Вопрос: "Вы Николая Островского видели?" - Анна Герасимовна Панченко слышала за свою жизнь десятки раз.
Я ему нужна
- Я ЕГО не помню, совсем маленькая тогда была, а вот он меня видел. Потом в письме моей матери, своей двоюродной сестре, про меня написал: "Она у тебя пшеничная. Сделай из нее настоящего человека". Зато жену его Раю я помню хорошо. Рая влюбилась в него: он говорун был - рассказчик замечательный. Но он приходился ей двоюродным дядей, и родственники были против их союза. Однако Рая настояла на своем: "Я ему нужна". Он уже тогда болел, ходил на костылях, потом с палочкой. А она была очень интересная женщина. После смерти Николая Рая вышла замуж за его брата Дмитрия, отшучивалась: "Чтобы фамилию не менять". Дмитрий работал в Совмине в коллегии по разбору жалоб населения.
Знаменитым родственником Анна Герасимовна не хвасталась ни в школе в Новороссийске, ни в библиотечном институте в Москве. Только близкие подружки знали, что Анна ходит в гости к Раисе Островской на улицу Горького.
- В студенческие годы мы с подругой составляли картотеку литературы об Островском. О нем были сотни книг, да еще статьи в прессе! Работали в музее. Однажды пришлось там заночевать - мы на Левобережной жили, и ехать домой было уже поздно. Смотрительница, бывшая монашка, нам и говорит: "Девочки, ложитесь на его кровать!" Мы: "Да вы что! Еще приснится чего!" - "А вы думаете, это его постель? Тут уж десять раз все сменилось". Но все равно мы не рискнули - сдвинули столы, легли и укрылись пальто. А та смотрительница, когда я окончила институт, тайком от Раи меня уговаривала пойти в монастырь. Говорила: "Чем куда-то в Якутию по распределению ехать, лучше в монахини. Будешь Христова невеста".
Библиографиня
В ВОЙНУ они с матерью попали под бомбежку: мама погибла, а ей осколком ранило ногу так, что стала инвалидом. Ехать на другой конец страны не боялась, только за отца переживала - как он будет жить без нее в Новороссийске? А вот Рая очень испугалась: "Давай пойду в министерство, пристыжу их, что они больного человека в такую даль посылают!" А она: "Не надо, терпеть не могу, чтобы за меня хлопотали".
В Якутию она прилетела с теплым одеялом и 2 тысячами рублей, которые дала Рая. Шел 1951 год. От культпросветучилища, где предстояло работать, ей дали комнату в небольшом домике.
Первый год в Якутске она страшно болела и потеряла зубы. После Новороссийска суровый климат давался тяжело. Унты были не по карману, приходилось носить валенки. У каждого дома зимой громоздились глыбы льда: припасенная на долгую местную зиму вода. Молоко на рынках продавалось тоже мерзлыми кусками - в каждом палочка, как у эскимо. Фруктов и овощей почти не было, ела картошку.
Первое время она была худющая. Директор училища вызвал, говорит: "У нас тут нельзя одной картошкой питаться - долго не протянешь, здесь нужно мясо, масло есть".
А в Якутии в то время даже туалетного мыла было не купить. Но она не жалела, что приехала. В молодости жить весело, даже когда холодно. Через год забрала в Якутск отца.
Учащиеся были в основном якуты и казались Анне на одно лицо. Поначалу она никого из них не узнавала, потом приноровилась. А бывшие ученики ее до сих пор при встрече узнают, хотя многие сами уже пенсионеры. Вспоминают, как звали ее библиографиней. Как она приходила на занятие, а они ее постоянно просили: "Расскажите что-нибудь интересное". Интересное - это значит о Москве.
Девушка, прибывшая из Москвы, разумеется, вызывала особый интерес у мужчин. Один из поклонников даже заявлял: "Если не примешь мое предложение, я тебя убью и сам умру".
Через три года Анна Панченко получила новое назначение, в Астрахань. И отказалась: "Резкая смена климата скажется на состоянии здоровья отца". К тому же ей сделал предложение Гавриил Боескоров, литературовед, родом из верхневилюйских якутов. Она вообще-то замуж за него не собиралась, но отец настоял: ему жених очень нравился.
Обида
- ПОМНЮ, я девчушкой была, когда в Новороссийске шла театральная премьера пьесы "Как закалялась сталь". Мой папа и второй дядя демонстративно ее проигнорировали, потому что обиделись. Островский изобразил их реакционерами и антисоветчиками. Например, в романе есть эпизод, когда к Автоному Петровичу стучатся соседи и спрашивают: "Какая власть в городе?" А он отвечает, что сам пока не знает, присматривается. Надо же знать, какой портретик повесить - Петлюры или Ленина. А то, говорит, Герасим Леонтьевич недосмотрел и вывесил Ленина, когда петлюровцы пришли. На самом деле этого не было, конечно. Просто Островский недолюбливал своих зятьев. Считал, что его сестры - умницы и красавицы - могли найти мужей и получше. А они, по его мнению, вышли за "мещан", которые ни наукой не занимаются, ни в революции не участвуют. Однажды мы с двоюродной сестрой возвращались домой, а у нее ключа от дома не было. (Это когда уже музей Островского в Новороссийске был.) Она мне: "Сходи в музей к Рае за ключом". Я ей, естественно: "Пойдем вместе!" А она: "Я туда ногой не ступлю. Он нашего отца монстром каким-то изобразил".
- СЕЙЧАС особого интереса к Островскому нет. А после перестройки сколько было разоблачительных статей! Как-то я ездила в Москву на курсы. И там литераторша сказала, что это был больной человек, возможно, с нарушенной психикой, поэтому якобы он и был такой рьяный революционер. Думаю, она была не права. Тогда были действительно идейные люди. Они искренне верили, что делают добро.
Наденька