вышивает гладью по канве одну мысль: разве жизнь такое сокровище, что ее ценою жаль счастие купить? И что жизнь, коли она отравлена пустотой? Фоменко привычно дразнит нас вечными вопросами. "Поговорим о странностях любви, иного я не смыслю разговора..."