Виктор СУХОРУКОВ провел меня в глубь Театра им. Вахтангова и усадил в служебном буфете. Угостил чашкой чая с пирожком, после чего принялся представлять сидящим рядом актерам и режиссерам. "А вот эту знаменитую актрису ты, конечно, знаешь..." - в очередной раз знакомит меня Виктор Иванович с какой-то женщиной. Я наклоняюсь к Сухорукову и признаюсь, что не знаю никого из тех людей, с кем поздоровался. "Это не важно, - не меняя интонации, говорит Виктор Иванович. - Продолжай делать вид, что ты всех знаешь, и продолжай так же улыбаться". Ох, не простой человек Сухоруков.
- ВЫ хорошо помните свое детство?
- Конечно. Четко помню, как вырезал из фантиков какие-то костюмчики, одевал бумажных кукол, рисовал на асфальте для них комнатки, залы, мебель, сады. Как человек увлекающийся и застревающий на всем цветном, ярком и блестящем, завораживался цыганами. В Орехово-Зуево, где родился и вырос, всегда находилось много таборных поселений. Цыгане очень театрально одеты, меня притягивали их наряды.
- Попробую отгадать: литература в школе давалась легче математики?
- Разумеется, я больше гуманитарий. Любил русский язык, литературу, географию, историю. И катастрофически, яростно ненавидел математику, химию, физику, они были мне недоступны. Я не человек расчета и вычислений. Вот вроде бы география - точная наука: рельеф, ландшафт, государство - там, город - здесь. Но все равно там есть пути, там есть движение. И пока иду с севера на юг или с запада на восток, могу пофантазировать и кинуться в поэзию. А тройки по русскому языку получал лишь оттого, что нарушал грамматику. Увлекался восклицательными, вопросительными знаками, ставил их не по правилам, а по ощущениям и эмоциям.
- Но аттестат все-таки получили?
- Разумеется. На экзамене по математике в восьмом классе моя учительница Людмила Ивановна сказала шепотом: "Пиши!" И тут из ее уст потекла река цифр и знаков. Только успевал записывать. За это она поставила мне тройку и отправила к чертовой матери в вечернюю школу. В "вечерке" мне кое-что прощалось, потому что говорил, что хочу пойти в актеры.
- Как складывались отношения с одноклассниками? Дрались?
- К дракам испытывал огромный интерес, хотя и был трусом. Мы жили в казарме. Длинные коридоры, много комнат. И это большое скопление народа сосуществовало не только дружбой, общим кипятком, но и драками. Разбирательствами. Масштабной матерщиной. Мне становилось и лихо, и интересно, и страшно. Но уже тогда инстинктивно понимал необходимость сохранения лица, глаз, ушей. Поэтому старался не встревать в юношеские бойни. У меня была цель - стать актером. Мне внушали - там все по блату и ты туда не просунешься: "Куда ты идешь, какой из тебя артист? Ой, Сухоруков - артист! Ха-ха-ха!" Я даже хочу лозунг нынешнему поколению прокричать: не обижайтесь на рядом живущих, слушайте их, но про себя знайте, если ваша цель не задевает человечество, вы ее обязательно достигнете. И на всякий случай готовьте себе резервные пути. Не отходные! РЕЗЕРВНЫЕ! Идя по одной дороге, надо моделировать и другие варианты. Эта хитрость и есть талант, который спасает от отчаяния, от упадничества, пьянства... Вот схема отношений: "Я и люди, окружающие меня". Я иду к цели. Они говорят: "Ну, иди, иди". Готовлюсь поступать в ГИТИС. Они говорят: "Куда ты лезешь, ты же не артист?" А я иду. Они говорят: "Вот какие актеры - Иванов, Сидоров, Петров - пробовали, и все мимо кассы. Ты что - лучше их, что ли?" А я иду. И поступил. Тогда прозвучало мне в затылок: "Поступить не главное - через полгода выгонят". Семестр закончил на пятерки. Они говорят: "Ну, что пятерки, главное - закончить". Ну что ж - закончил. Они говорят: "Ерунда, устроиться бы в какой-нибудь Мухосранск". Петербург, по направлению. И как многие ликовали, когда я немножечко начал спотыкаться на творческом пути. От собственного самолюбования, зазнайства. Стал позволять себе вольности не только по отношению к профессии, но и к людям, которые меня окружали. Они на меня обиделись. И наказали. Не жалею об этом. Вот второе понимание моей прожитой жизни. Не обижаюсь. Отсюда: не завидую. Прежде всего научился не злиться на окружающий мир за какие-то недостатки, пятна, неустройство, свое пьянство и слабости. Смотрел в зеркало и говорил Сухорукову: "Ну что? Кого винить? Только себя!" Вот тебе еще один лозунг: как бы худо ни было, никого не вини, ни на кого не скалься, не рычи и не злись. Лучше пусть эта ненависть поможет тебе укрепить шаг, воспитывает в тебе чувство стыда и совестливости.
- Как родители отреагировали на ваше поступление?
- Это был июнь, суббота. В ГИТИСе объявили результаты, и я приехал на вечерней электричке домой. Мне казалось, что все люди красивы, все девчонки прекрасны и у всех отличное настроение. Шел сквозь это настроение домой, в кармане у меня лежала справка, которую выпросил в институте. В ней было написано, что Виктор Сухоруков зачислен на первый курс ГИТИСа. Протягиваю справку матери, которая долгое время не верила в меня. "Вот, - говорю, - мать, читай, я - студент московского института". Она, не глядя в справку, сказала: "Давно пора, е... твою мать, сколько же можно". И... заплакала. Признаюсь, заплакал и я. Она в свою комнату пошла рыдать, а я - в свою. Вышел на лоджию (она у нас в сторону заката над лесом) и долго глядел на этот закат. Я не был тогда человеком со справкой. На лоджии стоял победитель, фараон. На лоджии стоял заместитель бога.
- Но уж в институте-то все было по-другому? Какие были эти годы?
- Быстрыми. Это пора, о которой редко вспоминаю. Я настолько растворился в Москве, что представлял собой сплошную влюбленность. Хотел всего себя отдать театральному миру, в который пришел. Петр Наумович Фоменко свистнул из Питера: "Предлагаю тебе роль старика". И я, 26-летний, просто не смог отказаться от предложения талантливейшего режиссера. Это счастье счастий! Я, конечно, манатки на плечо и - в Питер, хотя до этого никогда там не был. И застрял там на 25 лет. Сегодняшний Сухоруков - это продукт Ленинграда. Сейчас я покидаю его, прощаюсь с ним и возвращаюсь домой. Москва - это новые декорации в жизни. Играю спектакль "Игроки" в "Театральном товариществе 814" у Олега Меньшикова. Михаил Александрович Ульянов пригласил участвовать в постановке Владимира Мирзоева "Король Лир". Предложили роль шута. Любопытно, последней моей работой в Питере был император в фильме Мельникова "Бедный, бедный Павел". Там сыграл царя, а здесь Витька, попрощавшись с императором в Питере, едет в Москву играть скомороха!
- Как вы к этому относитесь?
- Прекрасно! Вот это и есть те цыганские бубенцы, шали, юбки и монисто. Это и есть тот разноцветный мир фантиков из детства, в который я вернулся!
Смотрите также:
- Инна Чурикова. Когда душа нараспашку →
- Виктор Сухоруков: "Все мы грешные" →
- Михаил Козаков. Плевок в вечность →