Через 12 лет Указом Президиума Верховного Совета СССР Мстислав Ростропович и Галина Вишневская восстановлены в гражданстве СССР. Одновременно признан утратившим силу Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении их государственных наград и почетных званий артистов СССР. Через 16 лет артисты приехали на Родину. Мстислав Ростропович - в качестве дирижера Национального симфонического оркестра США, гастроли которого пройдут в течение месяца в Москве и Ленинграде.
12 февраля в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция.
М. РОСТРОПОВИЧ. Я бесконечно счастлив, что мне удалось вместе с супругой Галиной Вишневской вернуться хотя бы на время к моему народу. И надеюсь, что он найдет в себе силы завершить перестройку. Мы с Галиной уповаем на это. Я счастлив как русский артист, как русский музыкант, что приехал сюда с Национальным симфоническим оркестром Соединенных Штатов. Счастлив, что наш оркестр будет тут играть и американские современные произведения, и русскую классическую музыку. Ведь все 16 лет жизни на Западе мы были истинными солдатами именно русской музыки.
- Как вы расцениваете акцию возвращения вам гражданства?
М. Р. Акция восстановления нас в гражданстве дает нам право ощутить себя людьми ни в чем не повинными. И поэтому мы ее воспринимаем с удовлетворением.
Г. ВИШНЕВСКАЯ. Я хотела бы добавить, что людям, которые выехали поработать по контракту на несколько лет, как мы, Максимов, Войнович, Аксенов, и которых затем лишили гражданства, выгнали из страны, порой в 50 лет приходилось начинать жизнь с нуля. Необходимо узаконить, на мой взгляд, недопустимость этого варварского акта.
- Есть надежда на то, что вы будете продолжать культурные контакты с Советским Союзом?
М. Р. К сожалению, мой творческий календарь до 1992 года полностью расписан по контрактам. Если где-то появится "окно", мы, естественно, будем стремиться приехать сюда.
- Мстислава Ростроповича в Советском Союзе знали преимущественно как виолончелиста. Не трудно ли вам было на Западе начинать карьеру дирижера?
М. Р. Должен пояснить, что в этом качестве я выступал и в Советском Союзе. Например, дирижировал оперой "Война и мир". Сделал запись 14-й симфонии Шостаковича, которую пела Галина Павловна Вишневская. Кстати, позволю напомнить, я был первым, кто подал идею и организовал музыкальный фестиваль в Горьком. Тогда же Галина Павловна исполняла впервые посвященную ей работу Шостаковича. И этой премьерой дирижировал я.
- Ваше отношение к перестройке в СССР?
М. Р. Понимаете, даже читая советскую прессу внимательнейшим образом, как это делаем мы, и при этом не зная внутренней эмоциональной жизни страны, не хочу брать на себя ответственность говорить по этому поводу. Может ли история повернуться к худшему? Все может быть... Я надеюсь, что перестройка наконец-то перейдет из дискуссионных форм к конкретным делам. И люди захотят слушать музыку. А захотят тогда, когда будут досыта накормлены. Сейчас же для того, чтобы достать продукты, необходимо долго стоять в очереди. И еще - все вы знаете о существовании касты людей, не стоящих в очередях...
- Ваше отношение к Михаилу Горбачеву?
М. Р. Думаю, что положение этого человека, которого партия направила на высокий пост, чрезвычайно трудное, требует большого мастерства политика. Мы видим, что он действительно хочет перестроить страну и это дается ему с трудом. С трудом из-за среднего звена, которое сильно упрямится.
Когда я жил в Советском Союзе, мне часто говорили: "Вот это давай-ка сыграй, а вот это - ни в коем случае". Нормально ли это? Естественно, нет. И благодаря современной ситуации в стране, я надеюсь, что ни Горбачев, ни Лигачев не осмелятся учить никакого музыканта музыке.
Вечером того же дня наш корреспондент побеседовал с Г. ВИШНЕВСКОЙ.
- Что вы чувствовали после того, как вам пришлось покинуть Родину?
- У нас было такое ощущение, что нас живыми заколотили в гроб. И дело даже не в незнании языка - эта проблема решилась довольно скоро - или в дефиците общения. Просто там совсем другая жизнь, другая атмосфера. Мы чувствовали себя очень одинокими.
- Но ведь и Ростропович, и вы уезжали, будучи очень известными музыкантами?
- Конечно. Но тем не менее первое ощущение было такое, что будто вокруг нас выкачали воздух и мы оказались в вакууме. Сейчас, конечно, уже легче. Мы - в работе, у нас контракты, поездки. Но чувство потери дома, Родины, не проходит до сих пор.
- Большая часть творческой жизни у вас связана с Большим театром. Вы уже побывали там?
- Нет. Я боюсь туда идти. Даже само здание для меня не просто здание - это нечто одушевленное. То, чему я отдала столько лет жизни, крови и нервов. И мне больно прийти в те стены, которые когда-то меня отторгли, и в коллектив, не защитивший меня. Помню, как за несколько дней до моего отъезда, Ростропович уже был во Франции, а меня задержали какие-то дела, и я ходила по Большому театру, как прокаженная, ко мне никто не подходил.
- Что вас свело с Солженицыным?
- Действительно, он - затворник-писатель, мы - артисты, привыкшие к шумной жизни. Наверное, единомыслие, похожесть судеб. Он, так же, как и мы, был изгнан из своей страны.
- Как вы думаете, почему его не посадили, как многих других, а милостиво разрешили уехать?
- Наверное, потому, что он тогда правильно поступил, что исчез из города и заперся у нас на даче. Думаю, что отъезд его тоже всех устроил.
Перед поездкой сюда мы встретились с ним и поговорили. Александр Исаевич был и остается исконно русским человеком, и, когда он говорит о Родине, у него наворачиваются слезы. Он не может сейчас приехать в Советский Союз, потому что с него не снято клеймо предателя Родины. Но его самая большая мечта - жить в своей стране.
ИМЯ В ИСКУССТВЕ. Майя Плисецкая: "Все, что делали другие, я никогда не повторяла"