ПОЧТИ круглый год писательница Виктория ТОКАРЕВА живет на даче, куда вход журналистам категорически воспрещен. Все мои попытки напроситься в гости оканчивались ничем.
Разговорить знаменитую писательницу, которая очень редко дает интервью, удалось только на фестивале "Киношок", когда во время казачьих гуляний Токарева неожиданно предложила: "Ладно, давайте поговорим. Где? А вон какие кусты шикарные".
- КАКАЯ разница, где разговаривать, - было бы о чем. Дома мне не до бесед. Там я должна работать, а значит - "идти на погружение". Я потому и не готовлю. Этим надо заниматься утром, а с одиннадцати до двух я как раз сажусь за свой стол. После этого рука сама останавливается, и дальнейшая работа теряет смысл. А если я в это время буду резать свеклу, морковку и картошку для борща, то будет уже не до сочинительства.
- Для вас важно, во что вы одеты?
- Мне довольно трудно одеться, потому что в нормальных магазинах у меня последний размер. А он не всегда бывает. В магазинах для толстых я слишком худая. Поэтому я одеваюсь в Швейцарии. Раз в два года выезжаю туда - у меня уже есть свои места - и закупаюсь по полной программе. Дешевую одежду не люблю в принципе - она плохо сидит, мало носится. К тому же такую одежду противно носить. То, что я езжу в Швейцарию и покупаю там дорогие вещи, - это комплекс. Мы все совки. Мое поколение выросло при советской власти, когда ничего было невозможно купить. Было слово "достать". Сейчас я рассчитываюсь за свое прошлое.
- У вас много комплексов?
- Достаточно. Всякое творчество - комплекс. Человек без комплексов - либо больной, либо скучный. Комплексы - это то, что движет душой.
- Художник должен быть уверен в себе или, наоборот, сомневаться?
- Однажды я прочитала у Рене Клера - это французский режиссер - замечательную фразу: "Никогда не бойся провалиться". Меня это ужасно вдохновило.
- Сегодня вы в себе абсолютно уверены?
- Главное, о чем я беспокоюсь, - это то, чтобы мне захотелось сесть за стол. Чтобы было желание труда. В чем конкретно выражается талант? В желании труда.
- Невзирая на вознаграждение?
- Вознаграждение к творчеству не имеет никакого отношения. Это другое. Известна фраза: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Все зависит от того, сколько ты стоишь.
- Вы себе цену знаете?
- Да, я, пожалуй что, себе цену знаю. Примерную. На моем дне рождения Сергей Михалков сказал замечательный тост: "Пишут-то все, но ее хотят читать". Хотят купить и прочитать. А если хотят купить, значит, что-то происходит. А что происходит? Я происхожу. Токарева. Словосочетание "Виктория Токарева" имеет большой рыночный спрос.
- Ваше имя - "победа" - оправдывается?
- Бывает так называемая судьба-катастрофа. У моего отца было так. Он умер в 36 лет, а заболел, когда ему был 31 год. Это судьба-катастрофа. Мне было тогда 7 лет. Может, мне воздается за раннюю смерть моего отца? Он совсем ничего не получил, и мне было дано немножко побольше.
- Вы себя ощущаете учителем жизни?
- Писатель - всегда немножко учитель, проповедник. Поэтому поднятый палец обязательно существует в этой профессии. Но задача хорошего писателя - этот поднятый палец убрать. А то из-за пальца книгу не купят. Для меня интересно - значит легко. Поэтому я пишу в день только две страницы, а на другой день переписываю эти две страницы. Тогда это будет легко. И когда меня читаешь, то полное ощущение: "Ой, и я так могу. Как просто".
- А вы какие книги, каких писателей предпочитаете?
- Скажем так - направление Довлатова мне гораздо интереснее направления Набокова. Довлатов ничем не перегружает. Как Пиросмани в живописи.
- Что для вас в человеке самое страшное?
- Меня пугает, когда человек готов на преступление. Самое страшное в человеке - это отсутствие страха преступить. Он должен иметь внутреннюю границу. До каких пор он может дойти и остановиться. Где он остановится - это самое главное.
Страх преступить - это страх, который мы и называем совестью. Это благородный страх. Я думаю, что страх преступить - значит остановиться там, где ты начинаешь посягать на чужое - жизнь, территорию.
- А вы многого боитесь?
- Одного - если я открою дверь ключом, толкну, а там будет стоять человек с направленным на меня револьвером. Прямая угроза моей жизни и угроза жизни родных меня пугает.
- А критики не боитесь?
- А меня все близкие критикуют. По всем параметрам. Кроме внука. Он меня уважает. Когда я однажды испекла капустный пирог к их приезду, он попробовал, а потом сказал: "Чем печь плохие пироги, лучше пиши хорошие рассказы". Ему 14. Он такой демагог, с ним совершенно невозможно разговаривать. Но при этом он очень умный человек, с врожденным чувством справедливости.
- Как складываются ваши взаимоотношения с деньгами?
- Как сказал Жванецкий: "Поначалу я бываю жаден. Потом мне становится стыдно за это чувство, и я начинаю деньги тратить". Вообще же я уважаю финансистов. Это не только люди, которые умеют считать деньги. Они видят, где их можно поднять с земли.
- Вы завидуете кому-нибудь?
- Ревность и зависть - это чувства, которые посещают дилетантов. А профессионалы не ревнуют и не завидуют, они восхищаются.
Как я стала смелой