Его жизнь была настолько разнообразной, что ее вполне хватило бы на несколько биографий. Он был морским офицером и преуспевающим чиновником, этнографом и писателем-сказочником, ученым-языковедом и, наконец, врачом. Остается только удивляться широте его натуры, совмещающей столь разные интересы. Его имя известно каждому, ведь "Толковый словарь живого великорусского языка" стал классикой школьной программы. Конечно, это Владимир Иванович ДАЛЬ...
Однако если "Толковый словарь" Даля-этнографа и языковеда знают все, то о Дале-враче вспоминают куда реже. А между тем при всем разнообразии интересов медицина занимала далеко не последнее место в его жизни.
ДОКТОР ПО НАСЛЕДСТВУ
ПРИВЯЗАННОСТЬ к врачеванию была у Владимира Даля наследственной. Когда-то его отец, Иоганн Христиан Даль, оставил хлебную должность придворного библиотекаря Екатерины II, чтобы посвятить себя медицине. При Николае I Даль-старший был уже главным доктором Черноморского флота. Владимир тоже не сразу "пошел в лекари", ему было 25 (возраст отнюдь не юный), когда он оставил карьеру морского офицера, чтобы всерьез заняться медициной. В стенах Дерптского университета, куда поступил В. Даль, он познакомился с Н. И. Пироговым, который так оценил дарования начинающего хирурга: "За что ни брался Даль, ему все удавалось освоить... Находясь в Дерпте, он пристрастился к хирургии и, владея, между многими другими способностями, необыкновенной ловкостью в механических работах, скоро сделался ловким оператором; таким он и поехал на войну..."
Самостоятельную врачебную практику Даль начал на полях русско-турецкой войны (1828-1829). Правда, перед отправкой на фронт, учитывая незаурядные способности студента Владимира Даля, университетское начальство позволило ему защитить диссертацию на степень доктора медицины. Через месяц он был уже на Дунае... Приходилось много оперировать в палаточных госпиталях и прямо под открытым небом. "...Видел тысячу, другую раненых, которыми покрывалось поле... резал, перевязывал, вынимал пули с хвостиками", - писал он. В. Даль участвовал в сражениях и осадах, вместе с русской армией он совершил переход через Балканы. Наблюдал куриную слепоту, возникавшую у солдат, представлял командованию свои рекомендации по карантину против чумы, испытывал сулему при хирургическом лечении сибирской язвы. Иногда приходилось оперировать целыми днями, "поколе наконец в совершенном изнеможении" он не падал "среди темной ночи, рядом со страдальцами".
О том, что Даль был не только первоклассным и "ловким оператором", но и внимательным врачом, говорит тот факт, что как-то, оперируя, он сопоставил две ампутации ноги: одну на поле боя - удачную, а другую - неудачную, сделанную больному, продолжительное время лежавшему в госпитале. Даль объяснил неудачу госпитальными "нечистотами", отравляющими организм, - мысль, о которой светило русской хирургии Н. И. Пирогов задумался лишь несколько лет спустя.
НАДЕЖДА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
ПОСЛЕ возвращения с фронта Владимир Даль поселился в городе на Неве. Его определили ординатором в Санкт-Петербургский военно-сухопутный госпиталь. Новым увлечением доктора Даля стали глазные болезни. В скором времени в Петербурге только и говорили, что об искусном хирурге-офтальмологе по имени Владимир Даль, который преуспел в деликатных операциях удаления катаракты. Говорили, что "Даль делается уже медицинской знаменитостью Петербурга... он оттого так искусен в офтальмологии, что у него две руки, и обе правые". Сохранились даже письма современников, в которых люди просили "подать надежду" на приезд доктора Даля.
В 30-х годах прошлого столетия в России появились первые гомеопаты. Пропаганда "чудотворного" действия бесконечно малых величин лекарственных средств будоражила воображение петербургской публики, но всерьез беспокоила врачей-"аллопатов". Сначала по просьбе коллег В. Даль публично выступил против гомеопатии: "Одной природе не справиться без врачебной помощи". Однако спустя время гомеопаты торжествовали: "Даль обратился на путь истины. Даль - гомеопат". Что же произошло? Следует отдать должное Далю-ученому - 5 лет он посвятил многочисленным исследованиям, ведь "только опыт решает истину". Чтобы лично убедиться в "вероятности" нового учения, пришлось ставить опыты на самом себе. Позднее этот метод исследования получил название "слепого метода": наряду с лекарственными "крупинками" Даль принимал "крупинки" из сахарной пудры, чтобы определить, когда действует самовнушение, а когда лекарство. В конце концов Даль пришел к выводу, что в отдельных случаях гомеопатические методы имели положительный эффект: "действуют скоро, сильно, спасительно".
У ПОСТЕЛИ ПУШКИНА
ХОЛОДНЫЙ январский ветер с Дворцовой площади врывался на Мойку. Пушкина уже привезли домой, раздели, положили на диван в кабинете. Съехались врачи. Молва, что раненый Пушкин умирает, стремительно расползлась по Петербургу.
Владимир Даль был среди других врачей у постели умирающего А. Пушкина. К тому времени Даль уже оставил службу в военно-медицинском ведомстве и прекратил врачебную практику, но домашний доктор семьи Пушкиных И. Спасский все-таки оставил Пушкина "на попечение доктора Даля". Позднее Даль вспоминал: "Я подошел к болящему, он подал мне руку, улыбнулся и сказал: "Плохо, брат!" Я приблизился к одру смерти и не отходил от него до конца страшных суток".
Через 100 лет некоторые хирурги упрекнут врачей, окружавших умирающего Пушкина, за непоследовательные действия: И. Спасский, будучи фармакологом, не назначил Пушкину болеутоляющего средства, Н. Арендт рекомендовал поставить пиявок, а "убежденный гомеопат" Даль выполнил предписание и поставил далеко не гомеопатическую дозу пиявок - 25 штук, которые высосали у без того обескровленного больного, по самым скромным подсчетам, 250 мл крови. После пиявок на какое-то время наступило облегчение: пульс сделался ровнее, реже и гораздо мягче. Даль, "обманув себя и других, робким голосом возгласил надежду". Пушкин заметил это, стал бодрее, обращаясь к Далю, спросил: "Даль, скажи мне правду, скоро ли я умру?" Даль ответил: "Мы за тебя надеемся еще, право, надеемся"...
Так уж сложилось, что Владимир Даль отошел от врачевания, возможно, вновь "заговорила" в нем "генетическая склонность", на этот раз к лингвистике. По этому поводу Пирогов искренне сожалел, что его университетский товарищ "переседлал из лекарей в литераторы". Однако его современники, даже те, для которых Даль был прежде всего литератором, говорили о нем не иначе как о докторе: "Вы, конечно, не забыли доктора Даля", - писал Плетнев Жуковскому.
Владимир Даль оставил медицину, но, выезжая по делам службы в губернию, он "на всякий случай" брал с собой хирургические инструменты, которые, случалось, пускал в дело. Видимо, все-таки "докторами рождаются"...
"Я дарю вам здоровье и молодость"