ЭТА палата на четверых. Но здесь лежит только одна бабушка Надежда. Она умирает и просит Бога об одном: скорее бы... Начавшая свою жизнь в детдоме, она заканчивает ее на больничной койке. У нее нет паспорта, пенсии, дома. Все потеряно. У нее нет сил жить. Она - беженка из Грозного, такая же, как глухонемой сирота Димка, бежавший от войны и объявившийся недавно в Моздоке.
Когда спасатели вернулись из Грозного, один из них, Леша Кияшко, еще сутки не ехал домой - жил на базе "Центроспаса". Почему? "Я еще не вернулся", - отвечал он. И это чистая правда. Трудно вырваться из эпицентра человеческой трагедии. Поэтому мы и отправились вместе с двумя спасателями Гришей Корольковым и Ильей Крестниковым в командировку, чтобы проследить судьбу наших старичков. Поехали к ним не с пустыми руками, а с деньгами от "АиФ" - по тысяче рублей "на брата".
МЫ НАШЛИ наших дедушек и бабушек, большинство из них до сих пор в тех самых больницах, куда их вывезли в апреле спасатели. О них забыли и озабоченная реорганизацией миграционная служба, и Министерство труда и социального развития. В больницах Вознесенского и Малгобека старичков лечили, кормили и не сердились, когда замечали, как те прячут под матрас куски хлеба, понимали - наголодались, пережив блокаду. А в Притеречном грозненцы живут еще с первой чеченской войны. Больные и раненые лежали здесь не только в палатах, но и в коридорах, на лестничной площадке. Главврач Валерий Елбаев не имел сил отмахнуться от человеческого горя, стукнуть кулаком по столу: дескать, с нас хватит, пусть другие... Сейчас здесь около сорока грозненцев. В два раза больше, чем по нашему списку. А деньги мы привезли именно им. Как быть? Отдать деньги только тем, кто в нашем списке, или поделить на всех грозненцев, или отдать на больницу? Ведь Бог весть сколько все они пробудут в этой сельской больничке, в которой нет ни гроша - ни на краску, ни на сетки на окна, ни на телевизор и даже радио. Все же решили отдать людям. А чувство вины перед доктором, который взвалил на себя ношу двух войн, осталось...
Старички расписывались трясущимися руками в нашей ведомости, брали пятисотрублевые бумажки и в смятенном волнении спрашивали: "Это пенсия?" Мы объясняли, что нет, это вот просто так... Тогда они подносили на дрожащих ладошках деньги к своему лицу, и глаза наполнялись непролитыми слезами: "Значит, о нас кто-нибудь еще помнит?" И вдруг одна старушка растерянно спросила: "А сколько это - в новых деньгах?" Они так давно не получали пенсии, что не знают, как выглядит 500-рублевая купюра...
В этой командировке у нас была еще одна цель, едва ли не главная - найти Юльку Борщеву тринадцати лет от роду. В Грозном Юлька жила сначала с папой, мамой и бабушкой. Потом папу убили. Мама расхворалась, вывороченные суставы страшно болели, она почти перестала ходить. Во время бомбежек соседи прятались в подвал. А Юлька с мужеством стойкого оловянного солдатика оставалась в доме, потому что у мамы и бабушки не хватило бы сил спуститься в подпол, а бросить их Юлька не могла. Бог их пощадил, дом под бомбами устоял, рухнула только одна из стен. Весной мама совсем занемогла, и ее вместе с другими лежачими вывезли на вертолете в Курскую больницу. Поехала с ней и Юлька, а бабушка осталась их ждать в Грозном.
В Курскую мы опоздали... Здесь, как могли, устроили судьбу своих пациентов. Кого отправили в дом престарелых в Иноземцево, кого - в дом инвалидов в Круглолесский. А Юльке с мамой врачи и медсестры собрали на дорогу денег и харчей, сластей для девочки, уговаривали остаться. Те отказались: "Как мы можем бросить единственного родного нам человека?" - и вернулись в Грозный...
Пока мы ломали голову, как вырвать Юльку из Грозного, найти для нее дом вдали от войны, наш "детский" список стал пополняться в Моздоке новыми именами. Один из них, Витя Литовкин - Юлькин ровесник, пришел в железнодорожную милицию, зажав в кулаке свидетельство о рождении: родителей нет, вот он я... Вместе с ним в детдом определили и шестилетнего глухонемого, которого нашли на улице спящим, с запиской на груди: "Дмитрий Абресов, сирота". Врачи установили: Димка раньше умел и говорить, и слышать, а сейчас это у него от нервного потрясения...
Заместитель главы администрации Моздокского района Вера Федоровна Козырева уверена, что по осени сироты станут прибывать еще. Между тем в единственной школе-интернате разрушен спальный корпус. В него не попал снаряд или бомба. В нем квартировались войска МВД, не оставившие от здания камня на камне...
А теперь скомкаем эмоции.
Во-первых, пора прекратить издеваться над старыми людьми. Нужно выплачивать им пенсию там, где старички нашли временный приют. 70 процентов не имеют на руках личных пенсионных дел и не в состоянии съездить за ними в Чечню, потому что прикованы к больничным койкам и, скорее всего, закончат здесь свою жизнь.
Во-вторых, нужен единый банк данных о детях, потерявших в войну родителей. Если мы не сделаем это сейчас, то лет через двадцать телевидение будет показывать трогательные сцены, как наконец-то брат нашел сестру, потерявшуюся в чеченскую войну. Мы этого хотим?
Контактный телефон (095) 923-83-46
В "АиФ" ПИШУТ... (16.01.1996)