Актеры - нация особая, как следует из монолога Вениамина СМЕХОВА, одного из актеров бывшего Театра на Таганке - того Великого, единого и неделимого, предводительствуемого Любимовым, театра, которого больше нет. "Дети гнезда Юрийпетровичева" разлетелись кто куда. Смехов, например, теперь покупает газету "Аргументы и факты" на всех перекрестках Европы, а также Америки. Впрочем, несмотря на европейскую занятость, у актера хватает сил на раздумья о времени и о себе.
КОНЕЧНО, у меня бывали провалы. Как в любой работе. Но... важно следовать, как в старину говорили, "своей звезде". Важно чувствовать естественность своего развития. Не зарываться и не "закружиться головой". Я, например, никогда не мог назвать себя киноактером, потому что слишком уважаю эту профессию, она другая. Еще студентом меня несколько раз приглашали на пробы, но не взяли, и я решил, что не подхожу, потому что вообще средний актер. Потом мне объяснили, что не подходит моя внешность, как тогда называлось, "острая". А может быть, и действительно не было сверхталантливости, чтобы меня захотели больше других. Я не особенно переживал - играл в то время такие роли, выходил на такого зрителя и в такой режиссуре, что кино было для меня лично просто санаторным отдохновением... Когда меня забросали письмами из-за каких-то двух ролей, я поверил, что это не так уж плохо сделано. Но никто меня не заставит поверить, что я киноактер. У меня что-то получилось в опере, но я никогда не стану соревноваться, к примеру, с Б. Покровским. Другое дело, что мне это интересно. И, конечно, я люблю успех и счастлив, что моего опыта, воспитания и чего-то еще, очень важного в профессии, хватает, чтобы не было провала. А расхождения во мнениях меня не интересуют. Конечно, Воланд в "Мастере и Маргарите" мне бесконечно дорог, и вместе с тем я знаю, что есть люди, которым он не нравится. Но я себя утешаю тем, что сам Булгаков про "Мастера и Маргариту" знал только, что это святая для его души книга. А успех это или провал... Я знаю, что, если мне будет интересно, я сумею передать это другим. Главное, что пока есть работа!
В последнее время у меня много контрактов за границей. Если их не будет, я постараюсь что-то придумать здесь - в области педагогики ли, режиссуры или еще чего-нибудь. Но как актер - я не могу "просто так". После тех ролей, которые я играл, и после той режиссуры. У меня есть опыт игры в средних спектаклях: мне было скучно. Может быть, я не совсем актер? Какой-нибудь "козлотур"...
Почему-то я с самого вахтанговского "детства" мечтал о педагогике (у меня даже был свой курс - в 21 год). Теперь это желание пригодилось, я прочел в Америке несколько лекций по русской литературе театра. Это было очень интересно для меня как литератора, я вернулся к своей мечте о педагогике, оставался режиссером и изображал - как актер - каждому - каждого. В "Ревизоре" я сыграл всех персонажей: ну о чем еще может мечтать актер?
РЕЖИССУРОЙ я начинал заниматься здесь. Помогал Любимову, ставил одну из трех частей таганковского спектакля "Бенефис", около пятнадцати спектаклей поставил на ТВ. Еще была такая телекинодраматическая работа - моя пьеса "Али-Баба". Я сделал пластинку, поставил пьесу и на радио, и на нескольких сценах. В Москве этот спектакль был запрещен (одни говорили, что слишком похож на еврея Олег Табаков в роли Али- Бабы, а другие - что автор, то есть я, намекает на афганские события).
Потом я поставил в Иерусалиме "Дон Кихота" любимого своего автора М. Булгакова, в Хайфе, в переводе на иврит, "Али-Бабу", в Америке (на университетской сцене) "Обыкновенное чудо"...
Как-то неожиданно для себя я стал постановщиком оперных спектаклей. Музыкальные театры нуждаются в драматических режиссерах, и актеры, особенно молодые, хотят, чтобы опера, тем более богатая сюжетом и персонажами, "оживала".
"Любовь к трем апельсинам" С. Прокофьева была моей первой работой такого рода - поэтому очень тяжелой. Я должен был так подготовиться к постановке, чтобы актеры не заметили, что у меня нет консерваторского образования. Я год (!) ежедневно зубрил оперу, пока все не выучил. Актеры были оперные. Когда я к ним вышел в первый раз, они сидели с партитурами. Один из них, показывая в партитуру пальцем, поинтересовался, в какой момент, на какой цифре, ему ("врачу") надо взять в руки шприц. И я мог спокойно сказать: ну вот найдите это место - и пропеть "три-ля-ля-ля, ту-ту-ду-ду"... Что называется, "актерски перевоплотился". Я понял - как актер, я должен был увлечь зрителей; как режиссер - должен увлечь актеров. Словом, я остался актером.
Опера ставилась в Германии, но актеры были представителями разных стран, разных культур. Там не было "немецкой" оперы. Это подтверждало знаменитую формулу, что в мире есть разные породы и одна нация - актерская. (Шекспир говорил, что все люди - актеры, но я бы так смело не ошибался.) Актеры - особая нация, и один другого всегда поймет.
Вторую оперу, очень красивую, "Дона Паскуале" Доницетти, я ставил в Мангейме. В городе, где Шиллер впервые представлял своих "Разбойников". И в дворцовом театре городка Шветцинген, типа Царского села под Петербургом, где дважды выступал Моцарт. (Это я к тому, что театр очень красивый и очень старый; там даже стены помогали уловить что-то особенное, что есть в музыке Доницетти.) В хвалебных рецензиях больше всего порадовала фраза о том, что "зрители выражали свой восторг топаньем ног". Нас это вполне устраивало, мы видели лица этих людей. В первом акте они были "застегнуты на все пуговицы", потому что так положено дорогому абонементному зрителю, ко второму акту они "расстегнулись", "снова стали детьми".
Здесь моя обычная "везуха". Может быть, она связана с контактностью моего характера? У меня много друзей. Хотя теперь дружба для многих - больная тема... С каждым приездом "издалека" я обнаруживаю такие моменты распада в людях, которые бесконечно дружили! Кажется, что некоторые "поехали крышей". На московских кухнях люди объединялись - раньше, когда дирижером объединения был тяжелый климат советского режима. Сегодня мы разъединены, расшвыряны; а дирижируют просто собственное властолюбие, эгоизм и невоспитанность... Но друзья у меня остались. В том числе и на Таганке. Я очень благодарю свою судьбу, что могу с ними не видеться. Могу их сохранить у себя в памяти. Как талантливого Леню, талантливого Колю и так далее. Я очень любил в детстве свою бабушку. Она умерла без меня и всю жизнь остается моей живой бабушкой; просто кажется, что где-то далеко. Так, мне кажется, я потерял и вместе с тем оставил живыми и многих друзей, которых я любил, но кто... заболел.
Я СОВЕРШЕННО не знаю, что будет завтра. Я абсолютно готов, я застоялся, как конь, в актерском стойле. Я с удовольствием сыграю в кино - хоть по Чехову, хоть по Мольеру, хоть по Дюма. Займусь режиссурой, хоть в Москве, хоть в Питере... В моей жизни я скорее всего благодарный зритель.
Записала Наталья КРУШЕВСКАЯ.
Олег Янковский: "Моя бабушка дружила с Лениным"