ЖИЛИ-БЫЛИ два брата - Леонид и Яков Брежневы. И было у каждого из них по дочери. Галина Леонидовна была настоящей царевной - купалась в бриллиантах и крутила романы с самыми красивыми мужчинами папиной страны. Судьба же ее двоюродной сестры сложилась иначе. Спустя много лет Любовь Яковлевна Брежнева решила рассказать правду о своей жизни.
- РОДИЛАСЬ я на Урале, моя мама из казачества. Родители познакомились во время войны. Папа вместе с металлургическим техникумом, в котором он преподавал, эвакуировался в Магнитогорк. Там и встретил 17- летнюю красавицу - маму, от которой скрыл, что женат. Когда мама, уже беременная, узнала обо всем, они расстались.
Я переехала к папе в Москву в марте 1964 года, незадолго до отставки Хрущева. Поселилась в номере "люкс" гостиницы "Москва", который сняли не столько для меня, сколько для того, чтобы вести в нем секретные переговоры. Отец помогал своему брату Леониду Ильичу в организации заговора. Они шушукались, пили коньяк, но мне их разговоры были совсем не интересны. Все мечты были об актерстве. И папа, у которого одно время был роман с Екатериной Фурцевой, взялся через нее устроить дочь во ВГИК. Для начала нас решили познакомить.
Екатерину Алексеевну мы застали на одной из загородных дач. Она лежала, свернувшись калачиком, на садовой скамейке. Когда папа ее разбудил, Фурцева кинулась к нему целоваться, приговаривая, что вопрос о моем поступлении уже решен и я завтра же стану сниматься в главной роли у Бондарчука. Но меня обманули и отдали в институт иностранных языков.
Клеймо "племянница Брежнева"
КОГДА водитель первый раз привез меня в институт, то оставил машину подальше от входа, чтобы ее никто не видел. В коридоре, как сейчас помню, стояли девочки. Одна из них с придыханием говорила своей соседке: "Знаете, мы будем учиться с племянницей самого товарища Брежнева". Для всех я оставалась лишь близкой родственницей генерального секретаря.
Тоже произошло и с отцом. На нем было клеймо "брат Брежнева". С этим жил и с этим умер. Как-то папа сказал: "Я всю жизнь носил обноски после брата (дядя Леня был на 7 лет старше). Да так из них и не вырос". Он был хорошим, милым, замечательным человеком, таким же, как Леонид Ильич. Всю жизнь проработал на металлургическом комбинате, был начальником цеха.
Когда Леонид Ильич стал большим человеком, он перетащил в Москву всех родственников. Папа стал вести бурную светскую жизнь, ходить в рестораны и стал спиваться.
Я тоже попала в довольно-таки незавидную ситуацию. С одной стороны, меня воспринимали как племянницу генсека, с другой - его семья меня не признавала. Делала вид, что Любы Брежневой не существует.
"Первая леди" не ладила и с моим отцом. Во время их очередной ссоры папа в сердцах сказал: "Дурак я, что не дал Леониду отрубить ей башку". Оказывается, как-то во время войны Виктория Петровна устроила мужу скандал из-за своего якобы чересчур скромного гардероба. Леонид Ильич в ответ на ее сетования молча сгреб все платья в одну охапку и топором изрубил на мелкие кусочки.
Виктория Петровна сделала все, чтобы оттолкнуть нас с отцом от Леонида Ильича и, наоборот, приблизить своих родственников. Последние годы мы ходили только в кабинет дяди на Старой площади. Он был под номером 6. И я всегда спрашивала, как там дела в палате номер 6.
Когда у меня закрутился роман с немецким полковником, дядю стало "колотить". На мою просьбу выпустить нас с Хельмутом за границу он сказал: "Тебя отпущу, и другие побегут. Останусь я один с Косыгиным. Да и Косыгин по возможности свалит".
Отношения в семье генсека были сложные, недружные. Леонид Ильич плакал от своей семьи, я видела. От детей, от жены. Он был очень несчастным человеком. У него даже развился комплекс неполноценности из-за своих непутевых детей. Когда Суслов начинал в компаниях разговор о том, в какой строгости воспитаны его дети, дядя говорил: "На что это ты, Миша, намекаешь? Не на балбесов ли моих?" Суслов, кстати сказать, был одним из немногих, кто не злоупотреблял своей властью. Когда его дочь вышла замуж, он поселил молодых в своей квартире. Чего никак нельзя сказать о Косыгине с Андроповым, о "скромности" которых ходят легенды. Специально для своей дочери Косыгин построил Библиотеку иностранной литературы на Котельнической набережной, а его зять был руководителем Комитета по науке и технике. На приемах невестка и дочь Андропова всегда поражали элегантной и дорогой одеждой, которую нельзя было купить даже в кремлевском магазине. Дядя в шутку называл Андропова "лубянским скромником".
Как жили правители
ЖИЛИ правители роскошно. Больше всего поражала дача Буденного. Она располагалась на огромном участке земли в подмосковной Баковке. На одном из застолий дядя, смеясь, рассказал о героизме Буденного: "Во время Гражданской войны лошадь занесла его к белым. Со страху Сема принялся махать шашкой и прослыл легендарным полководцем. А если бы вы знали, скольких товарищей они с Ворошиловым "сдали" благодаря своим доносам".
Незадолго до смерти Леонид Ильич позвонил отцу и сказал, что очень устал. "От чего ты устал?" - спросил папа. - "От жизни", - ответил дядя и повесил трубку. Вскоре его не стало.
Зимой 1989 г. года один приятель сказал, что в американском посольстве дают анкеты на выезд. Я работала в обществе "Знание" в журнале "Твое здоровье". Писала какие-то статьи, занималась переводами. На собеседовании в посольстве, увидев мою фамилию, спросили: "Ну что, вам было хорошо, а теперь плохо, и вы бежите?"
Приехала я в Штаты без языка, без друзей. Первые 2 года были сплошным страданием. А потом ничего, привыкла. В 1995 году там вышла первая книга. Но то, что опубликовано в России, в издательстве "Центрполиграф", куда более откровенно. Хотя все равно я рассказала лишь половину того, что могла бы сказать.
Мария Шукшина: "Однажды отец чуть не убил маму"