АНАТОЛИЙ Васильев выпустил к исходу сезона премьеру - "Из путешествия Онегина" по А. Пушкину и П. Чайковскому. И пригласил зрителей не в новое роскошное здание своего театра "Школа драматического искусства", что на Сретенке, а в прежний зал на Поварской - с антресолями, балюстрадами, улетающими ввысь потолками, огромными окнами и деревянными скамьями для весьма немногочисленной публики. И сделал это не случайно.
СЮРПРИЗЫ начинаются уже с программки-приглашения "госпожой Лариной с дочерьми" на именины Татьяны. Крутая лесенка, антресоли, ансамбль музыкантов, куплеты мсье Трике ("Ви роза!"), приглашения зрительниц на вальс (на том спектакле, где была я, "от публики" вальсировала Наталья Андрейченко). И еще дамам преподносили розы! Приятным и неожиданным сюрпризом "от Васильева" оказался и сам спектакль, овеянный истинно пушкинским легким дыханьем, игривостью, лукавством. А если и печалью (хотя грустного в нем почти совсем не ощущается) - то исключительно светлой. Не случайно программка оформлена пушкинскими беглыми зарисовками "на полях "Онегина". Таков и спектакль - как стремительный летящий росчерк пера, талантливый набросок.
Сегодня в столице на подмостках - пять или шесть "Онегиных", включая оперных. И уже чувствуется - тенденция ли, мода ли? - некоторое пародирование, дерзкие перелицовки, но не романа, а скорее штампов, которыми он оброс в многочисленных инсценировках. И у Васильева молодые таланты скорее играют не "Онегина", а "в "Онегина" - отличные голоса, вокал и хоры, острое актерское чувство стиля, ироничного, подчас добродушно хулиганского: не зря же так часто в публике звучит смех. Танго под арию Гремина, балерины в черных пачках и колготках, упоенное чтение про знаменитые ножки. Няня со "старушкой" Лариной нюхают кокаинчик, выпивают, и вообще эти две бойкие дамочки (да им ведь едва под сорок!) резвятся вволю. Ария Ленского перед дуэлью исполнена дамой - по-немецки, в костюме "а-ля Марлен Дитрих", в стиле кабаре, а сам Ленский (другой, который не "Марлен Дитрих", - в спектакле персонажи множатся, как в разбитых зеркалах) - невысокий, рыжеватый, тоже поет, слегка гнусавя и фальшивя. Вообще все арии и дуэты, хиты из великой оперы исполнены с изрядной долей шаржа. Я уж не говорю о том, что все сцены романа перетасованы точно шаловливой ребячьей ручонкой. Зато не скучно! Когда "Онегина" уже так замусолили и загипсовали, и в литературном варианте, и в оперном, такое талантливо-фантазийное раскрепощающее действо очень даже глядится.
Кстати, а заканчивается действо торжественной "Песней про Ленинград". Помните, "Слушай, Ленинград, я тебе спою задушевную песню мою". Вот такие сюрпризы!